[527]. По смыслу текстов Козельское княжество признается владением отца Василия II – Василия I, переданным в числе других его «примыслов» сыну. Однако ни в одной известной духовной грамоте Василия I Козельск не фигурирует. Не назван он и в договоре Василия II с Юрием Дмитриевичем от 11 марта 1428 г.[528].
Объяснить указанное противоречие можно тем, что после войн с Москвой 1406–1408 гг. Витовт удержал Козельск за собой. Василий I «благословил» этим примыслом сына на случай, если Козельск удастся заполучить обратно (причем «благословил» в устной форме, так как в двух последних его завещаниях гарантом был Витовт, дед Василия II по матери). И это удалось сделать после смерти Витовта (1430 г.), когда в Великом княжестве Литовском началась борьба за власть между Свидригайлой Ольгердовичем и Сигизмундом Кейстутьевичем. В перечне городов, принадлежавших Свидригайле (контролировавшему восточную часть Литовского государства) в мае 1432 г., Козельск уже не фигурирует[529]. Имел ли место силовой захват или договоренность со Свидригайлой, остается неясным.
В середине 1440-х гг., в ходе междоусобной борьбы уже в Московском великом княжестве, Василий II дал Козельск своему двоюродному брату Ивану Андреевичу Можайскому[530], потом отнял обратно[531]. Между сентябрем 1447 и февралем 1448 г. Козельск вновь был захвачен Литвой[532]. Возвратить его под московскую власть удалось только в 90-е гг. XV в.[533].
Белев
Белевское княжество сформировалось в составе владений новосильско-одоевских князей к началу XV в.[534]. По свидетельству родословных книг, князей Федора и Василия Белевских «князь великий было Василей свел… с вотчины з Белева в опале, а дал им Волок, и жили на Волоце долго, и князь великий пожаловал их, опять им вотчину их Белев отдал»[535]. «Опала», по-видимому, была связана с позицией белевских князей по отношению к хану Улуг-Мухаммеду, обосновавшемуся в Белеве после своего изгнания из Орды и нанесшему здесь 5 декабря 1438 г. поражение войскам Василия II[536]. Таким образом, Василий Васильевич владел Белевом какое-то время после 1438 г. В 1459 г. Федор и Василий Михайловичи Белевские были в числе князей новосильского дома, заключавших договор с Казимиром IV[537], следовательно, к этому времени они вернулись на свою отчину. Улуг-Мухаммед, в середине 1440-х гг. обосновавшийся на Средней Волге, еще в 1442 г. подходил к московским пределам с юга[538]; это означает, что он продолжал тогда оставаться в районе Белева, поэтому вряд ли великий князь московский мог овладеть в такой ситуации этим городом. Таким образом, период московского контроля над Белевом имел место, скорее всего, между 1442 и 1459 гг.[539]. Поскольку местные князья получили наместничество в Волоке, а затем были возвращены в Белев (несомненно, уже в качестве князей служебных), очевидно, что имела место договоренность между ними и Василием II: отношения предполагалось построить по уже традиционному типу, когда отчина князей сохраняется за ними как пожалование великого князя. Но переход белевских князей под патронаж Казимира IV попытку подчинения Белева сорвал.
Ярославль
В духовной грамоте Ивана III (1503 г.) Ярославль упоминается вместе с Тверью, Нижним Новгородом и Тарусой в числе стольных городов, некогда самостоятельно плативших дань в Орду[540]. Выше (см. параграфы «Ростов», «Великое княжение Владимирское») говорилось, что данный перечень отображает, скорее всего, ситуацию 1383 г., когда великое княжение Владимирское было закреплено за московскими князьями. Следовательно, в конце XIV в. Ярославское княжество (управлявшееся потомками Федора Ростиславича Черного) считалось суверенным[541]. В конце 40-50-х гг. XV в. под московскую власть перешли северные владения князей ярославского дома (отделенные от основной территории княжества великокняжескими землями) – в районе р. Кубены и Кубенского озера (т. н. «Кубена» и «Заозерье»)[542]. Примерно в то же время жена Василия II Мария Ярославна купила у ярославских князей часть земель на основной территории княжества, включая г. Романов[543]. Но формально ярославские князья сохраняли статус суверенных. В проекте договора Василия II с его двоюродным братом князем верейским и белозерским Михаилом Андреевичем от 19 июня 1447 г., по которому Михаилу передавалась часть ярославского Заозерья, говорится: «А коли, господине, князь велики, придет посолъ татарьскои въ Ярославль, и мнѣ, господине, с тое отчины з Заозерья давати ярославьским княземъ в выход и во всѣ пошлины, и ординьские проторы, по старинѣ, как давали заозерьские князи ярославьским княземъ»[544]. Таким образом, ярославские князья сохраняли собственные отношения с Ордой и самостоятельно уплачивали туда дань, что свидетельствует об их суверенности.
Согласно известию Ермолинской летописи, помещенному под 6971 (1463) г., ярославские князья «простилися со всеми своими отчинами на век, подавали их великому князю Ивану Васильевичю, и князь велики против их отчины подавал им волости и села»[545]. Построение летописной статьи не позволяет с уверенностью говорить, что речь идет о событиях именно этого, а не последующих лет, и некоторые исследователи высказывали предположение, что присоединение Ярославля имело место несколько позднее (в пределах 1460-х гг.)[546]. Но обнаружение жалованной грамоты, выданной Иваном III на села в Ярославском княжестве 23 марта 1464 г., в которой Ярославль называется великим князем «моей отчиной» (а также упоминаются великокняжеские наместники и волостели)[547], сомнения рассеяло: переход Ярославля под власть Ивана III произошел в 1463 г. (вероятнее всего летом[548])[549].
Каков был способ приобретения Ярославского княжества? Ранние родословцы, говоря о последнем самостоятельном ярославском князе Александре Федоровиче, указывают, что он «продал Ярославль»[550]. Известие Ермолинской летописи употребляет термин «подавати»: ярославские князья «подавали» свои отчины великому князю, он взамен «подавал» им волости и села. По прямому смыслу, речь идет об обмене, но, учитывая лишение ярославских князей их суверенных прав, обмен этот следует признать явно неравноценным. Поэтому сообщение родословцев о «продаже» Ярославля, скорее всего, отражает реальный факт – денежную компенсацию ярославским князьям со стороны Ивана III. Местные князья сохранили за собой часть родовых земель, но уже как пожалование от великого князя[551], перейдя на положение князей служебных.
Предыдущие присоединения к Москве суверенных княжеств – Нижегородско-Суздальского, Тарусского и Муромского в 1392 г. – осуществлялись по ханским ярлыкам. Имела ли отношение Орда к присоединению Ярославля? В 1992 г. В. Д. Назаров, исходя из предположения о переходе Ярославского княжества под московскую власть в 1466 г., допустил следующую цепочку событий: после того как хан Большой Орды (правители которой после распада к середине XV в. единой ордынской державы признавались в Москве сюзеренами) Махмуд во время попытки совершить поход на Русь в 1465 г. был атакован и разбит крымским ханом Хаджи Тиреем, ордынский престол захватил брат Махмуда Ахмат; воспользовавшись усобицей в Орде, Иван III сумел в 1466 г. купить ярлык на Ярославское княжество[552]. В позднейшей работе В. Д. Назаров под влиянием находки жалованной грамоты великого князя на ярославские территории 1464 г. вернулся к датировке присоединения Ярославля 1463 годом, но положение о «выкупе ярлыка» сохранил, правда, без определения даты этого события[553].
Полагаю, что, учитывая бесспорность датировки перехода Ярославля под московскую власть 1463 годом, есть основания иначе решать вопрос о связи этого события с действиями Орды. Через два года после присоединения Ярославского княжества хан Орды совершил попытку похода на Москву[554]. Поход против великого князя, возглавляемый самим ханом («самим царем», по терминологии русских источников), – событие почти уникальное. Ранее был всего один такой поход – Тохтамыша в 1382 г. (Мамай и Едигей, ходившие на Москву в 1380 и 1408 гг., не являлись ханами, а Улуг-Мухаммед, воевавший с Василием II в конце 30-х – первой половине 40-х гг. XV в., был ханом-изгнанником из Орды). Для подобного предприятия требовалось весьма серьезное нарушение вассальных обязательств. Не исключено, что за первые годы правления Ивана (великий князь с 1462 г.) накопилась задолженность по выплате ордынского «выхода». Но более вероятно, что поводом для похода стало невиданное прежде деяние – присоединение к Москве Ярославского княжества без ханской санкции. Можно вспомнить, что в первые годы правления Ивана III наблюдается такое проявление «нелояльности» к Орде, как изменение в тексте договорных грамот князей московского дома формулировки пункта об отношениях с ней: вместо указания, что «выход» может не выплачиваться, если «переменит Бог Орду» (применявшегося со времен Дмитрия Донского), появилось «А коли яз, князь велики, выхода в Орду не дам»