гая, что не услышат ответа.
Однако она ошибалась, Арагон ответил бы на этот очень важный вопрос, совершенно непонятный для дикарей, воспитавших Тиалу, вопрос непонятный большинству людей населявших этот мир, крепко погрязший в дикости и пустой вере в каменных баб и мужиков. Тогда как верить нужно лишь в одно – в свою силу и свой меч. И то, только если меч проверен в бою, а сила доказана не раз.
А город – как его можно любить, если он слаб?
Лишь сила достойна любви и жизни, а любая сила всегда и везде, требует доказательств. Нар принесёт доказательства или погибнет. Бывает только так и никак иначе.
Вскоре они покинули леса Озёрных королевств и вновь очутились на равнинной части Северных. Здесь местность немного отличалась, но преимущественно одним моментом – сёл стало меньше, как и возделанных полей и пастбищ. То, что можно было назвать городом, не встречалось вовсе. Но замки, практически не имеющие посадов, попадались гораздо чаще, и они отличались от увиденных прежде.
Все замки в этих краях были небольшими, с мощными укреплёнными стенами и множеством высоких башен. Тут, даже дома крестьян, теперь расположенные исключительно вблизи замков, сами по себе походили на небольшие хорошо укреплённые сторожевые посты.
Собственно, те самые посты, в виде миниатюрных замков, с единственной башней и стеной, либо же просто высокие башни из дерева, иногда окружённые кольями, встречались повсеместно. Эти колья не были частоколом, они вкопаны в землю и наклонены вперёд. Конец бревна находящийся над землёй, всегда был обструган, видимо, просто топором. Каждое такое бревно, представляло собой длинный острый кол. Зачем он нужен непонятно. Пеших воинов такое не остановит никак, всадник его заметит за километр, да и не особо навредил бы такой кол всаднику – слишком высоко задран. Иногда, на таких колах виднелись насаженные на них головы, пару раз они видели висящих на них мертвецов, один едва начал разлагаться, второй – это был просто скелет в истлевшей одежде, уже почти рассыпавшийся на части. Судя по всему, колья не несли, какой-то иной функции кроме устрашения и удобного способа казнить чем-то провинившихся людей. Создавалось впечатление, что эти башни не оборонительные сооружения, а сигнальные – следующую башню, прекрасно было видно с того места где стояла предыдущая, причём видно даже с земли. Зачем и почему это было нужно северянам?
Очень скоро, спутники Арагона узнали, а он, естественно, знал с самого начала.
Воины на башнях, в замках, крестьяне – никто не обращал на них внимания. Возможно, будь их больше или будь на них хоть какие-то доспехи, к ним могли бы возникнуть вопросы. Но в таком виде, - всем было плевать, потому что они не выделялись из среды обычных для Севера путников. Таковые им попадались всю дорогу – просто одетые или блиставшие роскошным для этих мест, одеянием, что определялось уже хотя бы одной золотой нитью в вышивке, всякие путники им попадались. И Тиала не могла вспомнить, что б у кого-то из них не было бы при себе оружия.
Как-то мимо них проехал совсем сопливый парень, едва не падавший из седла - настолько он был мал, что ноги до стремян не доставали. Казалось, что в седле парнишка держался только чудом. Так и у этого сопляка на поясе висел кинжал. Не нож, для выделки шкур или резки хлеба, а именно кинжал.
Им сильно повезло, что Арагон не нападал на встречавшихся им воинов и редкие караваны торговцев, в которых воинов было по десятку минимум. Напади они хотя бы раз на такую процессию, скорее всего, их бы преследовали неотступно и повсюду. Но вот почему до сих пор, никто не ищет их за безобразие устроенное в проливном замке? Большой вопрос.
Впрочем, на него ответ был получен, когда они остановились пополнить запасы еды.
По словам Арагона, хотя еда ещё есть, вскоре они окажутся в земле, где с этим могут возникнуть проблемы. Опять же по его словам, там не найти пищи, ни охотой ни каким-то иным способом.
Кроме еды, приобрели и дополнительную амуницию – Тиала решила разжиться луком и стрелами в дополнение к своему мушкету. Арагон на это отреагировал многозначительным хмыком, заставившим Тиалу покраснеть от стыда, а затем и гнева, так как она не поняла, почему ей стыдно и немедленно разозлилась на того, кто в этом виноват. Естественно, виноват был командир, а кто ещё?
Кхнек приобрёл себе копьё из крепкого, закалённого дерева. На что заслужил такой же хмык, но не покраснел и не оскорбился, просто плечами пожал – командир явно благословлён крылом самой Привы, да вот только не очень удачно всё прошло. При таком благословлении крылья Пречистой Богини нежно касаются смертного, наделяя его благостью самой Богини. Арагон, видимо, неудачно как-то встал, и его крыло не то что бы коснулось, а очень сильно по голове ушибло.
Селение, избранное для остановки, являлось посадом совсем крошечного замка. У него всего четыре башни, а стену по кругу обойти можно за полчаса и то, если медленно идти.
Как и у всех прочих замков этих мест, здесь имелось ещё одно отличие, связанное с башнями. На плоской верхней части, над рядами бойниц, на каждой башне установлена деревянная рама – её хорошо видно с земли. А на ней осадное орудие.
Конечно, эту особенность можно было заметить на любом замке Севера, да, наверное, и не только севера. Но здесь всё было несколько иначе. На каждой башне, как и во многих других замках, стоят требушеты. Орудия осадные в полном смысле слова. От стрельбы по осаждающим, толку от него немного, такое орудие прекрасно подходит для штурма, для разрушения стен и зданий, а не для их обороны. Можно их использовать для разрушения осадных орудий врагов, но опять же – зачем эти требушеты на каждой башне стоят? И ладно бы – однажды они проехали мимо замка, где гарнизон вёл пристрелку этих самых осадных орудий. Оно и правильно – нужно же знать, куда снаряды полетят и как себя поведут. Это всё да, прекрасно очень.
Только почему солдаты в замке стреляли, чуть ли не в собственные стены?
Враги осадные орудия держат подальше, как раз, потому что из замка их могут разрушить. Ни один человек в трезвом рассудке не станет подгонять осадные орудия в упор к стенам, что б защитникам было удобнее их уничтожать.
Более того, если присмотреться, заметно, что башни немного скошены вниз, из-за чего требушеты наклонены вперёд. Такое положение грозило опрокинуть орудие во время выстрела, но позволяло вести огонь чуть ближе к стенам. Какой в этом смысл? От штурма стен отбиться такие орудия не особо помогут. Разумнее было бы выставить на площадки побольше лучников, арбалетчиков или ,на худой конец, баллисты. Но здесь требушеты, мощные неповоротливые орудия с очень слабой точностью стрельбы.
Такое чувство возникло, лёгкое такое подозрение, что все эти замки, в первую очередь, предназначаются для защиты вовсе не от людей. У требушета точность так себе, если нужно поразить маленькую цель, он почти бесполезен…, а если цель достаточно крупная? Если цель не человек?
Вряд ли конечно, видимо, просто какая-то местная военная традиция. Дикари всё-таки. Может, не понимают в деле военном или понимают, но не в ту сторону. Всяко в мире бывает…
Дома крестьян и ремесленников окружали замок двумя неровными кольцами. Каждый двор плотно прилегает к соседскому, их разделяют лишь хлипкие невысокие заборчики, игравшие скорее символическую роль. Однако у этого микроскопического посёлка на два десятка дворов, имелась своя площадь, не просто вытоптанный участок луга, а мощёная камнем.
Судя по траве, растущей в щелях между камней и обильным пятнам мягкого зелёного мха, построили площадь очень давно. Многие поколения людей ступали по этим камням. В тот день на него ступили представители народов, которые не то, что в Северных королевствах – за Великими горами никогда не бывали. Исключая конечно, Арагона, он-то успел изрядно походить по землям этим и многих её жителей знал в самом разном качестве. Знал, правда, в общем смысле – те, кого он здесь знал лично, в основном, давно состарились и отправились туда, куда живьём никого не пускают.
Площадь использовали повседневно и к ней примыкали дома всех ремесленников. Причём у каждого дома, на камнях мостовой, размещались деревянные столы, укрытые промасленной тканью. Не которые столы явно пусты, на других, под тканью, что-то лежит. Видимо, жители не опасались оставлять имущество на улице ночью – после увиденных тел и голов на кольях, не было нужды задумываться над тем, почему эти люди не боятся воровства. Да и жителей тут не слишком много.
На стене каждого дома, примыкавшего к площади, видно символы, вырезанные из цельного куска дерева. Достаточно взглянуть на символ, и становилось ясно, кто в том доме живёт. Арагон, едва они прибыли и привязали лошадей к коновязи на краю площади, сразу двинулся к дому, на коем висела округлая доска, с вырезанной на ней, в виде рельефа, репой. Прибыли утром, так что селение выглядело вымершим, исключая воинов, скучавших у ворот замка и на его стенах. Да и тех было всего трое, из которых один спал, сложив руки на зубце каменной стены и положив на них голову.
Арагона ранние часы не смутили, сон ремесленников его не волновал, так что он дошёл до дома, остановился у окна, на свой кулак зачем-то задумчиво посмотрел, потом на окно и отступил на шаг в сторону. После чего кулак поднял и грохнул по стене. Видимо, решил, что окно может и разбиться.
Гулкий грохот прокатился по селу. Вздрогнули стражники у ворот, чуть не помер от инфаркта владелец домика и длинно выругался тот воин, что мирно спал на посту. Ругаться или лицо бить, к Арагону никто не пришёл – может, тут так было не принято, а может с вооружённым мускулистым высоким человеком и с двумя его мрачными спутниками, никто связываться не хотел.
Владелец дома вскоре вышел, протирая ладонями сонные глаза и сердито на них глянув, что-то невнятное проворчал. Арагон в ответ швырнул в него некий предмет. Тот пролетел два метра, сверкнул в лучах светила и сразу же оказался в цепкой руке жителя местного. Поймал он предмет рефлекторно, расправил ладонь, на предмет тот глянул и спустя сущие мгновения сонный, сердитый, немного злой мужик, чудесным образом преобразился.