[555], т. е. вопрос о выплате или невыплате дани стал ставиться в зависимость только от воли великого князя. Очевидно, в условиях напряженных отношений между Махмудом (хан с 1459 г.) и его братом Ахматом, а также правителем Крыма Хаджи-Гиреем Иван III стал действовать без оглядки на Орду и овладел Ярославлем без испрашивания ярлыка, ограничившись договоренностью с местными князьями.
«Меча»
В московско-рязанском договоре 1483 г. имеется лаконичная запись: «А Меча нам вѣдати вопчѣ»[556]. Речь идет о районе р. Красивой Мечи, правого притока Дона в верхнем течении (южнее Непрядвы). В конце XIV в. эта территория принадлежала Орде (именно до р. Мечи преследовали войска Дмитрия Донского татар после Куликовской битвы)[557]; нет причин полагать, что позднее она изменила свой статус. Поскольку в духовной Василия II Меча не упоминается, вероятнее всего относить присоединение данной территории к 70-м гг. XV в. и связывать (как и возвращение под московскую власть «мест татарских и мордовских») с ликвидацией зависимости от Орды. В данном случае бывшая ордынская территория оказалось под совместным управлением Москвы и Рязани.
Елец
В XIV столетии в г. Ельце, стоящем на р. Быстрой Сосне, левом притоке Дона (южнее Мечи), обосновались князья, происходившие из козельской ветви, и сформировалось особое княжество[558]. Последнее его упоминание относится к 1415 г., когда татары повоевали «Елечьскую землю»[559]. В договоре Ивана III с Иваном Васильевичем Рязанским 1483 г. Елец фигурирует среди московских владений[560]. Поскольку духовная грамота Василия II (1461–1462 гг.) о нем еще не упоминает, присоединение Ельца следует датировать временем между 1462 и 1483 гг. Скорее всего, оно произошло тогда же, когда и переход под московскую власть «Мечи» и «мест татарских и мордовских» – в 1470-е гг., вместе с ликвидацией зависимости от Орды. Елец лежал близ районов ордынских кочевий, и его присоединение отодвигало московские границы далеко на юг. Кому принадлежал Елец накануне присоединения к Москве, остается неясным. Высказывались предположения о подчинении его территории в XV в. Рязани[561] или Орде[562]. Учитывая, что расположенная севернее, ближе к территории Рязанского княжества, «Меча» до 1470-х гг., вероятнее всего, входила в число ордынских владений (см. параграф «Меча»), второе предположение кажется более предпочтительным.
Новгород
Новгородская земля со второй половины XIII в. признавала политическое верховенство великих князей владимирских (т. е. в XV столетии московских), но практически сохраняла полную самостоятельность, являясь по сути боярской республикой[563]. В 1470–1471 гг. часть новгородской знати склонилась к переходу под сюзеренитет великого князя литовского (он же король Польши) Казимира IV. Иван III нанес новгородцам летом 1471 г. поражение; по заключенному тогда мирному договору, к великому князю отходили новгородские «части» Волока и Вологды, в остальном же договор соответствовал «старине»[564]. Ликвидация новгородской независимости произошла в результате похода великого князя конца 1477 – начала 1478 г., окончившегося капитуляцией новгородского боярского правительства на условиях Ивана III, требовавшего, чтобы Новгород не отличался по своему положению от других составных частей его государства («хотим государьства на своей отчинѣ Великом Новѣгородѣ такова, как нашо государьство в Низовскои земли на Москвѣ»)[565]. Поводом для похода стал отказ новгородцев в мае 1477 г. называть великого князя московского не только «господином», но и «государем» (термином, фиксирующим, по понятиям того времени, большую степень зависимости), на что предыдущее новгородское посольство вроде бы давало свое согласие[566]. Основанием для покорения Новгородской земли московская сторона считала (судя по приведенной в московском летописании речи Ивана III новгородским послам во время конфликта 1471 г.) исконную принадлежность Новгорода потомкам Рюрика – вначале князьям киевским, затем (со Всеволода Большое Гнездо) владимирским[567]. Но по сути Новгород был присоединен чисто силовым путем[568].
Тверь
Тверское княжество после перехода в 1383 г. в наследственное владение московских князей великого княжения Владимирского (см. параграф «Великое княжение Владимирское») стало рассматриваться как равностатусное с ним государственное образование; с конца 1420-х гг. фиксируется его определение как «великого княжения Тверского» (см. Введение). Падение тверской независимости произошло в результате событий середины 1480-х гг. Осенью 1483 г. имело место обострение московско-тверских отношений, после чего тверской князь Михаил Борисович заключил договор с Литвой[569]. Союз с Казимиром IV был использован Москвой как повод для начала военных действий[570]. В результате в декабре
1484 г. Михаил Борисович был вынужден заключить с Иваном III договор, ставивший Тверь в зависимое положение: она лишалась права на самостоятельную внешнюю политику, Михаил признавал себя «молодшим братом» по отношению к Ивану Васильевичу и его сыну и соправителю Ивану Ивановичу[571]. В августе 1485 г. Иван III двинулся походом на Тверь: поводом стал перехват тверского посла к Казимиру[572]. Михаил Борисович бежал из осажденного города в Литву, и 21 сентября Тверь капитулировала. Иван III передал тверское княжение своему сыну Ивану, являвшемуся по матери внуком прежнего тверского князя Бориса Александровича[573]. Таким образом, присоединение Твери было осуществлено силовым способом; единственным «правовым» основанием можно считать родство Ивана Ивановича Молодого с тверским княжеским домом, но его права на тверское княжение при наличии здравствующего сына Бориса Александровича, Михаила, были, разумеется, эфемерны.
Хронология, способы и причины территориально-политических изменений
В предшествующем изложении зафиксировано55случаев «примыслов» территорий со стольными городами или находящихся за пределами Руси. Для удобства дальнейшего рассмотрения представим их в хронологической последовательности[574].
Для удобства дальнейшего рассмотрения данные о «примыслах» сводятся в таблицы по четырем примерно равным, шестидесятилетним периодам: 1) до 1305 г.; 2) до 1360 г.; 3) до 1425 г.; 4) до 1485 г. (Таблицы 1–4). В Таблице 5 даются общие цифры.
Что касается первого периода, то здесь прежде всего следует констатировать, что начало «примыслам» положило не Московское княжество. Первыми здесь были князья Северо-Восточной Руси, но не московские, а переяславские, ростовские и ярославские. Московские князья делают первые приобретения на рубеже XIII–XIV вв. Известен в это время и случай «примысла» русских князей не из Северо-Восточной Руси (смоленских).
Во второй период (первая половина – середина XIV в.) московские князья усиливают активность в деле приобретения территорий. Можно сказать, что именно к середине XIV столетия определяется их лидерство по части увеличения своих владений за счет других политических образований. Тем не менее и в этот период имеет место факт «примысла», совершенного другими князьями Северо-Восточной Руси (суздальскими; была также неудавшаяся попытка со стороны тверских князей завладеть Нижегородским княжеством). Приобретения, сделанные князьями не Северо-Восточной Руси, не зафиксированы.
В третий период (вторая половина XIV – первая четверть XV в.) Москва безоговорочно лидирует, причем число приобретений, сделанных ее князьями, заметно превышает количество «примыслов» предшествующего периода. При этом были «примыслы» и у других князей Северо-Восточной Руси (ростовских, галицких, суздальско-нижегородских, тверских), а также князей рязанских.
В четвертый период (1430-1480-е гг.) общее количество приобретений становится намного меньше, чем в период предшествующий. Большинство из них – московские; однако даже в это время имеют место приобретения у иных (не московских) князей Северо-Восточной Руси (тверских и суздальско-нижегородских) и рязанских князей (правда, за исключением восстановления Нижегородско-Суздальского княжества ханом Улуг-Мухаммедом в 1445 г., все эти «примыслы» делались по соглашению с Москвой, фактически под контролем московских князей).
Таким образом, «примыслы» осуществляли многие русские князья. Процесс территориального передела не может характеризоваться как только расширение московских владений. Последнее как бы «затмевает» приобретения, сделанные другими князьями: во-первых, в силу своего большего размаха (который, повторим, стал таковым далеко не сразу, а только к середине XIV столетия), во-вторых, потому, что другие участники передела территорий сами рано или поздно стали объектом «примысла» – московского или литовского (включая Рязанскую землю – за пределами изучаемой эпохи, в 1521 г.).