Его руки были очень горячими, отдавая тепло через тонкие рукава ее шелковой туники. Их жар окутывал ее, проходя сквозь тело, так что она едва могла дышать. Его властность вновь стала подчинять ее, и он немного ослабил хватку, хотя плечи так и не отпустил. А голос его прозвучал спокойно, почти нежно, когда он сказал:
– Вы можете мне все рассказать, я никогда не оспорю и не предам ваши слова.
– Как и я ваши, сэр, – заверила она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал, в то время как она хотела, чтобы они забыли Кит и сделали лишь то, о чем мечтали, – обнялись и вновь поцеловались.
Не давая ему времени на то, чтобы ответить, она произнесла:
– Скажите мне сначала, почему вы так смотрели и почему так поступили, когда я предположила, что Кит могла бы быть Кэтрин?
Его губы напряженно сжались, но он кивнул:
– Я скажу вам, но надеюсь, что мои слова не станут тем маленьким зернышком, которого не хватает для вашего взрыва.
Любопытство, вспыхнувшее в ней, заставило ее сказать:
– Я попробую, обещаю.
На сей раз его бровь дернулась, и она, приняв это подергивание брови за сомнение в том, что она может быть объективной, вновь нетерпеливо облизнула губы.
– Не делайте так больше, – сказал он, и его голос внезапно стал очень хриплым.
– Что?
– Не облизывайте губы. – Он покачал головой. – Не имеет значения... Что ж, вот вам один факт – леди Кэтрин не в Хантли, и, как я предположил, ее не было гам уже в течение некоторого времени. Она и ее слуга исчезли из башни Окснем, в поместье Гордона, что в десяти милях от Элайшоу.
– Вот! Вы понимаете?
Саймон мотнул головой и сказал:
– Мысль о том, что наша Кит благородного происхождения и богатая наследница, нелогична, миледи. Она, может быть, в том же возрасте, согласен, но ее речь и манеры свидетельствуют о том, что она простая девушка. Есть также еще одно обстоятельство, которое стоит принять во внимание. У леди Кэтрин нет никакого брата.
– Действительно? А вы уверены в этом? – поинтересовалась Сибилла. – Вы же сказали, что не знаете ее семью.
Он скрыл улыбку.
– Но в таком случае все унаследовал бы ее брат, прежде чем Кэтрин выросла, – сказал он мягко.
Она поморщилась.
– Ну ладно, я говорила слишком торопливо, чтобы вы смогли угнаться за моей мыслью. Но может быть, он слуга? Кит разве говорила, что Дэнд ее брат?
– Миледи, я не знаю, говорила она об этом или нет. Но я ведь назвал его братом, и она не отрицала этого.
– Она боится как допустить, так и отрицать что-нибудь, – сказала Сибилла.
– Но она не знала, что его второе имя Эндрю. Если бы он был ее братом, она бы об этом знала, не так ли?
– Возможно. Но если леди Кэтрин была в Окснеме, то у нее, ясное дело, есть родственники на границе.
– Да, вполне вероятно, но теперь вы добавляете факты, которые не имеете никакого права или причины сюда добавлять, – сказал он. – Я принимаю мысль о слуге. Но думать, что Кит богата, – абсурдно. Вспомните, как она просто смотрела, миледи. А также подумайте об одежде, которую она носила!
– Она носила одежду мальчика, – напомнила она ему. – О, и не делайте вид, сэр, что она уклонялась от каждого вопроса о себе. Относительно своей внешности она сказала мне, что сама отрезала свои волосы. Она носила ненужную одежду ваших сестер и при этом не обращала никакого внимания на качество вещей. В прекрасной одежде, да с ее волосами, выращенными заново, изменится ее внешность.
– Но ее манера и речь не изменятся.
– Они у нее уже имеются, – объявила Сибилла. – Вы, возможно, не заметили, что она говорит отлично, когда забывается, но...
– Я отметил это, – сказал он. – Я также отметил и то, что когда она была с вами, она шла, говорила и двигалась точно так же, как это делали вы. Ребенок умеет превосходно подражать, Сибилла, стремясь походить на вас, но это все, на что она была способна.
Ее красивые глаза вспыхнули.
– И это все, что вы заметили, Саймон Мюррей? Вы всегда отклоняете то, что не соответствует вашему собственному мнению касательно тех или иных проблем! А что относительно тех ужасных мужчин, которые бросили обоих, Кит и Дэнда, в Твид?
– Дэнд сказал...
– О Боже, небеса никогда не заговорят с вами! – воскликнула она, безрезультатно пытаясь освободиться. – Не знаю, почему я думала, что вы поможете. Отпустите меня, сэр!
– Вы не можете уйти сейчас, в таком настроении, – сказал он. – Я позволю вам идти лишь тогда, когда...
– Нет, вы немедленно отпустите меня! – воскликнула она и схватила его за руки, стараясь оторвать их от своих плеч.
Саймон продолжал ее держать. Он хотел обвить свои руки вокруг нее и держать так до того момента, пока бы она не успокоилась.
Спокойным, но тяжелым тоном она произнесла:
– Ваше поведение некрасиво. Вы приглашаете меня поговорить с вами о чем-то, потом отклоняете то, что я вам говорю, как будто это не имеет смысла, а теперь смеетесь надо мной?
Встречая ее сердитый пристальный взгляд, он ответил со всей искренностью:
– Вы действительно заставляете меня смеяться, Сибилла, и довольно часто. Но я благодарен вам за этот смех. Вы сделали из меня более жизнерадостного и непосредственного человека.
Ее губы мягко приоткрылись, а его тело приближалось, поскольку он прижимал ее все сильнее.
Она же продолжала пристально и отстраненно смотреть на него, но не делала никакого возражения против такого его поведения, и он медленно склонил голову, приближая свои губы к ее рту.
Она ответила так быстро и настолько открыто, как и прошлой ночью, прижимаясь к нему. Поскольку его руки обхватили ее вокруг, она также скользнула своими руками по его телу и обвила его туловище.
Он смаковал ее вкус, погружая язык в ее рот и лаская ее спину, при этом опуская руку, чтобы почувствовать ее формы через юбку.
Она прижалась к нему сильнее, заставляя его встревожиться.
Сибилла чувствовала, что он придвинулся к ней, и знала, что должна отступить подальше, но, возможно, не сделала бы этого, даже если бы здание загорелось. Она чувствовала, что получила то, чего давно хотела. И она не желала останавливаться. Вдыхая его пряный аромат, она смаковала ощущение близости своего тела с его мягким бархатным костюмом, в то время как под тканью ощущались тугие твердые мускулы. Она чувствовала, что ее груди напряглись, как будто прикосновение к его телу сильно взволновало ее, а когда его правая рука осторожно потянулась к ее левой груди, она напряглась в незнакомом доселе чувстве ожидания. Когда же его нежность стала более смелой, она приняла ее.
Когда он это сделал, она заметила, что ни о чем другом не может думать, да ей этого и не хотелось. Она желала лишь получать удовольствие оттого, что он предлагал ей.
– Какое безобразное поведение!
Саймон, торопливо отстраняясь от нее, резко обернулся, а Сибилла, пораженная не меньше, глянула мимо него и увидела в открытом дверном проеме Томаса Колвилла. Столь поглощенная всем, чем они только что занимались вместе с Саймоном, она не услышала ни звяканья замка, ни звука открывающейся двери.
Саймон произнес своим обычным холодным голосом:
– На что, черт возьми, это похоже, Колвилл? Выйдите и закройте эту дверь. Вы, как я вижу, куда-то спешили...
– Я хочу знать то, что вы делали, Мюррей, – сказал Томас. – Не раз, начиная с момента вашего прибытия, вы интересовались моими делами, и когда вы так поспешно ушли из зала, мне захотелось узнать, куда же вы пошли. Я видел, как зал покинула леди Сибилла, и предположил, что вы могли бы последовать за ней.
– Независимо от того, что я делаю, вы не должны об этом беспокоиться. Или я обязан выставить вас собственноручно?
Томас лишь ухмыльнулся Сибилле, затем повернулся и вышел.
– Этот человек должен подумать о том черном позоре, которым покрыл себя, – пробормотала она, наблюдая, как Саймон отправился к выходу, чтобы закрыть дверь. – Он может сказать женщине, что она должна прикрыть себя, после того какой провел полчаса, всматриваясь в подол ее платья. И его противный брат точно такой же, как он!
Несмотря на свой гнев, Саймон почти смеялся нам тем, что она говорила, но при этом знал: то, что случилось, не было делом шуточным. На этот раз он запер дверь, установив крюк, и лишь после этого вернулся к ней.
– Сожалею, что я был не в состоянии сделать это прежде, миледи, – сказал он, – но что сделано, то сделано. Я знаю путь наверх отсюда, который устранит необходимость идти через зал.
– Я также знаю этот путь, – заявила она, – но я не буду скрываться, сэр. Он не видел ничего, кроме поцелуя, и он никогда не посмеет...
– Он сделал то, что сделал, миледи, так же, как и мы сделали. И если выдумаете, что он будет держать язык за .чубами...
– Я думаю, Файф не может любить людей, сплетничающих столько, сколько это делает Изабелла!
– Он не любит сплетню только тогда, когда она сложена о нем, – пояснил Саймон. – Иначе же он использует ее в своих нуждах. Колвилл, конечно, будет помнить о том, что он увидел, и, вероятно, скажет также другим. Он запросто может представить все в уродливом свете вашему отцу, а ваш отец будет настаивать на том, чтобы мы поженились.
Она нахмурилась:
– Теперь вы снова упоминаете о браке?
– Не говорите под властью ярости, – сказал он. – Независимо оттого, что наплетет этот негодяй, подумайте о том, что вы красивая женщина с прекрасными душевными качествами и знаниями, и вам не должно быть дела до гнусной молвы или клеветы. А если этот рассказ достигнет ушей вашего отца, то он будет реагировать точно так, как я сказал.
– Будь что будет, сэр, но выходить замуж по принуждению я не стану. И я не хочу брать на себя вину за будущие неприятности, как будто у меня есть что скрывать. Я хочу вернуться в зал. Вы можете сопроводить меня назад к другим или остаться здесь, как вам будет угодно.
Он искал в ее реплике любой признак того, что она поняла причину, по которой им следовало бы пожениться, но не нашел ни одного. Соблазненный, он желал лишь того, чтобы перебросить ее через плечо и отнести в палаты Изабеллы, хотя понимал, что, поддавшись этому импульсу, он только усугубит подлую сплетню, которой хотел избежать. Шанс на то, что он мог найти