– Я их сюда не звал. Они сами где-то разузнали ваш адрес! Они нарочно…
– Что ж, очень жаль. Делу это не поможет. Подожди минутку, я сейчас приду.
Оставшись один, Чарли в напряжении уселся на стул. В соседней комнате ужинали дети, время от времени коротко о чем-то переговариваясь, тут же забыв, что только что случилось у взрослых. До него донесся приглушенный шум голосов из кабинета, затем негромкий звонок снимаемой трубки телефона, и он в панике переместился к другой стене комнаты, чтобы не подслушивать.
Линкольн вернулся через минуту:
– Послушай, Чарли! Придется нам сегодня отменить ужин. Мэрион неважно себя чувствует.
– Злится на меня?
– Ну, в общем, да, – грубовато ответил он. – Сил у нее сейчас маловато, так что…
– Хочешь сказать, что она передумала насчет Гонории?
– Сейчас она очень злится. Не знаю. Лучше позвони мне завтра в банк.
– Прошу, объясни ей, что мне и в страшном сне не приснилось бы, что эти люди могут здесь появиться. Я так же зол на них, как и вы…
– Я ей сейчас ничего не смогу объяснить.
Чарли встал. Взял пальто, шляпу, пошел по коридору. Затем открыл дверь столовой и произнес не своим голосом:
– До свидания, дети!
Гонория встала из-за стола и подбежала к нему обняться на прощание.
– До свидания, любимая моя, – нерешительно сказал он, и затем, стараясь говорить нежнее, будто кого-то успокаивая: – До свидания, милые дети!
Чарли в ярости направился прямиком в бар отеля «Ритц», надеясь отыскать там Лоррейн и Дункана, но их там не было – и он осознал, что, как бы там ни было, от него теперь уже ничего не зависит. Он так и не выпил у Петерсов, так что сейчас заказал себе виски с содовой. В зал, поболтать с ним, вышел Поль.
– Все очень сильно изменилось, – печально произнес он. – У нас сейчас оборот где-то в половину от прежнего. Многие, о ком я слышал, у себя в Штатах потеряли все – не в первой, так во второй волне кризиса. Я слышал, ваш друг Джордж Хардт потерял все, до последнего цента. Вы теперь в Штатах?
– Нет, работаю в Праге.
– Слышал, вы много потеряли в кризис.
– Да. – И мрачно добавил: – Но главное я потерял во время бума.
– Играли на понижение?
– Вроде того.
И снова на него кошмаром нахлынули воспоминания о тех днях: люди, с которыми они знакомились в путешествиях; люди, которые были не в состоянии даже сложить числа в столбик или произнести связное предложение. Бал на корабле; коротышка, которому Хелен позволила пригласить себя на танец и который оскорбил ее, не пройдя с ней рядом и десяти шагов; напившиеся или нанюхавшиеся до визга дамы и девушки, уносимые на руках из общественных мест…
…мужчины, запиравшиеся дома и оставлявшие своих жен на улице в снегопад, потому что снег двадцать девятого года не был настоящим снегом. Если ты не хотел, чтобы он был снегом, нужно было просто заплатить.
Он пошел к телефону и назвал номер квартиры Петерсов; ответил Линкольн.
– Звоню, потому что никак не могу успокоиться. Мэрион что-нибудь сказала?
– Мэрион плохо, – коротко ответил Линкольн. – Я знаю, что винить тебя тут практически не в чем, но я не могу позволить, чтобы она из-за всего этого опять впала в депрессию. Боюсь, что нам придется выждать полгода; я не могу рисковать, чтобы потом ждать, когда она снова вернется в нормальное состояние.
– Понятно.
– Извини, Чарли.
Он вернулся за столик. Его стакан был пуст, но он отрицательно покачал головой, поймав вопросительный взгляд Аликса. Теперь он мало что мог поделать, разве что послать Гонории какие-нибудь вещи; завтра он пошлет ей кучу вещей. Он сердито подумал, что это были всего лишь деньги – он многим давал деньги…
– Нет, больше не надо, – сказал он подошедшему официанту. – Сколько с меня?
В один прекрасный день он вернется – нельзя же расплачиваться вечно! Ему был нужен его ребенок, а все остальное, кроме этого, теперь стало так себе. Он больше не был юношей с кучей прекрасных мыслей и мечтами для собственного употребления. Он был абсолютно уверен, что Хелен никогда не пожелала бы ему такого одиночества.
Комментарии
К подготовке этого сборника рассказов Фицджеральд приступил в мае 1934 года, после публикации романа «Ночь нежна». За десять лет, прошедших с выхода предыдущей книги рассказов, у Фицджеральда накопилось большое количество разноплановых произведений, поэтому он разработал целых четыре варианта состава сборника (первый – сборник новых рассказов с добавлением лучшего из прошлых сборников, второй – книга рассказов о Бэзиле и Жозефине, третий – сборник только новых рассказов, четвертый – сборник очерков и статей). Редактор Максуэлл Перкинс из издательства «Скрибнерс» выступил за второй вариант, но Фицджеральд передумал – перечитав рассказы о Бэзиле и Жозефине, он счел, что они «не так хороши, как казалось». Кроме того, эти рассказы в виде отдельной книги могли быть восприняты читателями почти как роман, что представляло собой определенный риск для Фицджеральда в художественном плане. Американский писатель Бут Таркингтон (1869–1946), высоко ценимый Фицджеральдом, работал по подобному плану при создании трилогии о Пенроде; по мнению Фицджеральда, риск заключался в том, что при выпуске такой книги публика могла счесть, что Фицджеральд пытается продать продукт «вроде разбавленного молока под чужой маркой» (из письма М. Перкинсу, 15 мая 1934 г.). Кроме того, объединение рассказов в единое целое потребовало бы довольно много времени. Поэтому Фицджеральд решил «разбить» эту серию и включить в свой новый сборник лишь часть из нее.
Таким образом, в работу пошел третий вариант – только новые рассказы. Рабочим названием книги стало «Новые сказки века джаза»; в июне 1934 года Фицджеральд выслал целый список других названий, из которых М. Перкинсу больше всего понравилось «Бэзил, Жозефина и другие», о чем он написал Фицджеральду, сделав оговорку: «Лучше было бы придумать название с намеком на то общее, что есть у всех вещей в этом сборнике».
С выбором рассказов Фицджеральд определился практически сразу; в первый вариант не входили рассказы «Тень плененная» и «Тихое и приятное место» (они попали в сборник по просьбе М. Перкинса), а также два рассказа из журнала «Эсквайр». Название «Отбой на заре» было придумано в августе, редактирование текстов шло с ноября 1934-го по февраль 1935 года.
В книгу попали как общепризнанные шедевры «позднего» Фицджеральда – «Последняя южная красавица» и «Снова в Вавилоне», – так и написанные в совершенно иной манере рассказы, опубликованные в журнале «Эсквайр» буквально накануне публикации в книге (рассказы «Ночь у Ченслорсвилля» и «Изверг»). Эти рассказы «не позволят людям сказать, что все это, мол, стандартные рассказики из “Сатердей ивнинг пост”, потому что эти две вещи совершенно точно не оттуда», писал Фицджеральд редактору 17 декабря 1934 года. Рассказы из «Эсквайра» особенно интересны тем, что после ряда творческих неудач 1936 года (около десятка написанных в то время текстов не опубликованы до сих пор, хотя Фицджеральд является общепризнанным классиком – эти тексты и в самом деле представляют собой очевидные творческие неудачи) Фицджеральд регулярно публиковался только в журнале «Эсквайр», разработав для него особый формат «сверхсжатого» рассказа и окончательно перестав создавать большие рассказы в формате «Сатердей ивнинг пост».
В самый первый вариант сборника входило еще два текста: «Лестница Иакова» и «Чистый лист» (в процессе работы над книгой он был заменен на рассказ «Последний пациент»). Но после просмотра гранок книги от этих текстов было решено отказаться, поскольку многие пассажи из этих текстов перекочевали в роман «Ночь нежна» и для включения в книгу тексты требовалось значительно переработать.
Для книги Фицджеральд подготовил следующее краткое предисловие:
«Еще до того, как был написан последний из этих рассказов, описанный в них мир ушел в небытие. Вот почему какой-нибудь рецензент может не устоять перед искушением и связать название этого сборника с его возможной судьбой. Но практически каждый из этих рассказов – а они были отобраны из пятидесяти с лишним! – в момент написания значил для автора очень много; каждый из них представляет собой попытку с наивысшим тщанием изобразить то героя, то чувство, то ситуацию – и это все, что можно сделать в малой форме».
Это предисловие Фицджеральд из текста книги убрал, опасаясь, что оно может каким-либо образом повлиять на рецензии.
Сборник вышел 20 марта 1935 года. Отзывы критиков на книгу были положительными, но публика раскупала книгу неохотно – допечаток первого тиража не потребовалось. Отчасти это объяснялось тем, что Америка в то время переживала период Великой депрессии, а актуальной литературной темой считались проблемы рабочего класса.
Рассказ написан в марте 1928 года и опубликован в еженедельном журнале «Сатердей ивнинг пост» 28 апреля 1928 года.
Это первый рассказ из цикла о Бэзиле Дьюке Ли; прототипом главного героя стал сам Скотт Фицджеральд. Материалом для рассказов этого цикла стали события из жизни Фицджеральда начиная примерно с 1907 года, когда его семья переехала в Буффало (в штате Нью-Йорк), и вплоть до 1913 года, когда Фицджеральд поступил в Принстонский университет – в той части «Гроссбуха» писателя, где он вел нечто вроде ежемесячного дневника, имеются достаточно подробные и узнаваемые записи о событиях, легших в основу данных рассказов.
Композиционно каждый рассказ цикла, за исключением одного («Тень плененная»), построен таким образом, что герой дважды – в начале и в конце – попадает в похожие ситуации, но каждый раз реагирует на них по-разному, что позволяет сделать вывод о том, как изменяется (в лучшую, разумеется, сторону) его характер.
Рассказы о Бэзиле ярко демонстрируют творческий метод «двойного видения», когда писатель одновременно и принимает участие в повествовании, и анализирует это участие – этот метод Фицджеральд впервые применил в романе «Великий Гэтсби», где писатель одновременно действует в образе Гэтсби и анализирует в образе Ника. Возможно, в данном цикле этот метод проявился еще более ярко – мальчишеский романтический идеализм героя (по сути, самого себя) взрослый Фицджеральд часто уравновешивает с помощью иронии.