Но эти статуи, ставились ему, Логану из Арии, королю Славного города Тара, а теперь и Нара.
А тут – Каил. Каменный мужик, которого вообще никогда не существовало.
Это позор, явный и неприкрытый позор, от которого его душа никогда не оправится.
С другой стороны – видения, показанные мечом. Если это будет так и Валлия сможет вырастить достойных воинов, способных, хотя бы иногда, убивать сынов Нара, тогда его позор не будет таким сильным и когда придёт его время взойти на погребальный костёр, его душа не ошибётся с телом, найдёт то, что будет лучше всех.
Если это получится, если будет именно так, как в видениях…, а не как с этим драным Актионом, что б ему вороны заживо уши отклевали…
Но не это ли явное доказательство силы? Сумеет он справиться и направить их, дабы созданы были, те воины из видений или не сумеет? Сможет он доказать, что имел право на свой позор?
Доказательство силы будет принесено или смерть в попытке его принести?
Вопрос простой и выбор тоже.
Лишь слабый откажется принести доказательство своей силы.
Лишь сильный решится на это, доказав свою силу, своей славной смертью.
И лишь по-настоящему сильный, достойный, имеющий право на позор, вернётся с доказательством силы, вернётся живой и покрытый сиянием бесконечной боевой славы.
Логан решительно сжал зубы и кивнул сам себе – так будет, он сделает это.
Но прежде, будет осада Нара, будет последнее испытание, где доказательство силы принесёт возродившийся в теле Нара, дух Славного города Тара, когда-то давно павшего достойной славной смертью.
Логан принял решение и мысли ушли – в голове стало легко, а в душе всё трепетало, ему многое предстоит совершить и далеко не факт, что он выберется из всего этого живым.
Будущее доказательство силы, а, может быть, смерть в процессе этого самого доказательства, требовало как-то это дело закрепить. Посему, Логан принял волевое решение и двинулся по дворцу, в направлении комнаты, занятой целиком кувшинами с вином. В пути, а может после, прихватив вина, он найдёт пару рабынь посимпатичнее и хорошо проведёт время – а чем ещё заниматься воину, если рядом нет меча, что может его убить и нет того с кем мог бы он сразиться? На самом деле, есть чем – сила не волосы на голове, сама по себе не растёт. Воин должен тренироваться, регулярно и с полной отдачей. Но и отдыхать любой воин тоже должен. Так что всё в порядке, в этом позора нет…
А где-то по узким улицам Нара, брели трое потерянных, молчаливых, на прохожих натыкавшихся, бедных монахов. Они выглядели столь жалко и растерянно, что некоторые прохожие вельможи, разряженные так богато, что глаза слепит от блеска их роскошных одеяний, пытались предложить несчастным помощь. Монахи отвечали ошалевшими взглядами и бессвязной речью – что-то напугало их до смерти. А может, просто поразило слишком сильно, но что может так сильно поразить человека?
Кто ж его знает…, но говорят на улицах Нара, что те монахи, всё время повторяли одно и то же.
-Истинный Воплощённый…., Истинный Воплощённый… - и так раз за разом.
Что это значит, мало кто знал, а уж к чему оно сказано, так и подавно никто и понятия не имел.
А потом и след простыл монахов тех, толи уехали, толи в кабаке каком вином упились, хотя вот говорят, что монахи те, вина не пьют – да это брешут поди. Ещё б сказали, что они с девками не спят и чёрный лотос не курят, право слово, совсем как дети, сказки-то такие по миру разносить…
***
Почти неделю, а может и больше, они добирались до провинции Лесная Пуща. Направление выбирать было легко, хотя вокруг и раскинулись бесконечные луга, живо напоминавшие собой точно такие же арийские равнины. Редкие холмы, ручьи и овраги, да крошечная роща едва живых деревьев на полдня пути, такими были эти места. Что создавало массу проблем в выборе направления. Но едва они покинули Кровавую Пустыню, Арагон взял курс на юго-восток и очень скоро они вышли к ориентиру, по которому и двигались, ни разу не сбившись с пути. Однако приближаться к этому ориентиру, Арагон не пожелал, предпочитая держать его справа, в пределах видимости, но не более того. Спутникам своим он объяснил такой выбор пути, в двух словах. Там, справа, располагалось то, что Катхен именовал Мёртвым каньоном.
Почему он «мёртвый» - Арагон не знал, но точно знал, что перейти его на лошадях нельзя, а никаких мостов или более-менее удобных спусков и подъёмов, там нет и в помине. Это он знал не понаслышке, так как много лет назад, самолично вёл в эти края небольшой отряд воинов, с вполне понятной и славной целью. Поход задумывался как удар в самое сердце Империи, с её северных границ. По пути планировалось пограбить местных крестьян или взять штурмом какую-нибудь местную крепость. С этим возникли проблемы, из-за которых Арагон до сих пор относился к сим местам с глубочайшим отвращением. Его отряд так и не нашёл никаких крепостей, даже постов сторожевых и тех нет. А для штурма единственного города в этих краях, Карфагоса стоявшего на берегу океана, у него просто недоставало воинов в отряде. Всё остальное население вблизи каньона, состояло из крестьян, живущих в редких деревушках, занимавшихся полями и пасущими скот на пастбищах. Они не имели оружия, не умели сражаться, более того, взятые в рабство, покорно следовали за своими захватчиками, почти не выражая каких-либо негативных эмоций – тогда это насторожило Арагона и его воинов. Эти люди были какими-то неправильными. Не бывают люди такими, как эти крестьяне. Уже через день пути стало ясно, что с ними не так.
Жители этих мест, были отравлены колдовством неизвестного злобного колдуна. Причём коварным, злым колдовством. Уже на первом привале эта магия сработала по полной.
Воины проснулись, стали собираться в дорогу, а их рабы лежали на земле вповалку. Такую наглость воины не поняли, но пинки и яростные крики никак не помогли – все до единого рабы умерли ночью. Причём без каких-либо видимых причин. Казалось, они просто решили, что им больше незачем жить, легли наземь, а их сердца тут же остановились. На них даже следов удушения не было, они просто умерли и всё.
А ещё, хотя это воины поняли и не сразу, лишь через несколько разграбленных селений – в этих местах, ни у кого, ни в одном доме, не было детей. Ни младенцев, ни подростков, никого, только взрослые молодые, либо пожилые люди. Однако немощных стариков, там тоже не было – на это внимание обратили, ещё позднее, чем на отсутствие детей.
Эти странности пугали на каком-то глубинном, почти инстинктивном уровне.
Тогда, в том походе, добыча стала никакой – безделушки крестьян, у которых медных монет и тех не оказалось, да скот, несколько сотен голов коего, отряд Арагон увёл с собой. Ударить по империи с севера и пограбить богатые, плохо защищённые территории, на помощь коим немедленно прислали бы рыцарей с их личными отрядами, не получилось. Идея была хорошая – богатые земли можно было не торопясь разграбить, а когда придёт помощь от Империи, принять участие в славной битве с лучшими воинами Катхена, каковыми рыцари и являлись. Но, к сожалению, переправиться через жутковатого вида каньон, они так и не смогли. Проклятый скалистый разлом в почве, с вечной туманной дымкой на дне, оказался непреодолим для лошадей. Да и пешком там спуститься было бы непросто. В итоге, пришлось удовлетвориться скотом, изъятым у местных крестьян. Да и тот, взяли с большими сомнениями – что если и скотина отравлена магией? Но им повезло, скот дошёл до Лесной Пущи, где его и продали местным за звонкую монету. Арагон тогда предпочёл вернуться в Нар с золотом, нежели погоняя скотину и без единого раба, который бы делал эту работу за него.
В целом тот поход доставил ему только разочарование и душевные муки. Он до сих пор стыдился, что направил своих воинов, именно сюда. Те самые воины разочарований своего кехеша решительно не понимали, всё-таки, добыча оказалась вполне сносной. А что драться за неё не пришлось – так это ж хорошо. Никто не погиб…, вот-вот. Всё равно, что у младенца конфету отобрать – это не то, чем должен заниматься воин, тем более, если этот воин, сын Славного города Тара.
В общем, окрестности Карфагоса, по мнению арийца, были крайне отвратительным местом, полным непонятной и мерзкой магии. Так что, ориентируясь на Мёртвый каньон и не приближаясь к селениям, они двигались к Лесной Пуще. Лишь один раз, когда пустыню ещё видно было на горизонте, они зашли в местное селение. Арагон лично выбрал лошадь в конюшне подле аккуратного добротно выстроенного домика, надел на неё седло и увёл, начисто игнорируя белокурого паренька, стоявшего на крыльце домика и наблюдавшего за его действиями. Паренёк никак не реагировал, просто смотрел. Даже без особых эмоций, словно лошадь и не его вовсе. Платить, Арагон не стал – эти люди, отравленные колдовством, неспроста не имели ни единой монеты в своих домах.
Уводя лошадь, он вдруг подумал, а что если колдун не зачаровывал их?
Что если у них просто нет души? Может магия такое сотворить с человеком?
Вздрогнув от отвращения, ариец отдал лошадь Тиале и вскоре они уже двигались прочь.
Путешествие по землям подле Карфагоса, хотя скорее правильным будет говорить у его подножия, прошло в итоге, не то, что без приключений, там и смотреть в дороге было не на что, разве что на каньон, который видно было не особо хорошо.
В дороге, Арагон редко говорил. На привалах тоже. Из всего, что он сказал своим спутникам, большей частью были односложные ответы, либо слова, каковые можно было считать прямым приказом. Собственно Тиала и Кхнек не колебались – если сказанное походило на приказ, приказом это и являлось. Если командир Арагон сказал, что им нужно остановиться на привал и поспать, значит, они должны стать на привал и изо всех сил стараться уснуть. Если командир Арагон сказал, что неплохо было бы поесть, значит, нужно есть, даже если не хочется. Если командир Арагон, сказал, что стоило бы осмотреть находящуюся впереди деревню, значит, нужно немедленно…