Впрочем, они слишком недолго находились здесь, что б сделать более детальное и исчерпывающее заключение. Одно точно – воины Вестфаллии, прекрасно вооружены, владеют хорошими доспехами, они обучены и их не скупятся снабжать даже зачарованным колдовским оружием, одно из которых, Тиала сейчас несла на своём поясе. Откуда-то она знает, как с ним обращаться, как заставить его злую магию работать, так и осталось загадкой. Может быть, она родом из этих мест, кто знает…
Пути назад нет, да и не нужен этот путь. Арагон стремился вернуться в Нар, а его спутники впервые видели всё, что окружало их – по крайней мере, они сами полагали, что видят это всё впервые. Им, по большому счёту, было всё равно куда двигаться. К тому же, обоих не отпускало ощущение, что они должны следовать за своим командиром. Ладно бы не отпускало – оно становилось настолько сильным, что казалось естественным, само собой разумеющимся. Они должны быть с ним, потому что иначе быть не может. Почему? Потому что иначе быть не может. Но почему? Иного ответа просто нет и он не нужен. Почему не нужен? Потому что не нужен и всё.
Поначалу их это даже немного удивляло, но к моменту, когда они добрались до пролива, отделявшего Вестфаллию от Северных королевств, удивление исчезло и забылось.
Есть только один путь – вперёд, за своим командиром.
Сёдла и большую часть поклажи оставили на земле, оружие и золото, забрали с собой. Еду и воду выбрасывать не стали, но и с собой нести не могли. Арагон решил вопрос самым оптимальным способом. Положив седло поудобнее, сел на него и открыл сумку с едой. Жуя кусочек хлеба, жестом показал спутникам сесть рядом и приступить к еде.
-Я не голодна. – Ответила Тиала. Кхнек согласно кивнул, ему есть тоже не хотелось.
-Не важно. – Арагон проглотил прожёванный кусок и добавил. – Я то же не хочу. Но еду с собой мы взять не можем, а когда удастся поесть снова, неизвестно. Садитесь. Ешьте.
Его спутники несколько мгновений стояли неподвижно – есть не хотелось совершенно, как и пить. Собственно за все дни, проведённые в пути, есть им не хотелось ни разу, а пить всего раз или два. Словно на них какие-то чары навели и все человеческие потребности, почти сошли на нет. Ели больше по привычке, причём по привычке Арагона, за компанию, что называется.
В конце концов, они сели и принялись есть – всё же, командир прав. Мало ли, как всё повернётся? Может им, и правда ещё долго не удастся поесть. А чары на них навели или ещё что, это дело такое - сейчас не хочешь ничего, полон сил, а спустя минуту упал, зачах и умер – магия ведь полна коварством и злобой. Командир так говорит. А он врать, конечно же, не станет.
Посреди трапезы, когда половина еды была потреблена, дабы не пропала, и выбрасывать её не пришлось, Арагон взял мех с водой, выпил глотка четыре богатырских, почти осушив тару, и сказал.
-Опорожнялись давно?
Тиала закашлялась, покраснела. Кхнек удивлённо брови поднял – может, ослышался? Командир на него смотрит вопросительно. Нет, не ослышался…, странный какой-то вопрос. Но это ж командир, спросил - отвечать надо. Кхнек и сказал, мол, вчера вот, под вечер.
-Много было?
-Чего? – Не понял Кхнек.
-Говна много было? – Не меняясь в лице, говорит прославленный арийский воитель, не понятно с чего вдруг заинтересовавшийся сим пикантным обстоятельством.
Кхнек тоже слегка покраснел, но на вопрос ответил. Арагон кивнул пару раз и, молча, принялся уминать остатки пищи. Пояснять свои вопросы он не собирался. А они не поняли, к чему вообще были эти вопросы. Их практически пустая память, сохранила все боевые навыки и некоторые другие вещи, Тиала, например, помнила, как обращаться с мушкетом. Но вот по поводу, сколько значит, этого самого из них выходит и с какой частотой – вряд ли такое вообще кто-то запоминает.
Вопрос странный предпочли забыть. Всяко с людьми бывает. А командир он не совсем обычный, так что пусть. Есть у него странности, просто одной будет больше вот и всё.
Однако вопрос Арагона имел под собой основания более глубокие, чем просто некие странности или что-то в этом роде. Дело в том, что он обратил внимания на то, что с ними стало. Не только на тот факт, что его физическая сила выросла, что думать стало легче и проще – это обстоятельство немного напрягало, ибо думающий воин это хорошо, а много думающий это труп, потому как пустые мысли не приносят славы, они приносят лишь слабость. Но не суть. Он остался жив, он отомстил колдуну, совершившему непростительное. Тот, кто лишил его погребального костра и славной смерти, мёртв, позор, если на имени Арагона хоть капля его и была, теперь полностью смыт.
Но колдовство не развеялось, он остался таким, каким пришёл в себя на морском острове. Он быстрее и сильнее, чем прежде. Он стал воином куда более могучим, чем был. Пусть повинно в том колдовство и предстоит ему ещё ни одно доказательство силы предъявить себе и всему этому миру, что б оправдать такое положение дел, но с этим ему теперь жить, никуда не денешься. Так что Арагон, особенно последние сутки, всё чаще прислушивался к себе, пытался понять, насколько сильно изменился, где границы этих изменений, возможно, затронувших даже душу – ведь он стал сильнее, но к этому он сам причастен не больше, чем конь, на котором он приехал к проливу. А это не могло не унизить его души. Со временем, боевая слава сгладит это унижение, и душа обретёт покой. Однако, что бы эта боевая слава появилась, нужно знать, во что он превратился.
Знать, понимать и уметь использовать. А с этим всё не просто.
Вчера Арагон ощутил зов природы и пошёл до кустов, дабы оставить там плохо пахнущий камень, на камень вообще не похожий. Что, собственно и сделал. А как штаны надел, да повернулся, с пряжкой ремня возясь, так и замер, недоумевая сразу по двум причинам.
Во-первых, он понял, что с тех пор как проснулся на острове, он по такому поводу в кусты сходил впервые. Во-вторых, то, что осталось на земле от деяния его дурно пахшего, имело слишком крошечные габариты. Словно вот кролик какой тут пробегал или крыса большая, по делу значит остановилась, он и не заметил, а потом оно и убежало, а это вот осталось. На человеческое, то, что осталось, не было похоже ни формой, ни цветом, ни запахом, ни даже объёмом.
И ладно бы – магия, оно и так понятно, что ничего не понятно. Но нет же, он теперь и думал чаще, потому как думать стало намного проще, и мысль работала куда продуктивнее. А посему, не думать о том, что случилось, он не мог. Сейчас выяснилось, что та же история творится и с его спутниками – что ожидаемо, ведь колдун изуродовал всех троих. Наверняка, он и девушку эту лишил достойной смерти, не позволил ей отправиться дальше, к новому, естественно, мужскому телу – ведь она Алая, её душа искала бы для себя именно мужское тело…
Мысль его крутилась вокруг произошедшего и осознания того, что по этому делу, несмотря на то, что питался вполне нормально, сходил он всего раз за неделю. И вскоре, Арагон пришёл к любопытному выводу, показавшемуся ему вполне убедительным.
Для чего люди едят? Что бы быть сильнее и крепче, без еды организм слабеет, теряет мышцы, становится немощным и ни на что негодным. Но сколько бы человек ни съел, многое окажется потом в выгребной яме. Почему – он понятия не имел, но точно знал, так оно и есть. А значит что? Ему подумалось, что его организм изменённый колдовством, каким-то образом научился извлекать из пищи куда больше, чем он мог прежде. Поэтому реже нужно до кустов идти, поэтому так мало оказывается там, когда идти всё же приходится…
Когда еда закончилась, Арагон покачал головой – нет, всё-таки умение думать, это проклятие, никакого толку от этих дум. Но теперь хоть голова не болит…, это ещё хуже – о чём попало думает, вместо того что бы действовать. Размышления, это просто пустая трата времени и сил.
Мужчина должен мастерски владеть своим мечом, много помнить и много знать, а думать должны Предводители, короли и рабы, поставленные туда, где без размышлений никак не обойтись.
А с другой стороны, ведь это обстоятельство, делает его ещё более могучим воином. Ведь так?
У него не было точного ответа. Лишь сомнения и куча пустых мыслей по этому поводу.
Однако ведь получается, что лишившись славной гибели и возможности найти новое, более сильное тело, он получил взамен не так уж и мало.
С новыми возможностями, он сможет добыть ещё больше боевой славы, сразить куда более могучих воинов, чем мог прежде. Он сможет победить тех, битва с кем раньше, могла окончиться лишь славной смертью для него. Но в этом нет его заслуги – он стал сильнее не потому, что силён его дух, а потому что его плоть изменена колдовством.
Он должен доказать свою силу. Её наличие, лишь пустой звук, дуновение ветра за спиной, пока сила не будет доказана, пока доказательство силы, не принесено с победным трофеем иль треском поленьев в жарком огне погребального костра.
Арагон, покидал место своей последней трапезы на землях Вестфаллии – он понимал, что, возможно, уже никогда не вернётся сюда. Ведь грядёт последнее испытание для Нара, а там…, в общем, покидая берега Вестфалли, Арагон понял, что ему нравится то, каким он стал.
У берега широкого пролива, он стоял красный от стыда и гнева. Он ведь, в глубине души радовался тому колдовству, что изуродовало его. Он стал сильнее, но нет в том и капли его собственных заслуг – и ему это нравится!
Что дальше? Найдёт в поле кем-то обронённую золотую монету и от счастья облезет, что такой недостойный трофей оказался в его руках? Отдаст ему какой-нибудь воин часть собственной добычи, а он и рад будет, что не пришлось самому за этот трофей под мечи врагов подставляться?
Мечи Аргхана и павшие стены Ара! Воистину, любое колдовство несёт лишь позор, злую волю извращённого сознания мерзкого колдуна и несчастье абсолютно для всех.
Его спутники от тяжких дум не страдали, моральными вопросами не мучились. Сейчас, стоя на низком, поросшим кустами и травой, берегу пролива, они смотрели направо, туда, где далеко на горизонте, высилась торцевая часть Великой Стены Вестфаллии. Она полностью закрывала основание пролива. Даже отсюда было видно, что основание это далеко не маленькое. Стена уходила в воду и её края покоились на обоих берегах. Толстенная, сужавшаяся к верху конструкция – здесь становилось предельно ясно, почему её называют Великой Стеной. Её верхний край нельзя было разглядеть с берега пролива – облачно сегодня. А этот край теряется в облаках. Серая, безумно высокая и толстая стена. А ведь, по словам командира, она тянется через весь континент, от пролива до океана. Кто мог такое построить? Только богам оно под силу.