В. Сталин, имевший привычку занимать на трибуне Мавзолея определенное место, не изменил ей и на сей раз. Обычно он редко улыбался и мало разговаривал. Но в тот день был особенно приветлив и охотно говорил со всеми находившимися на трибуне».
Часы на Спасской башне размеренно отбивают 10 часов. Генерал армии Иван Христофорович Баграмян, стоявший впереди колонны 1-го Прибалтийского фронта, сама внимательность: «Красная площадь замерла. Отчетливо слышен цокот копыт, а затем четкий рапорт командующего парадом. Последние слова Рокоссовского тонут в торжественных звуках сводного оркестра, объединившего 1400 музыкантов».
Жуков не скрывал, что сильно волновался. Кстати, ему предстояло нарушить сразу два вековых правила: выехать из Спасской башни Кремля с ее иконой Спаса (пусть тогда и замурованной) верхом на коне, да еще в головном уборе. «Часы отбивают 10.00, – вспоминал маршал. – Что тут говорить, сердце билось учащенно. Но с выездом на Красную площадь, когда грянули мощные и торжественные звуки столь дорогой для каждой русской души мелодии „Славься!“ Глинки, а затем сразу воцарилась абсолютная тишина, раздались четкие слова командующего парадом… Рокоссовского, который, конечно, волновался не меньше моего. Его рапорт поглотил все мое внимание, и я стал спокоен.
Боевые знамена войск, под которыми был завершен разгром врага, опаленные войной мужественные лица воинов, их восторженно блестевшие глаза, новые мундиры, на которых сверкали боевые ордена и знаки отличия, создавали волнующую и незабываемую картину… Во время объезда и приветствия войск я видел, как с козырьков фуражек струйками сбегала вода от дождя, но душевный подъем был настолько велик, что никто этого не замечал».
На поздравления Жукова сводные полки отвечают ликующим «ура!». «Когда оба маршала возвращаются к Мавзолею, этот боевой клич, все нарастая и нарастая откуда-то из глубины улицы Горького, с Театральной и Манежной площадей, как бы накатывается вновь на Красную площадь».
Сводный оркестр под управлением Чернецкого и полковника Агапкина выходит на середину площади и гремит «Славься, русский народ!».
Жуков направляется к Мавзолею. «Спешившись, маршал Советского СоюзаГ. К. Жуков быстро поднимается по ступеням Мавзолея, подходит к микрофонам, – наблюдает Баграмян. – От имени и по поручению ЦК ВКП(б) и советского правительства он поздравляет советских воинов, трудящихся города и деревни, работников науки и техники, деятелей социалистической культуры – весь советский народ с Великой Победой над фашистской Германией…
Громогласное „ура“ трижды всплескивается над Красной площадью, прокатывается над рядами выстроившихся полков и где-то в районе улицы Горького постепенно замирает. И вот уже стены древнего Кремля сотрясают величавые звуки гимна Советского Союза. Этой торжественной мелодии напряженно внимали тысячи собравшихся на Красной площади. А мне казалось, что ее слушает сейчас вся Европа, избавленная от коричневой чумы, весь мир».
Жуков потом расскажет писателю Константину Симонову о запомнившейся ему реакции Сталина: «В конце войны в нем как отрицательная черта заметна стала некоторая ревность, стало чаще и яснее чувствоваться, что ему хочется, чтобы все победы и успех были связаны с ним, и что он ревнует к высоким оценкам тех или иных действий тех или иных командующих. Я, например, остро почувствовал это на Параде Победы, когда меня там приветствовали и кричали мне „ура“, – ему это не понравилось: я видел, как он стоит и у него ходят желваки».
Наступил самый ответственный момент: Рокоссовский подает команду о начале торжественного парада. Торжественный марш сводные полки совершают в том порядке, в каком располагались фронты. Первым идет полк Карельского фронта. Впереди – маршал Мерецков, который хорошо запомнил: «В составе открывшего парад сводного полка Карельского фронта были подразделения, видевшие тундру Заполярья и горные озера Карелии, леса и болота Приволховья, те, кто отстаивал Новгород и Ленинград, Беломорье и Мурманск, кто освобождал Прибалтику и Норвегию».
За ним Ленинградский фронт во главе с маршалом Говоровым.
Баграмян, чей сводный полк шел следующим, наблюдал: «На определенной дистанции от замыкающей шеренги сводного полка Карельского фронта чеканящим шагом, чуть склонив вперед голову, шагает впереди сводного полка Ленинградского фронта мой старый товарищ маршал Советского СоюзаЛ. А. Говоров. Если бы у этого выдающегося военачальника Красной армии не было никаких других славных боевых дел, кроме 900-дневной героической обороны Ленинграда, то и тогда его имя навеки сохранили бы благодарные потомки…
Поворачивая у здания Исторического музея вслед за воинами-ленинградцами, я с гордостью оглядывал идущие за мной стройные шеренги воинов, которым выпала честь представлять на параде 1-й Прибалтийский фронт, довелось освобождать Белоруссию, Литву, Латвию, перерезать путь отступления войск группы армий „Север“ из Прибалтики в Восточную Пруссию, участвовать в героическом штурме Кёнигсберга.
С чувством исполненного долга перед Родиной чеканили мы шаг по звонкой брусчатке Красной площади, приветствуя взмахом клинка и поворотом головы стоявших на центральной трибуне руководителей партии и правительства.
Я прошагал мимо Мавзолея и, повернув направо, остановился в положении „смирно“ у его подножия, пока не прошел торжественным маршем возглавляемый мною полк.
Далее следовали стройные шеренги сводного полка 3-го Белорусского фронта, которые возглавлял маршал Советского СоюзаА. М. Василевский. Он тоже повернул направо к Мавзолею, пропустил шеренгу своего сводного полка, и мы вместе поднялись на трибуну, куда были приглашены все командующие войсками фронтов. И уже с высоты трибуны Мавзолея мы продолжали наблюдать за прохождением остальных сводных полков».
Полк 2-го Белорусского фронта вел генерал-полковник Трубников, заместитель маршала Рокоссовского.
Полк 1-го Белорусского – генерал-лейтенант Рослый, а впереди шел заместитель командующего фронтом генерал армии Соколовский. Баграмян обратил внимание: «Приближение сводного полка 1-го Белорусского фронта к Мавзолею вызвало заметное оживление… Когда колонна сводного полка 1-го Белорусского фронта поравнялась с МавзолеемВ. И. Ленина и его воины дружно вскинули в приветствии свои головы, суровое лицо Г. К. Жукова смягчилось теплой, доброй улыбкой.
В составе этого полка на Красную площадь самостоятельной колонной с боевыми знаменами торжественно вступают героические представители Войска Польского во главе с генералом В. В. Корчицем. Они тоже внесли достойный вклад в дело освобождения своей Родины от фашистских захватчиков.
Следом за полком 1-го Белорусского фронта ведет своих героев маршал Советского СоюзаИ. С. Конев». Фронтовое знамя нес трижды Герой Советского Союза Покрышкин.
Полк 4-го Украинского фронта вел генерал армии Еременко: «Светло сверкали обнаженные клинки командиров, мерцала граненая сталь штыков. Как бы спаянные невидимыми узами, шеренги и ряды солдат двигались четко и слаженно… Гудит древняя брусчатка Красной площади под мощным шагом тех, кто прошел от Ленинграда до Вены, от Москвы до Берлина, от Сталинграда до Праги».
За ним следовал 2-й Украинский фронт со своим командующим маршалом Малиновским. «В шеренгах сводного полка 2-го Украинского фронта шагают 77 Героев Советского Союза… Войска этого фронта, освобождая Украину, форсировали Днепр и первыми вышли к государственной границе СССР. Совместно с 3-м Украинским фронтом они блестяще осуществили Ясско-Кишиневскую операцию, в ходе которой было окружено 18 вражеских дивизий, освобождали Румынию, Венгрию, Чехословакию, Австрию».
И, наконец, самый южный из фронтов – 3-й Украинский с маршалом Толбухиным впереди.
Замыкают победный марш моряки во главе с вице-адмиралом Фадеевым. В сводный полк ВМФ вошли представители Северного, Балтийского и Черноморского флотов, Днепровской и Дунайской флотилий.
Штеменко был доволен проведенной работой: «Гигантский оркестр сопровождал движение войск боевыми маршами. Марши сменялись, но пауз не было. И вдруг на предельном фортиссимо оркестр смолк. Эта единственная пауза кажется бездонной. Наконец в какой-то настораживающей тишине раздается резкая дробь барабанов. И появляется колонна с двумя сотнями вражеских знамен. Полотнища почти волочатся по мокрой брусчатке. Поравнявшись с Мавзолеем, бойцы делают поворот направо и с силой бросают свою постылую ношу на камни Красной площади.
Трибуны взрываются аплодисменты. Многие из присутствующих кричат „ура“. А дробь барабанов все продолжается, и перед Мавзолеем все растет гора предаваемых позору вражеских знамен».
Ради этой минуты стоило жить.
«Но вот опять заиграл оркестр, на площадь вступают войска Московского гарнизона. Идет сводный полк Наркомата обороны. За ним военные академии – имени М. В. Фрунзе, артиллерийская, механизации и моторизации, воздушная и все другие. После академий мимо трибун на рысях проходит конница, стремительно проносятся артиллерия, танки и самоходные орудия.
Парад длился два часа. Дождь лил как из ведра, но тысячи людей, переполнивших Красную площадь, будто и не замечали его».
Прохождение колонн трудящихся столицы из-за непогоды было отменено. Но к вечеру дождь прекратился, на улицах Москвы вновь воцарился праздник. «Высоко в небе в лучах мощных прожекторов реяли алые полотнища, величественно плыл сверкающий орден „Победа“. На площадях гремели оркестры, выступали артисты, возникали массовые танцы». Советские люди заслужили такой праздник.
Прием в честь участников Парада Победы состоялся на следующий день в Большом Кремлевском дворце. Кроме главных виновников торжества были приглашены видные ученые, конструкторы, писатели, артисты. Весь цвет страны. Всего приглашенных было более двух с половиной тысяч человек. Тамада – по традиции – Молотов.
«Первый тост был провозглашен за бойцов и командиров Красной армии и Военно-морского флота и за тех, кто погиб за победу. Затем последовали тосты за Верховного главнокомандующего… Командующие фронтами и командармы, когда называли их фамилии, подходили к столу правительства и чокались там со всеми. Оркестр на хорах играл в это время туш или марш. Верховный главнокомандующий почти каждому говорил что-то…»