ям мечей самого Аргхана, сумеют вырваться из ужасного места, и всё же получат шанс обрести новые тела, новую жизнь…
Старик погиб на обратном пути. Его смерть не была позорной, он пал окружённый десятками врагов - мечников с озера Норх. Он изрубил в куски многих из них и когда мечи воинов озёрных королевств, пронзали его тело со всех сторон, старик громко смеялся – он получил то, зачем пришёл.
Воины Тара забрали его тело с собой, отпустив с миром выживших мечников – бледных, насмерть перепуганных мужчин, ошибочно считавших себя воинами.
Арийцы вышли к ним из теней леса. Вышли бесшумно, словно призраки, окружив большой пограничный отряд озёрных королевств. Те попрощались с жизнями, за мечи скорей держались, что б со страху не упасть, а не для того, что б ими сражаться. Бедняги были уверены, что им конец – они быстро поняли, с кем повстречались. Слишком хорошо они знали, что означает чёрный жилет без рукавов на плечах вооружённого мужчины. Знали, откуда приходят эти люди и зачем они приходят.
Но арийцы не напали, они просто стояли, окружив со всех сторон. Затем старик спрыгнул с лошади и двинулся к мечникам. Возвышаясь над ними подобного горе, состоящей целиком из мышц, пусть дряблых, но всё-таки мышц, он бросил свою куртку наземь и сказал.
-Оставшиеся в живых, смогут уйти.
А потом с рёвом набросился на них.
Мечники отступили, в ужасе озираясь, но арийские воины так и остались в тенях лесных, никто не брался за оружие, они все просто смотрели. И на лицах мечников появились улыбки – пусть их враг огромный, пусть с мечом, но всё же он один и это просто старик.
Они улыбались, что им этот старик? Их много, он один. Они улыбались.
Секунд где-то восемь.
Старый Предводитель вырезал почти половину того отряда, прежде чем пал мёртвым…
Арагон обратил взор к небесам и закрыл глаза.
За что?
В отчаянии он копался в памяти, пытаясь вспомнить, за что с ним так поступил он сам - а кто ещё?
Он где-то опозорил себя, причём настолько страшно, что после смерти его душа отправилась сюда, ища искупления или наказания, за свой губительный позор. Только сам воин мог оказаться здесь, только по своей воле – нет никаких сил в мире, которые могли бы отправить его сюда. В место, над историями о котором, он раньше лишь смеялся. Старики, ища славной смерти, просто боялись, что им не удастся этого сделать, вот и рассказывали глупости, вот и верили, во что попало…
Он скрипнул зубами и сел. Взгляд обратился к тяжёлым волнам ледяного океана.
-Я не опозорил себя! – Взревел он, обращаясь к бездушным волнам и собственной душе.
А затем замер, чувствуя, как холод растекается по телу.
Ему столько лет, сколько не жил ни один из воинов Тара. Он очень давно вступил в позорный возраст и уже много лет назад должен был принять достойную смерть.
Но…, ведь он оставался молод и силён! Он мог…, магия – мерзкое колдовство, слившееся с душой Радона, дарило ему эту молодость. И хотя, каждый раз, он доказывал Радону своим мечом, что всё так же достоин жизни и новых славных битв, всё это не имело значения – душа понимала, что он живёт больше, чем должен. Понимала, что он цепляется за эту жизнь, за это тело.
Что он боится смерти, словно мечник с озера Норх.
Глаза Арагона начали наливаться кровью, вены вздулись, кулаки с хрустом сжались. Из глотки вырывался грозный рык – сейчас ему было так страшно, как никогда прежде.
С диким рёвом, Арагон вскочил на ноги, бешеным взглядом озираясь в поисках того, кому можно что-нибудь разбить или сломать. Не обязательно живое – хоть что-то!
Но на голом каменистом острове, был только он.
Или нет?
На другой стороне острова, из волн выбирается человек. Он идёт, шатаясь из стороны в сторону, и тянет к нему руки. Бледное лицо, выпученные глаза, обгоревшая кожа – человеку нужна помощь.
Издав новый бешеный рык, Арагон кинулся вперёд.
Он поможет ему.
Он прославленный воин, пусть и покрывший своё имя несмываемым позором, но он всё такой же прославленный сын Славного города Тара! Смерть от его рук – это большая честь.
Убить такого же проклятого, как и он сам, Арагон не успел.
В паре метров от человека, он остановился как вкопанный. Гнев словно рукой сняло. Он смотрел на несчастного и вместо бешенства, в его глазах теперь таилась великая боль.
Громко закричав, человек странно изогнулся, а спустя мгновение его плоть начала отваливаться с костей пластами. Кровь хлынула из глаз, ушей и носа. Но в воду не упали куски мяса, кожи, не лилась туда кровь – тело проклятого, не просто рассыпалось. И кровь, и плоть, коснувшись воды, обращались в прозрачную жидкость, мало чем отличавшуюся от воды. Спустя мгновение, от него ничего не осталось, кроме пучка волос, прибитого волнами к берегу острова.
Арагон сел там, где стоял и уныло шмыгнул носом.
-Удачного поиска воин. Ты найдёшь хорошее тело. – Сказал он, провожая душу того, кто оказался достаточно сильным, что бы отправиться дальше и вернуться в мир живых.
А он? Ему, видимо, придётся провести здесь больше времени…, может быть, вечность…
Арагон покачал головой, вновь сжав кулаки – он не мог смириться с тем, что с ним произошло.
Он не заслужил такого исхода. Он должен отправиться на поиски нового тела, он должен вновь жить, его пальцы должны сжимать рукоять меча и клинок его, неся смерть врагам, прославлять должен его новое имя, его новую жизнь…
А он застрял тут, непонятно где, посреди великого Ничто.
Одно успокаивало – он точно получил свой погребальный костёр. Вновь вспомнились ревущее пламя и обжигающая боль. Ничем иным это и не могло быть.
Только он не ожидал, что душа, через мёртвую плоть покинутого тела, может ощущать огонь своего горящего погребального костра.
Арагон непроизвольно вздрогнул – получается, все воины проходили через это. Каждый павший в бою оказывался в ревущем огне и…, чем тогда была та металлическая дрянь, метавшаяся по стенам?
Память приоткрыла немного больше деталей, и он вновь вздрогнул – когда огонь начал сжигать его тело, неведомая тварь прыгнула на пол прямо перед ним, и её алый колдовской глаз уставился ему прямо в лицо. Затем поток огня скрыл всё от его взгляда, страшная боль затмила разум, но этот алый глаз…, Арагон вновь хмуро глянул на бушующие волны бесконечного океана.
А может всё же сказки об этом месте, просто сказки? Может он стал пленником колдовских козней какого-то безумца? Тут сомнений нет – безумец это. Ведь лишить сына Славного города славной смерти в битве, что может уже никогда и не повториться – это ведь самоубийство. А кто кроме сумасшедшего жаждет смерти? Жаждет, не имея к тому никаких причин, естественно. Сама по себе смерть, ничто иное, как ещё один этап жизни. Один из бесконечного их множества. В желании умереть, нет ничего безумного, если пришло твоё время. Но умирать просто так, без всяких оснований, это чистое безумие. Тем более для колдуна, который физически не способен на достойную смерть. Ведь колдуны они все, либо бабы, либо опозорены так, что уже ничего не исправишь.
Шло время, волны поднимались выше, с неба стали падать капли холодного дождя, ветер стал порывистым и ещё более холодным. Вокруг становится темнее, но никаких колдунов или магий непонятного свойства рядом так и не появилось. Колдун вряд ли стал бы прятаться так долго, да и не стал бы он прятаться вовсе. Уже бы начал плести козни, магию плести разную, жизнь всячески отравлять, хотя куда уж тут отравлять…
Ссутулившись, Арагон сидел на холодном камне и смотрел на свои крепкие, сильные руки. Две сильных крепких руки. Хотя он точно помнил, как одну из них отрубил серебряный лев империи Пиренеи. Вряд ли колдун смог бы руку отрастить, да ещё так хорошо, что он не может отличить её от своей собственной. Всё-таки, как ни прискорбно, как бы ни справедливо это было, но он очутился в посмертии, в которое никогда не верил. В которое, не верил ни один воин Тара – ни один молодой воин никогда не верил. Старики другое дело, но с ними оно и понятно – и не такое с людьми делает позорный возраст. Душа ведь чувствует, что пришло время двигаться дальше, а человек цепляется за своё тело, мучается страхом смерти, продолжает оставаться в одряхлевшем мешке уже бесполезной и слабой плоти. И в итоге, душа начинает мучиться, её терзает боль. А не отразиться на ослабевшей, дряхлой плоти, муки души просто не могут. В итоге, старик сходит с ума, начинает верить, во что попало, глупости придумывать, сны плохие видеть, совершать недостойные поступки, позоря своё имя и отравляя свою душу всё сильнее и сильнее.
В животе заурчало. Он с некоторым удивлением понял, что голоден. В тот же миг, захотелось пить. Арагон сердито сжал губы и проворчал несколько крепких выражений, часть коих никогда не звучала в стенах Тара, но как-то само собой получилось, что стала частью речи арийцев.
Некоторое время, он прислушивался к своим ощущениям и иногда тяжко вздыхал – конечно, чего ещё ожидать от места, куда опозоренная душа приходит не в силах справиться со стыдом отравившим её до основания? Душа наказывает себя и страдания вполне ожидаемый исход. Было бы очень странно, если б тут светило солнце, росли кокосы и водились обнажённые молодые женщины.
Пить хотелось больше всего.
Некоторое время он смотрел на воду вокруг себя – вода до самого горизонта, а отплывёшь немного от берега, так и дна не видно. Да, а попить никак. Океан, вода солёная и сделаешь только хуже…, или нет? Арагон поднялся на ноги, прошёл к берегу, добрался до места, где волны достигали его колен и остановился. Умом он понимал – эту воду пить нельзя, будет только хуже. Но что-то внутри решительно требовало «пей сейчас же!».
Он зачерпнул воды двумя руками и несколько секунд боролся с искушением, а затем не выдержал и выпил. Потом ещё. Мерзкий солёный вкус заставил его скривить губы и пожалеть о своём поступке, но уже было поздно. Обречённо махнув рукой, он поплёлся обратно на берег, страдать от жажды, что обязательно и очень скоро разыграется ещё сильнее. Да ещё и этот дрянной привкус соли на языке и губах – вот зачем пил? Арагон плюнул перед собой и сел на каменистую поверхность.