верия.
— Конечно, вернусь, — ответил он, и впервые за много лет это было обещание, которое он намеревался сдержать любой ценой. — Я же обещал, помнишь?
Лиза смотрела на него с странной смесью страха и надежды:
— Почему ты помогаешь нам? Ты же не знаешь нас.
Сет задумался на мгновение, глядя на свои руки, испачканные кровью — не только вампиров.
— Знаешь, есть такая штука, — начал он, подбирая слова. — В какой-то момент понимаешь, что заслуживаешь всего дерьма, которое с тобой происходит. Все мы расплачиваемся за свои выборы. Я точно заслуживаю этого ада. Но вы с Эммой — нет. Вы должны выбраться отсюда.
Он протянул Лизе свой кол и металлический крест:
— Держи их наготове. И... не прекращай молиться. Я не большой знаток, но кто знает, может, кто-то там наверху действительно слушает.
— Спасибо, — прошептала Лиза, принимая оружие.
— Удачи, мистер Гекко, — сказала Эмма.
Он поднялся и, с последним кивком, направился к остальным выжившим. Азиат ждал его у тела оборотня, его древнее лицо было непроницаемо, как маска.
В другом конце бара Джесс и Питти сидели рядом с телом Рэя. Кровь уже перестала течь из его ужасных ран, застывая темной коркой. Лицо Рэя было почти неузнаваемо — оборотень буквально сорвал с него кожу.
Сет и Азиат подошли к ним молча. Питти поднял на них взгляд, полный отчаяния и вины.
— Я плохой брат, — сказал он, его голос был сдавленным от слез. — Все это моя вина. Я уговорил его прийти сюда. Я всегда тянул его во все авантюры. Если бы не я…
— Эй, — прервал его Сет, опускаясь рядом. — Послушай меня. Не все зависит от нас, понимаешь? Некоторые вещи просто... случаются. И нам остается только принять это.
Он помолчал, подбирая слова, удивляясь тому, как они выходили из него — слова, которые он, возможно, хотел услышать сам:
— Мы делаем для своих братьев все, что в наших силах. Мы хотим для них лучшего. Но иногда... иногда судьба решает иначе. И это не наша вина.
Азиат кивнул, его глаза, казалось, видели сквозь века:
— Есть старая японская поговорка: "Самурай должен принять смерть еще до того, как берет в руки меч". Смысл не в том, чтобы жаждать смерти, а в том, чтобы понимать: все мы ходим по лезвию между жизнью и смертью. Каждый день — это дар, а не гарантия.
Питти медленно кивнул, вытирая слезы тыльной стороной ладони:
— Спасибо, Сет. И тебе, старик. Могли бы вы... оставить нас ненадолго? Мы хотим попрощаться.
Сет молча сжал плечо Питти и поднялся. Он с Азиатом направились к месту, где упала Рокси. Она уже пришла в сознание и сидела, держась за голову. Увидев их, она попыталась встать.
— Где Зик? — спросила она, оглядываясь по сторонам с тревогой. — С ним все в порядке? Он же жив?
Сет обменялся взглядом с Азиатом. Как сказать женщине, что человек, которого она любила, растерзан на куски монстром?
— Рокси, — начал Сет, стараясь говорить мягко. — Зик... он не смог…
Она поняла все по его глазам, прежде чем он закончил фразу. Ее лицо исказилось, словно от физической боли.
— Нет, — прошептала она. — Нет, нет, нет…
— Мне очень жаль, — сказал Сет, протягивая руку, чтобы поддержать ее.
Но Рокси оттолкнула его руку и, шатаясь, поднялась на ноги. Ее глаза были сухими, но полными такой ярости, что Сет невольно сделал шаг назад. Она обвела бар взглядом, пока не увидела то, что искала — тело оборотня, все еще лежащее возле барной стойки.
Собрав все силы, она бросилась к нему, схватив по дороге разбитую бутылку. Достигнув тела монстра, она начала бить его с исступленной яростью.
— Сдохни! Сдохни еще раз, тварь! — кричала она, вонзая осколки стекла в уже мертвое тело. — Ты забрал его! Ты забрал единственного человека, который когда-либо имел для меня значение!
Ее голос срывался, а слова лились потоком боли и гнева:
— Зик был единственным, кто принимал меня такой, какая я есть! Ты понимаешь? Он никогда не пытался меня изменить, никогда не говорил, что мне делать! Мы мечтали о детях, о маленьком домике в мексиканской глуши, с отличным ликером, рисом и бобами! И все дерьмо, что было в нашей жизни до этого, уже не имело бы значения!
Сет сделал движение, чтобы подойти к ней, но Азиат остановил его, положив руку на плечо.
— Дай ей время, — сказал он тихо. — Гнев бывает праведным. Это часть скорби, и ей нужно пройти через это.
Сет кивнул, понимая, что старик прав. Он повернулся к сцене, где вампиры-музыканты продолжали играть свою мрачную мелодию.
— Думаю, пора заткнуть этот оркестр из преисподней, — сказал он. Взяв кол и крест на изготовку.
— Согласен, — кивнул Азиат, крепче сжимая рукоять катаны.
Они двинулись к сцене. Вампиры заметили их приближение, но не прекратили играть — напротив, темп стал более неистовым, звуки исказились до такой степени, что едва напоминали музыку.
Азиат указал на кабели, тянущиеся от инструментов к усилителям:
— Источник питания. Отключим его.
Они бросились к сцене, уворачиваясь от нападающих вампиров. Азиат одним молниеносным движением перерубил кабели питания. В тот же момент раздался оглушительный взрыв — усилители и колонки буквально взорвались, разбрасывая вокруг осколки и искры. Вампиры-музыканты закричали нечеловеческими голосами и, один за другим, рассыпались в пыль.
Внезапная тишина, наступившая после взрыва, была почти такой же оглушительной, как и сам взрыв.
Сет и Азиат, тяжело дыша, присели на край сцены. Впервые за эту бесконечную ночь Сет почувствовал что-то похожее на облегчение.
— Знаешь, — начал Сет, вытирая пот со лба, — я даже не спросил, как тебя зовут. Ты спас нам жизни, а я все еще называю тебя "эй, ты" или "азиат".
Старик слегка улыбнулся, его морщинистое лицо на мгновение смягчилось:
— Имена не имеют большого значения, особенно в подобных местах, — он оглядел бар, полный трупов и пыли. — Но если тебе нужно как-то меня называть, можешь звать меня Горцем. Отличный был фильм.
Сет рассмеялся, впервые за эту ночь:
— Да, чертовски хороший фильм. "Может быть только один", да? Хотя они все-таки сняли продолжение.
— Второй был не так хорош, — кивнул Горец, протирая лезвие катаны куском ткани. — Но имел свое очарование.
— Как "Хищник 2". Не сравнить с оригиналом, но смотреть можно, — заметил Сет,. — Ты фанат кино?
— Когда живешь так долго, как я, любые развлечения становятся способом скрасить время, — философски ответил Горец. — Кинематограф — одно из величайших изобретений вашей культуры. В хорошем фильме больше правды, чем в десятке исторических книгах.
— "Вашей культуры"? — поднял бровь Сет. — Звучит так, будто ты с другой планеты.
— Иногда я сам так себя чувствую, — тихо произнес Горец, глядя куда-то вдаль. — Когда видишь, как меняется мир, родные и друзья уходят, а ты остаешься... трудно не чувствовать себя чужаком. Это ожидает всех стариков.
Они замолчали на мгновение. Сет смотрел на старика с новым пониманием:
— Ты давно борешься с подобными тварями?
— Слишком давно, — ответил Горец, и в его голосе прозвучала вековая усталость. — Был частью группы, специализировавшейся на борьбе с нечистью. Экзорцисты, охотники, специалисты по фольклору — у каждого была своя роль.
— Была? — осторожно спросил Сет.
— Я потерял их всех, — просто сказал Горец. — Одного за другим. Сначала Танаку — он был моим наставником. Потом Мэри, лучшего стрелка, которого я когда-либо знал. Затем Джона, Аиду, Марко... К этому невозможно привыкнуть, знаешь ли. Каждая смерть — как первая.
Его взгляд стал отсутствующим, словно он видел не залитый кровью бар, а что-то давно ушедшее:
— Последняя операция пошла не по плану. Вампиры устроили засаду. Они думали, что убили меня, и я лежал среди мертвых, когда они начали сбрасывать на меня тела моих друзей, одно за другим. Я не мог пошевелиться, не мог даже закрыть глаза. А потом... — он сделал паузу, — они принесли мою сестру.
— Черт, — выдохнул Сет, вспомнив похожую историю, которую рассказывал один из постаяльцев "Крученых сись". — Мне жаль, старик.
— С тех пор я просто скитаюсь по таким местам, — продолжил Горец, словно не слыша его. — Возможно, ищу смерти. Но она, похоже, не спешит меня находить.
— Может, у судьбы на тебя другие планы, — предположил Сет. — Черт, послушай меня, говорю как какой-то проповедник. А ведь я обычно…
Его прервал леденящий душу крик. Они оба резко повернулись и увидели нечто, от чего кровь застыла в жилах.
Тело Рэя, еще недавно безжизненно лежавшее на полу, теперь дергалось в конвульсиях. Его кожа начала натягиваться и рваться, обнажая что-то другое под ней — серую, покрытую редкой шерстью плоть. Рядом с ним тело Зика, или то, что от него осталось, проходило через такую же трансформацию.
Джесс, которая все еще была рядом с братом, отпрянула с криком ужаса. Она опустилась на колени перед искаженным телом Рэя:
— Рэй, мне так жаль, так жаль, что я не смогла тебя защитить…
К ее ужасу, изуродованное лицо Рэя повернулось к ней, и его глаза — теперь желтые с вертикальными зрачками — открылись. Разорванные губы растянулись в подобии улыбки, обнажая удлиняющиеся клыки:
— Я прощаю тебя, сестренка, — прохрипел он голосом, который был одновременно и голосом Рэя, и чем-то совершенно чужим. — Всегда прощаю…
— О боже, — прошептал Сет, вскакивая на ноги. — Они превращаются!
Горец уже был в движении, его катана описала серебристую дугу в воздухе.
Они бросились вперед. Питти застыл в шоке, не в силах двигаться, глядя, как его мертвый брат медленно поднимается, его тело искажается, конечности удлиняются, суставы выворачиваются под неестественными углами.
— Джесс! Питти! Отойдите от них! — крикнул Сет, прицеливаясь. — Это уже не ваш брат!
Но было слишком поздно. С нечеловеческой скоростью полуоборотень-Рэй бросился вперед, схватив Джесс за горло когтистой лапой, которая еще минуту назад была человеческой рукой.
Сет и Горец мчались через бар, зная, что каждая секунда на счету. Сет не мог избавиться от ощущения, что это уже вторая сестра, которую он не сможет спасти этой ночью.