Отнюдь не случайно, что товарность в нашей экономике проявила себя не только в погоне предприятий за ростом стоимостных показателей, но и в ориентации их на «вал» в натуре без учета конкретных требований общественных интересов к структуре и качеству выпускаемой продукции. Продукция плодоовощной консервной промышленности, например, за 1965-1980 гг. увеличилась в два с лишним раза. Однако рос только так называемый вал, то есть общий выпуск плодоовощной консервной продукции в миллионах условных банок. Что же касается ряда (как раз наиболее дефицитных) видов ее, то выработки их систематически сокращались. В частности, в Молдавии при бурном росте производства томатной пасты и яблочного пюре из года в год снижались объемы заготовки черешни, вишни, абрикосов, персиков. «Большинство хозяйств, располагавших ранее значительными площадями этих насаждений, постепенно их выкорчевали, заменив яблоневыми садами. Почти полностью исчезли смородина, малина, клубника» [73].
Поскольку непосредственно общественный характер социалистического производства выражает себя в планомерном подчинении производства общественным экономическим интересам, противоположность между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью выступила и как противоположность между планомерностью и товарностью. Эта противоположность присутствует как в старой, товарно-денежной, так и в новой, непосредственно общественной форме. И никакие показатели — ни натуральные, ни тем более стоимостные — не могут сами по себе исключить полностью проявления товарности: если из средства осуществления общественных интересов они превращались в самоцель, то действия производителей, сориентированных на их выполнение, вступали в противоречие с общей целью социалистического производства.
Вместо того, чтобы начать применять потребительностоимостные критерии оценки, во-первых, техники и, во-вторых, работников, исходя из того, какую экономию труда у потребителей дает переход к новой технике или к использованию более квалифицированных работников, вместо того, чтобы, в третьих, и в оценке предприятий, производящих предметы потребления, начать использовать потребительностоимостной критерий суммы снижения цен на производимую продукцию, характеризующий экономию у потребителей, административным путем был осуществлен переход от показателя снижения себестоимости к показателям прибыли и рентабельности.
Различие рассматриваемых групп производственных отношений социализма состоит не в том, что в старой форме присутствует товарность, а в новой ее нет совершенно, а в том, что старая форма более соответствовала этому отрицательному моменту социалистического производства и в ней он сильнее себя проявлял. Когда на первый план в оценке деятельности предприятий после экономической реформы 1965 г. выдвинулись стоимостные показатели, на чем настаивали товарники, товарность усилилась, что повело к усилению действия негативных тенденций в социально-экономическом развитии и ослаблению социализма.
Летом 1965 г. в «Правде» вышла статья члена-корреспондента АН СССР Л.А. Леонтьева, пропагандировавшая ориентацию предприятий на прибыль, затем как бы от практиков выступил в поддержку этой идеи директор ленинградского Станкостроительного объединения им. Свердлова Г.А. Кулагин, затем «Правдой» была опубликована явно заказная статья харьковского экономиста-товарника, хрущевского протеже Е.Г. Либермана, яро агитировавшего за ориентацию на прибыль и, таким образом, как бы была проведена «дискуссия» в поддержку товарной концепции намечавшейся экономической реформы 1965 г., открывшей дорогу разрушению социалистического хозяйства [74].
Из сказанного нельзя, однако, делать вывод, что товарность, являясь противоположностью социалистического непосредственно общественного производства, рождала только негативные результаты. Раз этот момент находился в противоречивом единстве с сущностью социалистического производства, он также мог быть использован для развития социализма и, следовательно, для ослабления себя самого. Для удовлетворения общественных интересов должно было быть использовано и стремление посредством их осуществления удовлетворить какие-то особые интересы, что составляло задачу организации материального стимулирования. Но надо, чтобы это было действительно использованием товарности для развития социализма, а не использованием социализма для развития товарности и обогащения отдельных лиц или коллективов. С учетом этого должен был решаться и вопрос о применении товарно-денежных отношений.
Даже М.С. Горбачев, до провозглашения своей антисоциалистической перестройки, вынужден был озвучивать такое мнение: «У нас немало и обоснованно говорят о необходимости более полной реализации возможностей и преимуществ социалистической системы хозяйства в современных условиях. Но бывает и так, что перспективу повышения темпов развития экономики и роста ее эффективности ставят лишь в зависимость от развития товарно-денежных отношений. Что можно сказать по этому поводу? Да, товарно-денежные отношения присущи социализму. Их инструменты широко применяются в социалистической экономике. И важно научиться еще лучше использовать эти инструменты, не забывая, разумеется, о том, что при социализме изменяются их природа и назначение. Для этого требуются серьезные научные рекомендации в части применения в нынешних условиях таких экономических рычагов как цена, себестоимость, прибыль, кредит и некоторые другие.
Вместе с тем сведение задачи более полного использования потенциальных возможностей социалистической системы хозяйства только к этому означало бы принижение таких коренных принципов и преимуществ социализма, как плановый характер нашей экономики, приоритет социальных целей экономического развития, возможность его сознательной оптимизации для осуществления глубоких качественных сдвигов в производстве в интересах общества» [75].
Непосредственно общественное производство и товарность при социализме находились в единстве как противоположности. Но поскольку товарность — это отрицательный момент непосредственно общественного производства, постольку непосредственно общественное производство и товарность были противоположны в рамках одной социалистической сущности. Мы имели единство противоположных сторон, каждая из которых содержала в себе другую сторону как свое отрицание в себе самой, как свой собственный момент. В силу этого взаимопроникновения каждая сторона рассматриваемой противоположности непосредственно общественного характера производства и товарности сама была противоположностью. Мы имели, следовательно, единство взаимоисключающих противоположностей — противоречие.
Имевшее место при социализме в СССР противоречие непосредственно общественной природы социализма и товарности после завершения переходного периода и до периода капиталистической реставрации неправильно было бы понимать как противоречие двух сущностей, одна из которых отождествлялась бы с непосредственно общественными отношениями, а другая — с товарными. Одному способу производства соответствует одна сущность. Социализм не является особым способом производства. Это лишь низшая фаза коммунистического способа производства, непосредственно общественного по своей сущности. В социалистическом непосредственно общественном производстве все отношения — непосредственно общественные, и все содержат в себе свое отрицание, товарность. Противоречие между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью присутствовало в каждом производственном отношении.
Не отражало фактического положения вещей и отстаивавшееся московским экономистом Н.И. Шехетом представление о том, что социалистическое производство в СССР было как бы двуслойно: нижний, более глубокий слой — непосредственно общественный, а верхний — товарный. При таком понимании непосредственно общественной сущности производства она оказывалась вещью-в-себе, оторванной от поверхности явлений, а действительной сущностью оказывалась сущность товарная, и даже удвоения сущности не происходило. На самом же деле непосредственно общественная сущность социалистического производства являлась, а товарность не только являлась, но и была в сущности как ее противоположность. Материалистическая диалектика учит, что не может не быть в сущности того, что есть в явлении, ибо что есть в явлении, то есть и в сущности. Товарность противоположна сущности непосредственно общественного социалистического производства в ней самой. Это — характеристика социализма как незрелого, неполного, неразвитого коммунизма. Про непосредственно общественный характер производства и товарность социалистического производства в СССР можно было сказать, что это «противоположные определения одной и той же сущности» [76], непосредственно общественной, потребительностоимостной сущности социализма. Для правильного выражения данной сущности нужна именно диалектика, которая, по выражению В.И. Ленина, «есть изучение противоречия в самой сущности предметов...» [77] Недостаточное изучение диалектики советскими экономистами ослабляло их позиции в борьбе с ревизионистами-товарниками.
Поскольку «закон» и «сущность» — категории однопорядковые, постольку наличие товарности в сущности непосредственно общественного производства на первой стадии его развития не могло не накладывать своего отпечатка и на действие законов этого производства.
Противоречие между непосредственно общественным характером социалистического производства и товарностью проявляло себя в СССР в том, что, хотя цель социалистического производства потребительностоимостная — обеспечение полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества, одним из побудительных мотивов деятельности предприятий выступало повышение величины тех показателей их работы, с ростом которых был связан рост материального поощрения.