Кроме того – замки и заставы. Все как на подбор. Взятие любого замка, да даже сторожевой башни или заставы, имевших куда меньше укреплений, могло бы считаться подвигом достойным лучших сынов Тара. Не говоря уже о трофеях. Если в поселении можно взять рабов, золото, еду, да много чего, то в любом замке, трофеи тоже есть. Просто они другие – доспехи, оружие, металлы, инструменты и самое главное – боевая слава.
Будь у Арагона хотя бы сотня воинов, он, не задумываясь, начал бы штурм первого попавшегося вестфаллийского замка. Но чего нет, того нет. А погибнуть здесь, не отомстив, погибнув в битве, где он может, и убить никого не успеет, погибнуть без надежды на погребальный костёр и то, что о его смерти расскажут – это далеко не лучшая судьба.
Арагон запоминал и оценивал, ведь теперь нет никаких сомнений – сыны Нара придут на эти земли, здесь их мечи напьются крови достойных врагов, а их имена, останутся в веках.
Если конечно, в Нар вернётся тот, кто расскажет об этой достойной земле. Боевые песни о богатстве и силе Вестфаллии давно превратились в нечто вроде туманной легенды. Уже для сынов Тара это легенды, а подрастающие воины Нара и вовсе не смогут воспринять их достаточно полно. Он просто обязан вернуться – он ответственен не только перед первым поколением сынов Нара.
На нём лежит ответственность за все их будущие славные сражения. Сыны Нара должны сражаться на этой земле и взять те богатые трофеи, что она предлагает.
Эта мысль немного успокоила и подозрения, что своей скрытностью, он покрывает себя несмываемым позором, слегка поутихли. Вполне вероятно, что в этом позоре, позора-то и нет.
В крайнем случае, он принесёт доказательство силы, достойное его позора.
Арагон откусил кусочек мяса, прожевал, проглотил. Хмуро глянул на это холодное, но вкусное мясо. Странно – ему не хотелось есть. За весь день ни крошки не проглотил, а есть не хочется. Только по привычке он сейчас поел.
Всегда так было – после похода, если еда есть, нужно её съесть, потому что силы должны быть всегда. Голодный воин может сражаться, но сытый воин, сражается лучше. Впрочем, этот момент, среди сынов Тара, всегда оставался спорным. С одной стороны, сытый воин лучше сражается. С другой, голодный воин получивший рану в живот, имеет больше шансов выжить после ранения.
Порой разговоры на подобную тему переходили в мордобой или дуэль, где следовало оставить глубокий порез, где убийство противника, считалось поражением, признанием своей неуклюжести и слабости во владении оружием. Но чаще они сводились к очевидному и обычному ответу для подобных спорных случаев. Голодный или сытый воин идёт в бой – не важно, это и не хорошо и не плохо. Потому что голодный хуже сражается – это плохо, но реже умирает от ран в живот – это хорошо. Потому что сытый лучше сражается – это хорошо, но чаще умирает от ран в живот – это плохо. А, в итоге, это ни хорошо и ни плохо…
Арагон поднялся на ноги, бросив в рот последний кусок мяса. Прищурившись, он медленно поворачивал голову, вглядываясь в совершенно безмятежные равнины, подсвеченные красивым, самую чуточку рубиновым закатом.
-Командир? – Тихо произнесла Тиала, тоже поднимаясь на ноги. Кхнек последовал её примеру.
Когда Арагон обнажил меч, они поступили так же.
-Что-то не так. – Произнёс ариец и резко повернул голову, после чего замер. Он смотрел туда, откуда они пришли, где сейчас, в безмятежности полной, щипали травку их лошади, купленные в городских конюшнях Лотнора.
В тот же миг, всё и произошло.
В десятке метров вниз по пологому склону холма поросшего густой травой, воздух осветился зелёным сиянием и в тот же миг испуганно заржали лошади Арагона и его спутников. А спустя мгновение, словно из ничего, на склоне возникли три десятка воинов в чешуйчатых доспехах, позади коих, стоял высокий человек в балахоне. Этот человек вытянул руку вперёд, словно закрываясь от удара в лицо. На его балахоне зелёным светом сияют странные символы, а на перекошенном лице словно бы воцарился ужас. Как бы подтверждая выражение лица, он истошно завопил.
-Колдун разрушил мои чары! Стреляйте! Стреляйте, пока он не погубил нас!!!
Арагон быстро огляделся, но второго колдуна не увидел. Непонятно. А вот по поводу «стреляйте», всё гораздо проще – тут только они трое и эти воины, в одинаковой броне.
Только чем они стрелять будут? Ни у кого луков нет.
Ответ пришёл мгновенно – как один вестфаллийские воины подняли магические арбалеты. Грянул страшный грохот, склон холма заволокло дымом. Казалось, сейчас всех троих сметёт эта странная, даже причудливая магия, заключённая в неудобной конструкции из металла и дерева. Однако.
-Аааа! – Взвыл колдун, закрыв лицо локтем. Второй рукой он ткнул пальцем вперёд и вверх, туда же посмотрели и Арагон, и его спутники, и воины. Вершину холма окружило зеленоватое свечение, едва различимое у земли, и явственно видное на высоте. Там же, в этом свечении, повисли три десятка металлических шариков – зачарованные снаряды магического оружия, сейчас разряженного и бесполезного.
Такова вся магия – сильный удар, способный убить кого угодно, но лишь единожды.
Потом нужно либо колдовать заново, либо искать новую зачарованную вещь. Меч же никогда не подведёт – пока он в руке, им можно рубить и колоть.
-Аааа!!! – Снова истошно взвыл колдун. – Маг закрылся щитом! И ослепил меня! Великая Прива сохрани! Гордые воины Лотнора и Великой Империи – убейте подлеца!
О чём вопил колдун, Арагон так и не понял. Впрочем, оно и не важно – кого убивать солдатам надо, колдун показывает пальцем. Арагон был не против. Когда его убивают, он неизменно добывает боевую славу и трофеи, которые можно потом продать, что, хоть и косвенно, но тоже есть боевая слава – её материальное воплощение. А так как воины Лотнора не сразу откликнулись на призыв колдуна, да и двинулись вперёд медленно, Арагон не стал ждать.
-Арррр!!! – Взревел сын Славного города Тара и ринулся вниз, на ходу занося меч для первого свирепого удара, который будет почти невозможно отразить.
Собственно так и произошло – Арагон метнулся немного в сторону, вражеский меч просвистел на волосок от его шеи и ариец ударил сам, вложив в удар всю свою силу. Зря он это сделал.
Не привык он ещё к своей новой силе. Меч, с громким скрежетом и треском, пробил доспех воина, ушёл в его тело до позвоночника, разрубил кость и застрял там.
В итоге, рукоять вывернуло из ладони Арагона. Что естественно не повод отчаиваться, замирать на месте хоть на долю секунды или бестолково оглядываться в поисках другого оружия. Тем более не следует пытаться вытащить застрявший в теле врага меч, когда этих врагов вокруг тьма. Так что он продолжил движение вперёд. Врезался плечом в грудь одного воина, сбив его с ног, врезал локтем в нос второго, увернулся от удара меча и, ухватив воина пальцами за горло, со всей силы ударил его лбом в лицо. Бедняга забился в конвульсиях – так бывает, когда осколки костей в мозг втыкаются.
Арагон подхватил меч, выпавший из ослабевшей руки, отразил несколько выпадов в свою сторону и нанёс быстрый секущий удар, острием достав до горла одного из своих противников, что вызвало фонтан крови, ударивший прямо в глаза стоявшего рядом воина. В этот момент Арагон извлёк из-за пояса кинжал и полуослепший из-за крови своего товарища воин, ослеп по-настоящему и навсегда – лезвие кинжала врезалось в его глаз с такой силой, что пробило шлем и застряло в металле.
-Мечи Аргхана мне в глотку! – Рявкнул ариец, потерявший всё своё оружие, так тщательно выбранное из множества клинков, продаваемых в Лотноре. Но ничего не поделаешь – сражение в самом разгаре, придётся орудовать тем, что попадёт под руку.
К сожалению, в порыве боевой ярости, он не мог нормально контролировать свою силу, заметно возросшую после недавних печальных событий, приведших к самому страшному из всех возможных финалов – его воскрешению из мёртвых.
Арагон отбросил от себя одного из противников – воина, хотя какой из него к воронам воин?
Солдат Вестфаллии, не воин – солдат, коего отшвырнули движением левой руки, солдат в тяжёлой броне и сам весом не маленький, ощутил себя так, словно в него угодило пешечное ядро. От удара он улетел на полдесятка метров, сбив с ног троих сослуживцев, и встать обратно уже не смог, потеряв сознание, а может и жизнь. Ариец даже не заметил, что случилось с несчастным – на него со всех сторон лезли враги, нанося сильные, точные удары мечами. Приходилось вертеться волчком, что б отражать их и самому наносить удары в ответ. Отсутствие доспехов, означавшее в других обстоятельствах неотвратимую смерть при любой серьёзной ране, позволяло двигаться быстрее и совершать действия, недоступные человеку, облачённому в любую, сколько-нибудь весомую броню. Чем ариец привычно пользовался, для своих противников представ этаким подобием вёрткого змея, окружённого частоколом острейших шипов.
Ариец дрался не только при помощи меча – он бил кулаком или локтем, там, где это было возможно, наносил удары головой и ногами.
Вот, ловкий противник почти пронзил его спину острием своего меча – ариец извернулся так, что захрустели жилы, и лезвие прошло мимо, лишь едва оцарапав кожу на боку. Движение оказалось не продуманным, почти инстинктивным, в итоге ариец буквально в объятия противника упал, оказавшись с ним нос к носу. Руки по бокам у них, носы друг дружку касаются, глаза в глаза смотрят – злые, спокойные глаза солдата Вестфаллии привыкшего к сраженьям и крови и бешенные, суженные, покрасневшие глаза арийского воителя…
Солдат крепко обнял арийца, зажав его словно в тисках – воины, что рядом, немедленно шагнули вперёд, что бы пронзить открытую, ничем не защищённую спину арийца.
Солдат ощерился в злобной улыбке, без страха глядя в безумное лицо своего противника.
Ариец наклонил голову набок и со всей силы сомкнул зубы вокруг носа вестфаллийца.
Бедняга разжал руки и истошно завопил. Ариец прыгнул в сторону и точным ударом клинка в шею, прервал мучения вестфаллийца, зажимавшего ладонями уродливую рану на своём лице.