Между тем человек должен быть поставлен на место оцениваемого объекта и оцениваться не собственной меркой («я сам как другой» — П. Рикер), а обществом, общественной практикой, прежде всего трудом, которые и служат объективным критерием ценности человека. Не зря в народе говорится, что человек красен трудом. Практика, трудовая деятельность с ее результатами выступают критерием не только познавательного, но и ценностного отношения человека к действительности, определителем его связи с тем, что ему нужно. Нужное же человеку и используемое им в общественной практике одновременно служит свидетельством и истинности его знаний, что делает истину величайшей ценностью, а последнюю — истиной. Ценность, как и истина, представляет собой общественно-практический способ выражения отношения людей к окружающему миру и к самим себе.
Если в труде, производящем потребительную стоимость, содержатся истоки ценностного отношения, то на основе труда и создаваемой им потребительной стоимости должны разрабатываться способы сведения показателей человеческого развития к единой мере. Именно трудовая теория потребительной стоимости выводит на адекватное выражение ценности человека и его развития как результата деятельности общества: она предполагает вместо равенства этого результата с затратами на его достижение другое — превосходство над затратами. Именно величина этого превосходства и будет мерой ценности человека и определителем степени его развития. В этом случае рост производительности труда, ведущий к экономии труда и издержек производства, уже не будет связан с уменьшением стоимости, наоборот, приводит к увеличению потребительной стоимости в виде прибавочного продукта, что соответствует принципу возвышения человека, его развития как истинного богатства и ценности общества.
Таким образом, возникшая из функционирования закона потребительной стоимости единая мера — высвобождаемый труд в отношении к его затратам — становится единым критерием и определителем результатов деятельности общества в виде человеческого развития. Эти результаты приобретают одинаковую размерность и могут быть соизмерены временем как мерой человеческой деятельности. К этой мере могут быть сведены все показатели человеческого развития: благосостояние человека, его образование, продолжительность жизни и др. Состояние материальной обеспеченности человека и общества измеряется количеством труда и времени, необходимых по условиям возрастающего разумного потребления; состояние социального и культурного развития — количеством труда, высвобождаемого по условиям производства; продолжительность жизни — соотношением времени труда и свободного времени и т.д. В итоге труд с имманентным ему свойством создавать превосходящий затраты результат предстает объективным измерителем человеческого развития во всех его основных аспектах.
К этому способу оценки деятельности общества, то есть к ее оценке с позиций удовлетворения потребностей, начинают подходить некоторые современные представители полезностных концепций. Так, например, у М. Алле так называемый потенциальный излишек, служащий важным критерием эффективности экономики, по существу выражает потенциально высвобождаемый труд. Это тот труд, который по мере лучшего использования ресурсов, технического прогресса становится излишним, а его наличие в экономике — потерей. Чтобы производство достигло состояния максимальной эффективности, «необходимо и достаточно, чтобы соответствующий распределяемый излишек был нулевым». [176]
Применительно к производству того или иного блага, предназначенного для удовлетворения потребностей, эта потеря «может быть определена через максимальное количество этого блага, которое можно было бы высвободить», сохраняя все индексы предпочтения на уровне прежних значений. [177] Подобно тому, как труд, подлежащий высвобождению, является излишним при эффективном функционировании экономики, так и высвобождаемые блага, оставаясь нереализованными, будут потерей для экономики. Эта потеря как раз и является наибольшим распределяемым (потенциальным) излишком. Его наличие объясняется недоиспользованием имеющихся ресурсов, плохой организацией производства или всей экономической системы. [178]
При распределении имеющегося излишка оптимум достигается в случае, если улучшение благосостояния одних не вызывает его ухудшения у других, или даже приводит к улучшению положения всех. При нулевом излишке, характеризующем состояние максимальной эффективности, нельзя повысить благосостояние одних, не ухудшая его у других.
Выдвижение новой парадигмы в социально-экономической науке согласуется с аналогичными суждениями в современном естествознании, в частности в физике, высказываемыми И. Пригожиным. По его мнению, как классическая, так и квантовая механика имеют дело со статикой, с обратимыми во времени процессами, равновесностью, устойчивостью и т.п. Механистическая парадигма, утверждает он, и поныне остается «точкой отсчета» для науки в целом. Оказываемое ею влияние столь сильно, что подавляющее большинство социальных наук, в особенности экономика, все еще находится в ее власти. Новая ситуация в физике и других естественных науках, наоборот, опирается на принцип неравновесности, неустойчивости, на необратимости процессов во времени, вне которой нельзя объяснить образование новых явлений, в том числе появление жизни на Земле. [179]
В социально-экономической науке статический подход представлен стоимостной парадигмой с ее принципом равновесности затрат и результатов, обратимости стоимостных результатов в затраты, что также несовместимо с признанием экономического развития. Классическая политическая экономия с ее стоимостной парадигмой, как убедительно показал Й. Шумпетер, была и остается теорией, объясняющей лишь статичное, стационарное, а не динамическое протекание экономических процессов. Теория стационарного процесса, по его мнению, фактически образует основу всей теоретической экономической науки и экономисты-теоретики (за исключением К. Маркса) не многое могут сказать о причинах и способах экономического развития. [180] Непригодность теории стоимости для объяснения экономического развития и инновационной деятельности проистекает из того, что произведенная стоимость, согласно ее закону, не может превосходить затраты на ее получение и, следовательно, не может удовлетворять основному условию экономического развития — возникновению нового, превосходящего старое. При производстве стоимости, согласно Шумпетеру, вообще нельзя добиться никакого возвышения стоимости результата над стоимостью издержек. В общем и целом ни один продукт «не в состоянии обеспечить известное превышение над стоимостью заключенных в нем услуг труда и земли». [181]
Для обоснования экономического развития не годится и другая экономическая концепция — теория предельной полезности. Она не преодолела статический характер стоимостной теории. Л. Вальрас, например, неоднократно подчеркивал, что его концепция и методология применимы исключительно к стационарному процессу. Как с точки зрения стоимости, так и с точки зрения предельной полезности результат должен быть равен издержкам. Последняя часть общего количества любого продукта (предельный продукт) тоже производится в условиях, когда уже более нет никакого превышения получаемого полезного эффекта над издержками.
В этих условиях ничего другого не остается как «уложить» инновационные инвестиционные процессы и все развитие производительных сил в прокрустово ложе стоимостной парадигмы. Соответственно смысл анализа причин экономического развития неизбежно сводится к выявлению способов получения большей прибыли (процента, ренты), то есть методов увеличения прибавочной стоимости. Дело, однако, в том, что прибавочная стоимость и ее увеличение теоретически не выводятся из стоимостной парадигмы — эквивалентности затрат и результатов. Ведь за прибавочной стоимостью всегда стоят равные ей затраты прибавочного труда, то есть здесь тоже результат не превосходит затраты. Если, например, в рыночном хозяйстве чистая прибыль представляла бы разницу между нормой затрат и доходом, то в условиях равновесия народного хозяйства, по утверждению Й. Шумпетера, эта разница равнялась бы нулю. [182] В этом парадоксальность стоимостной парадигмы: принцип издержек вместе со сведением издержек к труду необходимо приводит к такому выводу, то есть к отрицанию развития.
Потребительностоимостная концепция, наоборот, исходит из неравновесности процесса труда, асимметрии между его результатами и затратами. Труд не может находиться в состоянии равновесия по своей природе — он перестает быть трудом, если постоянно не переходит из одного состояния в другое, если перестает функционировать и создавать. Но таким труд предстает в качестве созидателя не стоимости, а потребительной стоимости. Именно в этом своем качестве труд предполагает постоянное превращение предметов и энергии из одних потребительных форм в другие, притом, чем больше первоначальных форм перерабатывается в конечную, тем большую сложность приобретает конечный результат. Этого, как известно, не претерпевают стоимостные формы: они или только переносятся на продукт или тождественны издержкам, затратам труда. Поэтому стоимостная концепция предполагает устойчивость, неизменность.
Креативность, инновационность труда с соответствующим механизмом преобразований его структуры и элементов выводятся из его свойства неравновесности. С каждым превращением предмета труда и используемой энергии в новую потребительную форму совершаются так называемые бифуркации, создаются разные возможности трансформации одних форм в другие, например, первичной тепловой энергии от питания человека — в двигательную, в исполнительную или умственную работу. В зависимости от этого возникают различные варианты результатов, начиная от вещественных и кончая социальными и духовными благами. В процессе труда осуществляется постоянная внутренняя дифференциация его функций, создаются разные возможности, происходит выбор одного из них.