— Да, — Сет улыбнулся воспоминанию, внезапно таким ярким в угасающем сознании. — Ты разработал целый план, с отвлекающим маневром и подкупом соседского пса. Тебе было девять, а уже тогда ты мыслил как настоящий стратег.
— А ты прикрывал меня, когда все пошло не по плану, — кивнул Ричи, и на его лице появилась редкая, искренняя улыбка. — Взял вину на себя, хотя это была моя идея.
— Два месяца без телевизора, — хмыкнул Сет. — Стоило оно того? Чертово мороженое.
— Ты всегда брал шоколадное, а я ванильное, — продолжил Ричи, словно не слыша. — И ты каждый раз просил поменяться.
— Нет, наоборот, — возразил Сет. — Это ты просил поменяться. Я терпеть не мог ванильное, в нем вкуса как в картоне.
— А ты всегда менялся, хоть и ненавидел ванильное, — кивнул Ричи, игнорируя возражение. Его взгляд стал отсутствующим, как будто он смотрел сквозь Сета, видя что-то только ему доступное. — Ты всегда присматривал за мной, Сет. Даже когда я вел себя как полный псих. Помнишь тот раз в Оклахоме, когда я чуть не пристрелил заправщика за то, что он не так на меня посмотрел?
— Мне пришлось сломать тебе нос, чтобы ты пришел в себя, — тихо ответил Сет. — А потом три дня отпаивать виски, потому что ты не мог простить себе, что потерял контроль.
— Ты единственный, кто никогда не боялся меня, — Ричи снял очки, и его глаза казались больше и уязвимее без них. — Даже когда я сам себя боялся.
— Мы братья, — просто ответил Сет, и в этих словах было всё — вся их жизнь, все взлеты и падения, вся кровь и все жертвы. — Это всегда был ты и я против целого мира. Два волка, загнанные в угол. Два засранца, которые отказались играть по правилам.
— И посмотри, куда это нас привело, — Ричи обвел рукой пустыню, где теперь танцевала не только Сантанико, но и другие тени, смутно напоминающие людей — все те, кого они встретили в "Крученные сиси". — Я мертв, ты умираешь посреди нигде. Стоило оно того, Сет? Все эти ограбления, вся эта кровь, вся эта беготня?
Сет долго молчал, глядя на своего брата — единственного человека, которого он любил безоговорочно, со всеми его недостатками и безумием.
— Я не знаю, — наконец ответил он. — Но я знаю, что должен был вытащить тебя оттуда. Должен был найти другой способ, другой план. Мы могли бы уйти раньше, могли бы не ввязываться в это дело с заложниками. Прости меня, Ричи. Я должен был лучше заботиться о тебе.
Что-то дрогнуло в лице Ричи — мелькнула тень боли, сожаления, может быть, прощения. Он потянулся к Сету, почти коснувшись его лица призрачными пальцами.
— Сет, ты должен знать... — начал он, но вдруг замер, широко открыв глаза.
Сантанико возникла за его спиной, неуловимым движением обвила руками его шею и впилась клыками в горло. Её глаза — теперь ярко-желтые, нечеловеческие — горели триумфом и голодом. Кровь хлынула черным потоком, заливая безупречно белую рубашку и костюм Ричи.
— Нет! — закричал Сет, вскидывая револьвер. — Оставь его, тварь!
Он стрелял снова и снова, но пули проходили сквозь иллюзию, не причиняя вреда. Каждый выстрел эхом разносился по пустыне, каждая вспышка выхватывала из темноты искаженное лицо его брата. Сантанико смеялась — глубоким, гортанным смехом, продолжая терзать тело Ричи, а тот смотрел на Сета с бесконечной грустью и пониманием.
— Я не смог спасти тебя снова, — прохрипел Сет, продолжая нажимать на спусковой крючок, хотя револьвер уже только щелкал вхолостую. — Даже здесь, даже в собственном бреду я не могу спасти тебя.
Когда прогремел последний выстрел, видение растаяло, словно его и не было. Остался только запах пороха и пустые гильзы, блестящие в песке. Сет остался один в наступающей темноте пустыни, сжимая бесполезный револьвер.
Он откинулся на спину, глядя в небо, на котором начали проступать первые звезды — холодные, равнодушные свидетели его агонии. Сознание ускользало, унося его в темноту, и Сет почти с облегчением отдавался этому течению, готовый наконец встретиться с братом по-настоящему, а не в предсмертном бреду.
И тогда он услышал это — едва различимые звуки музыки, доносящиеся издалека. Басы, пульсирующие, как сердцебиение, женский смех, звон стаканов. Сет рывком сел, напрягая слух. Не галлюцинация. Звук был настоящим, таким же настоящим, как револьвер в его руке и песок под ногами.
С трудом поднявшись на ноги, он побрел на звук, огибая высокую песчаную дюну. Каждый шаг давался с трудом, но музыка становилась всё отчетливее. Преодолев последний подъем, Сет замер на вершине дюны.
В долине перед ним, освещенное неоновыми огнями, стояло огромное здание с мигающей вывеской: "Дважды крученые сиси".
Сет опустился на колени и запрокинул голову к усыпанному звездами небу.
— У тебя действительно отличное чувство юмора, — прошептал он.
Глава 4. Знакомые тени.
Ночь растекалась по асфальту чернилами, заливая трещины и выбоины. Неоновая вывеска "Дважды крученые сиси" вспыхивала в темноте, окрашивая лица людей в алые и синие тона. Сет Гекко остановился в двадцати шагах от входа, наблюдая за фигурой вышибалы – массивной, словно вырезанной из камня.
Воздух вокруг бара густел от сигаретного дыма и запаха дешевого виски. Тяжелый бас музыки прорывался наружу каждый раз, когда дверь открывалась. Тогда на асфальт выплескивался желтый свет, а вместе с ним – обрывки смеха и разговоров. Кружили байкеры.
Гекко поправил воротник пиджака . Охранник заметил его приближение, глаза мгновенно сузились.
— Куда собрался, приятель? — проскрипел он, перегораживая дорогу.
— Внутрь, — ответил Гекко, стараясь придать голосу беззаботность. — Промочить горло после долгой дороги.
Вышибала хмыкнул, окидывая его оценивающим взглядом.
— Не сегодня. Мы не пускаем случайных путников. Это место для своих, понимаешь? Для дальнобойщиков и байкеров. Киски тебя сегодня ждут в другом месте.
— Киски? — Гекко усмехнулся. — Разве здесь не бар? Я ищу выпивку, а не компанию.
— Слушай внимательно, — вышибала наклонился, от него пахло смесью пота и ментоловой жвачки, — я сказал "нет". Не заставляй меня повторять.
Гекко оценил ситуацию. Слишком много ран, слишком мало сил. Он отступил, чувствуя непривычную горечь поражения.
— Как скажешь, здоровяк. Твоя территория, твои правила.
Он отошел к парковке, опустился на капот старого красного "Доджа", напоминавшего машину, на которой они с Ричи колесили по пыльным дорогам Техаса. Те дни казались теперь другой жизнью — безумной, яростной, полной адреналина. До того момента, как все пошло наперекосяк в "Крученные сиси".
Гекко закурил, вдыхая дым, вспоминая прошлое. Солнце, пустыня, дорога. Брат за рулем, радио на полную громкость, пистолет под ремнем и ощущение, что весь мир принадлежит им.
Его размышления прервал шум приближающихся шагов. К бару подходила компания из пяти человек — двое мужчин, девушка и девочка лет десяти, держащаяся за руку встревоженную женщину.
Мужчины шагали с уверенностью людей, привыкших брать то, что хотят. Гекко невольно отметил их сходство с ним и Ричи — та же походка, тот же хищный взгляд. Один постарше, с тщательно уложенными волосами и в костюме с расстегнутым воротом, второй — моложе, в кожаной куртке и с нервными, дергаными движениями.
Женщина позади них выглядела испуганной, бледной. Её взгляд метался по сторонам, а рука, державшая девочку, заметно дрожала. Маленькая, с растрепанными волосами, смотрела в землю, словно боясь встретиться с кем-то взглядом.
Девушка лет двадцати пяти держалась особняком — высокая, стройная, с лицом, не выражающим никаких эмоций. Она наблюдала за происходящим с холодным интересом, будто происходящее её не касалось.
— Эй, привратник! — окликнул вышибалу старший из мужчин. — Придержи-ка дверь для джентльменов.
Охранник скрестил руки на груди.
— Частная вечеринка. Только для членов клуба.
— Вот как? — мужчина улыбнулся. — А я думал, это просто бар, где наливают виски всем, у кого есть деньги. Или я ошибаюсь?
— Не ошибаешься, Питти, — усмехнулся младший. — Наш друг просто не понимает, с кем разговаривает.
Вышибала сделал шаг вперед.
— Слушай сюда, умник. Мне плевать, как тебя зовут. Сегодня киски развлекаются без вас. Так что поворачивай оглобли и вези свою компанию куда подальше.
Гекко наблюдал, как напрягается спина Питти. Он помнил это ощущение — момент перед взрывом, когда решение уже принято, но еще не реализовано.
— Послушай, дружище, — голос Питти стал мягче, обманчиво дружелюбнее, — я понимаю, у тебя работа. Но мы проехали чертовски долгий путь. Дамы устали, — он кивнул в сторону женщин, — нам нужно отдохнуть, выпить. Может, договоримся?
Вышибала усмехнулся, наклоняясь ближе.
— Я сказал…
Движение Питти было молниеносным — правая рука взметнулась вверх, что-то блеснуло в свете неона, и вышибала уже оседал на землю, схватившись за горло. Питти поймал его, аккуратно опуская, словно укладывая спать ребенка.
— Ты слишком много говоришь, приятель, — прошептал он, вытирая нож о рубашку охранника. — А я не люблю, когда меня перебивают.
Гекко застыл, наблюдая сцену, словно смотрел старый фильм, где знал каждый кадр. Так же двигался Ричи, так же улыбался после. Дежавю ударило под ребра, выбивая воздух.
"Сколько бы я отдал, чтобы повернуть время вспять," — подумал Гекко. — "Чтобы никогда не переступить порог 'Крученных сись”'. Но что изменилось бы? Если не я, то кто-то другой все равно вошел бы туда."
Питти обернулся к своим спутникам, разводя руки в театральном жесте.
— Дамы и господа, кажется, нам только что освободили столик!
Младший брат рассмеялся, подталкивая испуганную женщину с девочкой к двери.
— Давай, Лиза, не заставляй нас ждать. Ночь только начинается.
Гекко поднялся с капота, отбрасывая сигарету. Проход был открыт.
Питти толкнул дверь бара, впуская внутрь своих спутников. Повернувшись к залу, он раскинул руки в приветственном жесте.