Арагон издал такой дикий рёв, что лошади Шеди испуганно заржали, а одна пустилась в галоп прямо к горизонту, совершенно игнорируя матерные вопли своего всадника.
Ариец ринулся в атаку с голой рукой, которая у него теперь осталась фактически одна. Рыцарь всё ещё пытался встать и одновременно обнажить меч, но получалось из рук вон плохо, всё время падает.
Когда в шлем сильно пнули, а затем сверху навалилась рычащая, ощерившая зубы туша, рыцарь попытался отбиться только руками – металлические рукавицы доспеха, тоже ведь оружие.
Удар наотмашь, пришёлся в лицо и был достаточно сильным, что б превратить его в кровавое месиво. Мир перед арийцем окрасило в красные тона уже не только болью, но и собственной кровью, заливавшей глаза. Он взвыл от боли и бешенства, но не отпрянул – практически на ощупь, он нашёл щель между шлемом и металлическим воротником панциря. Крепкие пальцы арийского воителя, сжались на глотке имперского рыцаря, и вскоре он услышал громкий хруст.
Рыцарь перестал шевелиться, но ариец всё ещё сжимал его глотку, всё ещё давил изо всех сил, дико рыча в лицо, которое практически не видел.
-Кехеш! – Услышал он крик юного Кхнека и отпрянул в сторону. Прямо под носом, пролетело копьё имперского рыцаря – чуть раньше и его голову пробило бы как свежую тыкву.
Мимо проскочил тот самый рыцарь - Серебряный лев. Он раскидал Шеди, словно котят – все те, кто выжили в схватке с ним, а их было не мало, дрогнули и отступили на безопасное расстояние, пытаясь убить оставшихся рыцарей при помощи стрел, что получалось у них практически никак. Сходиться в рукопашную с этими машинами смерти вновь, они больше не желали - слишком много их уже полегло в этой битве.
Все кроме Кхнека, предпочли держаться на расстоянии. Парень остановил своего коня рядом с кехешем и бросил ему меч. Арагон поймал оружие на лету – вытереть лицо, завывая от боли и бешенства, оставив на рукаве частицы собственных кожи и мяса, он уже успел. Так что меч увидел и поймал. Кхнек, бросив оружие, посмотрел на лицо кехеша. После чего вздрогнул так, что чуть не выпал из седла – не верилось ему, что с такими ранами, не то, что мечи ловят, сражаются, да ещё и уважительно кивают, а в принципе живут…, от кивка, кончик носа кехеша повис на тоненькой ниточке из кожи, покачнулся, отвалился и упал наземь.
Кхнек понял, что его сейчас стошнит, но слава Духам, рыцарь, развернулся для новой атаки.
Юный Шеди, отвёл взгляд от ужасно изуродованного лица Арагона, поднял лук и затаил дыхание – этот доспех лучше всего, что можно найти в Империи, у него почти нет уязвимых мест. Кроме одного. Попасть нужно в прорезь шлема, попасть нужно очень точно и…
Стрела врезалась в лоб и с лязгом отскочила. Для второго выстрела времени не было.
Кхнек повторил финт своего кехеша, повторил ровно то, что сделал ариец.
Увы. Точно так же не вышло.
Копьё не выпало из рук серебряного льва. Его острие пробило грудь лошади и прошло дальше.
Серебряный лев выпустил своё оружие не сразу. Острие пробило насквозь и лошадь и всадника, сжимавшая копьё рука врезалась в грудь лошади, сшибая её словно пушинку, и только тогда рыцарь разжал пальцы. Не потому что не смог стряхнуть с копья такой огромный вес – кажется, он вполне мог это сделать. Он выпустил копьё, лишь потому, что не мог вытащить его быстро.
Юный Шеди лежал на земле, придавленный собственным скакуном. С зияющей раной в груди, пустыми глазами смотрел он в небеса – это было последнее, что он увидел, когда его сердце остановилось.
Невозможное совершил сейчас серебряный лев – не все арийские воины, не все самые сильные из них, могли бы такое повторить, если бы даже захотели сражаться вот так, на лошади, да с копьями. Он не просто пробил лошадь и всадника насквозь – он протащил их за собой, удерживая копьё, что и само по себе весит немало, в одной руке.
Даже Логан такое повторить…, впрочем, он бы смог, в нём физической мощи хватало на пару взрослых волов. Но этот воин, он даже не ариец, он просто воин Катхена, он…, он развернул коня и, обнажив свой окровавленный меч, медленно движется к израненному арийскому воину.
Арагон твёрдо держался на ногах, бешенство хлестало через край, он непрерывно рычал и не мог сейчас думать словами, но интуитивно, где-то в глубине души он всё понимал. И всё же, он ждал удобного момента, ждал атаки рыцаря. Он как-то должен поразить закованную в металл лошадь, спешить своего врага и тогда…, рыцарь повернул коня и теперь двигался по кругу. Овальный шлем повернут прорезями к арийцу – рыцарь смотрит на него, но не видно его глаз. Не нападает, он, словно с интересом изучает своего врага, словно ему любопытно, как тот стоит на ногах с такими-то ранами.
Шеди отступили окончательно. Хотя рыцарей осталось всего несколько, конные лишь двое из них, и Шеди всё ещё гораздо больше, они всё равно отступили. Прежде они сталкивались с рыцарями Империи, они сражались с ними и даже убивали их, хотя старались не связываться – слишком дорогой ценой давалась победа над рыцарями империи Пиренеи.
Но конкретно эти рыцари – с ними всё не так. Их доспехи лучше всего, что они видели. Они сражаются, словно кехеш и его друзья из Арии, но притом сражаются иначе – так же невероятно и смертоносно, но холодно, казалось бы, бездумно. Словно колдовские големы сражаются они.
Это пугало их, это было страшнее, чем битва с любым другим врагом.
А ещё и лошади – прежде рыцари империи не использовали настолько искусно выполненные и глухие доспехи, теперь же кони тоже закованы в металл так, что и стрела не всегда помощник.
На мгновение над полем битвы воцарилась тишина. Её нарушали лишь редкое ржание коней и стоны раненных, коих на этом поле теперь множество, среди них и Шеди и воины Империи и даже нескольких рабов, коих случайно зашибли в горячке боя.
Рыцарь сделал пару кругов. Арагон вертелся на месте, не отрывая красных глаз от своего врага.
Рыцарь оказался человеком чести – не правильной чести, не той, что достойна воина, но той, что достойна юного глупца, едва покинувшего Малый город и ищущего славы больше, чем любой другой.
Он остановил свою лошадь, спрыгнул с седла. Он медленно кивнул арийцу и отсалютовал мечом в небеса, словно что-то пытаясь сказать своим Богам.
И своему врагу.
-Я…
-Арррр!!! – Взревел Ариец и ринулся в атаку.
Мощный обмен ударами, где бешеная ярость арийского варвара столкнулась с холодностью и решительностью серебряного льва, не привёл ни к чему – ни один из противников не смог поразить другого. Несколько мгновений после первой атаки, они кружили, а затем сошлись вновь. Сверкающий металл и яростный звон стали окружили их, приковав к ним внимание оставшихся в живых.
Рыцари, пережившие битву, собрались вместе, и сейчас, плечом к плечу стояли в десятке метров от сражавшихся – они понимали что такое честь и не вмешаются в эту битву.
Шеди сбились в нестройную толпу у телег, часть из них сгоняла рабов убежавших не слишком далеко, обратно к телегам, несколько помогали раненным – некоторым, обрести покой при помощи меча, другим, наспех замотать рану, чем придётся. Остальные, нервно сжимая луки, следили за схваткой кехеша и главы вражеского отряда. Они тоже знали, что такое честь, но у них она была несколько иной – будь выживших рыцарей поменьше, не будь они сплошь перепачканы кровью павших Шеди, они бы не стояли на месте, а кинулись бы в атаку, уничтожая всех и вся. Их не остановило бы и то, что кехеш пришёл бы от такого поступка в бешенство – они не слишком понимали ту честь, которую знал арийский варвар. Его честь, казалась им, совсем немножко, но глупостью. О чём, в присутствии кехеша, они, конечно же, старались громко молчать.
Честь, понятие, как оказывается при столкновении разных народов, понятие сильно разное.
С десяток минут рыцарь и варвар обменивались множеством ударов, так и не достигнув каких-то результатов. Холодность и неспешность рыцаря начинала улетучиваться. Иногда он резко шипел что-то невнятное, словно злясь из-за своих неудач, а может, жалея, что слез с коня. Ариец рычал и брызгал слюной и кровью из ран - постоянно. Но весь этот антураж, на противника не производил никакого впечатления. Нервы обоих были выкованы из того же материала, что и их мечи. А вот мышцы – нет.
Рыцарь империи пропустил удар. Гулко зазвенел панцирь доспеха, застонал рыцарь – удар, хоть и не особо повредил доспех, лишь поцарапал, но боль всё равно была не шуточной. В арийце всё ещё было полно сил, несмотря на его раны, что не могло не удивлять и не раздражать его противника. Другой на его месте, давно бы свалился без чувств, ариец же зверел всё сильнее. Конечно, его силы тоже иссякнут, он станет двигаться медленнее, а после и вовсе свалится без чувств, а то и мёртвый, но когда это произойдёт? Рыцарь начал понимать, что ещё не скоро – его силы кончатся гораздо раньше.
Он оказывал невероятно стойкому противнику честь. Он сошёл с коня, что бы убить могучего врага с честью, чтоб не был он зарезан как свинья, с седла благородного человека, что б он пал от удара меча лицом к лицу, как подобает такому же благородному человеку.
Но вместо милостиво оказанной чести, благородной смерти от рук благородного человека, рыцарь получил долгий и тяжёлый бой, исход которого вдруг стал не особо ясен.
Доспех крепок и мечом его не пробить, но он не дарует неуязвимости или бессмертия.
Любой доспех, просто металл – внутри у него человек из костей и плоти, чья крепость металлу сильно уступает. И не защитит металл доспеха от сильных ушибов, что можно получить и мечом.
Новый удар был пропущен, в этот раз по запястью руки, сжимавшей меч. Пальцы немного ослабели, но оружие рыцарь не выронил.
Холодность его куда-то пропала, возможно, задавленная болью и невероятной стойкостью врага. Рыцарь зашипел, как раненный зверь и бросился в атаку невозможную для арийца – он намеренно открылся, позволяя нанести по себе любой удар, но тем сократил дистанцию и ударил сам. Ариец шанса не упустил. Тяжёлый доспех надёжно защитил рыцаря – на то и был расчёт.