Следует также отметить, что нередки были случаи потери «примыслов», причем такое случалось и с московскими князьями: они теряли на время Нижний Новгород, Галич, Ржеву, Тулу, «места татарские и мордовские», Козельск. Процесс роста московских владений не был однолинейным и гладким.
Всего выделяется 10 способов приобретения территорий. При этом в первый, второй и третий периоды преобладают способы, связанные с санкцией Орды. В первом и втором периодах их число близко к 100 %. В третьем периоде доля приобретений, сделанных с участием Орды, опускается до 3/5. В четвертый период она резко падает, почти до нуля.
Прямой захват характерен только для третьего и четвертого периодов (т. е. не ранее второй половины XIV в.). Свойственен этот способ главным образом московским князьям (10 случаев из 12). Только в третьем и четвертом периоде встречаются «примыслы», ставшие результатом договоренности между князьями без участия Орды, что коррелирует с ослаблением последней и усилением московских великих князей.
Приобретение территории по праву близкого родства с ее прежними владельцами отмечается только в первый и второй периоды (последний случай датирован первым десятилетием XIV в.).
Такой способ, как переход князей на положение служебных с передачей своих земель под верховную власть великого князя, фиксируется намного ранее, чем традиционно считалось (исходя из появления термина «служебные князья» в первой половине XV в.). Уже в 1320-1330-е гг. это происходит с княжествами Галицким, Углицким и Белозерским, во второй половине XIV столетия – с Ростовским, Стародубским, Фоминским, Березуйским, Нижегородско-Суздальским, Тарусским.
Следует констатировать значительную роль Орды в процессе территориального передела на русских землях[576]. В первый и второй периоды почти все «примыслы» русских князей совершаются с ордынской санкции, в третий – более половины, и только в XV в. роль Орды почти сходит на нет. Но делать на этой основе вывод об инициирующей роли ордынских ханов в ломке территориально-политической структуры русских земель вряд ли оправданно. Прямая инициатива Орды при «примыслах», видимо, была редкостью (она кажется вероятной лишь при передаче Брянского княжества смоленским князьям в 1290-е гг. и воссоздании Нижегородского княжества в 1341 г.). В большинстве случаев инициатива исходила от князей; Орда только поддерживала ее и пользовалась ею в своих интересах. Но само появление в середине XIII столетия центра верховной власти в Восточной Европе вне русских земель давало возможность для процесса территориального передела. Хан в принципе мог принять любое решение по поводу любого княжеского стола, оставалось только подыскать «правовое основание» для присвоения той или иной территории и добиться расположения ордынских правителей. Князья стали активно пользоваться этими возможностями.
Соотношение доли «примыслов», совершенных при участии Орды, у московских и иных князей следующее.
I период: московские князья – 33 %, иные – 100 %.
II период: московские князья – 88 %, иные – 100 %.
III период: московские князья – 50 %, иные – 71 % (в т. ч. князья Северо-Восточной Руси – 80 %).
IV период: московские князья – 0, иные – 25 % (в т. ч. князья Северо-Восточной Руси – 50 %).
В целом: московские князья – 46 %, иные – 72 % (в т. ч. князья Северо-Восточной Руси – 85 %).
Доля московских «примыслов», сделанных с участием Орды, во все периоды ниже, чем у правителей иных княжеств. Эти данные показывают, что традиционное представление об особой поддержке Ордой Москвы, способствовавшей выходу Московского княжества на первенствующие позиции, не вполне соответствует действительности[577].
Традиционно московская экспансия в историографии оценивалась как достаточно жесткая (независимо от положительной или «сдержанной» оценки ее в общеисторическом плане), в отличие от литовской, характеризуемой как более мягкая (опять-таки независимо от ее оценки: обычны суждения о договоренности с литовскими князьями местной знати). Анализ способов приобретения территорий вынуждает усомниться в таких оценках.
Оказывается, что «примыслы» московских (как и других русских) князей на русских землях осуществлялись всегда при наличии определенных «правовых», с точки зрения той эпохи, оснований. Сила могла применяться в качестве дополнительного средства (как в Ростове в 1328 г. или Нижнем Новгороде в 1392 г.). Но прямого захвата не было. Таковой фиксируется лишь в случаях, когда объектом приобретения были территории, принадлежавшие Литве или Орде (Ржевское, Фоминское и Березуйское княжества, ранее захваченные Литвой, Тула, «места татарские и мордовские», Меча, Елец), а также после ликвидации зависимости от Орды (при присоединении Новгорода и Твери). Между тем «примыслы» литовских князей на русских территориях иногда осуществлялись путем применения прямой силы: без каких-либо «законных» оснований были осуществлены присоединения части Черниговской земли[578], Смоленска[579], Козельска[580]. Таким образом, сравнительные оценки степени «жесткости» московской и литовской экспансий, по-видимому, также требуют пересмотра.
Традиционно эпоха XIV–XV столетий рассматривается как время «процесса объединения» на русских землях. Результаты, полученные в ходе изучения «примыслов» русских князей, показывают, что точнее говорить о процессе передела владений, в котором участвовали многие политические силы. Поначалу каждая из них стремилась не к объединению, а к расширению, по мере возможности, своих владений. О появлении стремления именно к объединению земель справедливо говорить только с эпохи Дмитрия Донского, когда московские князья закрепляют за собой великое княжение владимирское, т. е. получают право именоваться «великими князьями всея Руси»[581].
Таблица 1. Вторая половина XIII – начало XIV в.
Таблица 2. Первая половина – середина XIV в.
Таблица 3. Вторая половина XIV – первая четверть XV в.
Таблица 4.1430 – 1480-е гг.
Таблица 5
Библиография
Источники
Акты служилых землевладельцев XV – начала XVII в. Т. 1. М., 1997.
Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси XIV – начала XVI века. Т. 1. М., 1952; Т. 2. М., 1958; Т. 3. М., 1964.
Акты феодального землевладения и хозяйства XIV–XVI веков. Ч. 1. М., 1951.
Антонов A.B. Вотчинные архивы владимирских монастырей и соборов XIV – начала XVII века // Русский дипломатарий. Вып. 4. М., 1998.
Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.; Л., 1965.
Гимон Т. В. Летописные записи на пасхальных таблицах в сборнике XIV века // Полное собрание русских летописей. Т. 3: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000.
Государственный исторический музей. Собр. Синодальное. № 367.
Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949.
Грамоты, касающиеся до сношений Северо-Западной России с Ригою и Готским берегом в XII, XIII и XIV веке. СПб., 1868. № 3.
Древнерусские княжеские уставы XI–XV вв. М., 1976.
Древняя российская вивлиофика. Ч. 6. М., 1788.
Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950.
Конев СВ. Синодикология. Часть II: Ростовский соборный синодик // Историческая генеалогия. Вып. 6. Екатеринбург, 1995.
Коцебу А. Свидригайло, великий князь литовский. СПб., 1835.
Макарий, митрополит Московский и Коломенский. История русской церкви. Кн. 3. М., 1995.
Морозов Б. Н. Грамоты XIV–XVI вв. из копийной книги Рязанского архиерейского дома // Археографический ежегодник за 1987 год. М., 1988.
Насонов А. Н. Летописный свод XV века (по двум спискам) // Материалы по истории СССР. Вып. 2. М., 1955.
Насонов А. Н. Летописные памятники хранилищ Москвы (новые материалы) // Проблемы источниковедения. Вып. 4. М., 1955.
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950.
Опись Посольского приказа 1626 г. М., 1977.
Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998.
Памятники литературы Древней Руси. Вторая половина XV века. М., 1982.
Полное собрание русских летописей. Т. 1. М., 2001 (Стб. 1-488 – Лаврентьевская летопись. Стб. 489–540 – Московская Академическая летопись).
Полное собрание русских летописей. Т. 2. М., 2001 (Ипатьевская летопись).
Полное собрание русских летописей. Т. 4. Ч. 1. Вып. 1. Пг., 1915; Вып. 2. Л„1925 (Новгородская IV летопись).
Полное собрание русских летописей. Т. 6. Вып. 1. М., 2000 (Софийская I летопись).
Полное собрание русских летописей. Т. 10. М., 1965; Т. 11. М., 1965 (Никоновская летопись).
Полное собрание русских летописей. Т. 15. Вып. 1. Пг., 1922 (Рогожский летописец).
Полное собрание русских летописей. Т. 15. М., 1965 (Тверской сборник).
Полное собрание русских летописей. Т. 16. СПб., 1889 (Летопись Авраамки).
Полное собрание русских летописей. Т. 18. СПб., 1918 (Симеоновская летопись).
Полное собрание русских летописей. Т. 23. СПб., 1910 (Ермолинская летопись).
Полное собрание русских летописей. Т. 24. Пг., 1921 (Типографская летопись).
Полное собрание русских летописей. Т. 25. М.; Л., 1949 (Московский летописный свод конца XV века).
Полное собрание русских летописей. Т. 27. М.; Л., 1962 (Сокращенные летописные своды конца XV века).
Полное собрание русских летописей. Т. 37. Л., 1982 (Устюжские летописи).
Полоцкие грамоты XIII – начала XVI века. Вып. 1. М., 1977.
Приселков М. Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М.; Л., 1950.