– Тогда, может, уйдешь сама? – заговорила вдруг Мишель, сверля Дороти неприветливым взглядом. – Если тебя Император не интересует. Оставь его тем, кому он действительно нужен.
– Я не сказала, что мне не нужен Император, – осадила ее та сразу. – А тебе бы не помешала сдержанность в чувствах и словах, Мишель. Это когда-нибудь сыграет для тебя дурную службу.
– Позволь мне самой решать, что чувствовать и что говорить, – холодным тоном парировала Мишель, но по тому, как сузились ее глаза, а крылья носа раздулись, было видно, что совет Дороти ее задел.
На главной площади Алпанита кипела жизнь. Наши экипажи до нее не доехали, мы высадились чуть раньше, в менее людном месте, чтобы не так привлекать к себе внимания. Погода стояла солнечная, прогноз королевских «метеорологов» тоже не обещал дождей, но некоторое беспокойство все же бродило во мне, и я, как параноик, постоянно поглядывала на чистое голубое небо, чтобы не пропустить момент, когда редкие ватные облачка сменят тяжелые тучи. Сперва я хотела прихватить с собой плащ Кайла-Бертона, но потом все же оставила его в замке: мало того, что его неудобно было постоянно носить в руках, еще и после вчерашнего инцидента могли возникнуть ненужные подозрения, ведь второй плащ, которым укрыл меня накануне Изумрудный Король, являлся точной копией того, что хранился у меня в комнате. В общем, я вновь ощущала себя балансирующей по острию ножа.
Городская ратуша, театр с помпезным фасадом, пару магазинчиков с дорогими вещицами и кондитерская, витрины которой ломились от немыслимых по форме и цвету сладостей, – все они располагались по периметру главной площади, образуя форму ровного пятиугольника. В центре расположился фонтан, вокруг которого можно было посидеть на скамеечках. Однако мы здесь задерживаться не стали, направились дальше, к набережной, где оказались торговые ряды со всякой всячиной. Лавки с морепродуктами и рыбой мы торопливо обошли стороной, морща носы и пытаясь задержать дыхание, зато потом попали в настоящий рай всяких восхитительных безделушек, милых женскому сердцу.
– В Алпаните изготавливают самые лучшие веера, – рекомендовала нам Мелани. – Даже я при случае заглядываю сюда, чтобы подыскать себе что-нибудь симпатичное, поскольку даже под заказ не всегда можно получить то, что хочется. А вон в том магазинчике Мариэтты Руж можно приобрести перчатки из кожи байлака тончайшей выделки. А цвета… Просто глаза разбегаются! В прошлом году я купила перчатки потрясающего лилового цвета. Неплохая здесь ювелирная лавка, иногда встречаются любопытные вещицы. Конечно, не сравнится с «Рубиновой Розой» в Турмалине, но все же… Можно посмотреть меха, но пока еще не сезон, поэтому выбор будет небольшой.
На этой улице было еще оживленней, чем в центре, и вокруг нас постоянно крутилась детвора, пытаясь продать какую-нибудь мелочевку – булавки, ленты, пуговицы. Встречались продавцы с корзинками ароматной выпечки, и лоточницы со свежесрезанными розами. Везде царил шум, гам, суета.
Потом мы очутились еще на одной площади, где шло какое-то представление: играли музыканты, пела миловидная девушка, а рядом с ней несколько молодых танцоров демонстрировали свою пластику и мастерство акробатики. Зрелище завораживало, и мы тоже решили ненадолго задержаться и посмотреть на их танцы. Парни были хороши как на подбор: стройные, высокие, с красивыми рельефными торсами, не прикрытыми даже клочком ткани – поэтому неудивительно, что вокруг них собрались в основном представительницы прекрасного пола. Быстрая мелодия сменилась неторопливой и лирической, и танцоры, оставив свои акробатические трюки, вдруг переключили свое внимание на зрительниц, одарив их улыбками, а затем неожиданно направились в нашу сторону. Сперва один из них, милашка-блондин, попытался вовлечь в танец ледышку Грэйс, но она смерила его таким убийственным взглядом, что тот сразу переметнулся к Дороти. Она похихикала, но тоже отказалась. Между тем шатен с невероятно сексуальной улыбкой пытался очаровать Мишель, правда, тоже безуспешно: та набычилась и едва ли не заплакала. Тайра же и вовсе шмыгнула за спину Мелани, пытаясь спрятаться от ненужного внимания. Я тоже отступила в сторону, не желая стать очередным объектом для развлечения толпы, как вдруг… В первую секунду я подумала, что у меня галлюцинации и даже сморгнула несколько раз, прогоняя их, но видение никуда не исчезало: на противоположной стороне площади стояла моя мама. Да, она была одета и причесана как все местные женщины, но все же спутать с кем-то другим ее было невозможно. Более того, мама тоже смотрела на меня.
– Сента, станцуйте с нами, – отвлек меня бархатный мужской голос, а затем меня взяли за руку.
– Да отстаньте вы! – в сердцах воскликнула я, выдергивая ладонь.
Кажется, я даже оттолкнула прилипчивого танцора, затем стала пробиваться сквозь толпу в сторону, где только что видела женщину, похожую на мою маму. Но когда добежала до того места, там уже никого не было. Сердце отчаянно сжалось, а на глаза навернулись слезы, будоража воспоминания о дне ее гибели. Я сделала глубокий вдох, пытаясь вернуть себе трезвость рассудка.
– Это не могла быть она, успокойся, – сказала себе потом. – Не могла. Мама умерла, ты видела это своими глазами.
Все-таки просто показалось. Или эта женщина всего лишь на нее похожа. Как я, например, на Линэль.
«На Линэль?» – как тревожный звоночек прозвучало у меня в голове. И тут я вспомнила, что никогда не слышала о матери нашей принцессы. У Жемчужного короля вовсе не имелось никакой жены, зато было пять дочерей.
На обратном пути я вся пребывала в нетерпении, хотелось поскорее оказаться в своей комнате и связаться с Линэль. Острота эмоций после встречи с незнакомкой, так похожей на маму, слегка притупилась, но мысли о ней все же будоражили и не давали покоя.
Линэль отозвалась без особого энтузиазма. Последние дни она не очень-то рвалась делиться новостями о своей жизни: бросит пару словечек и сворачивает разговор. Мои дела и проблемы ее тоже не интересовали. По правде говоря, пока меня это даже устраивало, но только не сегодня.
– Линэль, где твоя мама? – прямо спросила я. – Она жива?
– Что за вопросы? – принцесса сразу насторожилась. – Зачем тебе это?
– Просто вдруг вспомнила, что ничего не знаю о ней. С отцом твоим знакома, сестрами тоже, а вот о матери ты никогда не заговаривала, – ответила я.
– Я не знаю, жива она или нет, – после некоторой паузы отозвалась Линэль. – Отец изгнал ее из Жемчужных Волн, когда мне было три года.
– Это значит, что твои младшие сестры…
– …родные мне только по отцу, да, – подтвердила принцесса. – Впрочем, как и старшие. У моего папаши было три жены, и ни одной уже рядом нет, – она мрачно усмехнулась.
– А почему он изгнал твою мать? – мой интерес только возрос. – И что стало с остальными женами?
– Первая, мать Теоры и Касси, изменила папочке, и он ее, того, чуть не казнил, но потом отправил в ссылку, в ущелье Аспидов, там она так до сих пор и находится. Третья, была слаба здоровьем, вот и померла почти сразу после родов Пенелопы. Если бы Халлот был у нас, то могла бы и выздороветь, а так сгорела за несколько дней, никакие знахарки не помогли, даже ведьма оказалась бессильной. Моя же мать не сошлась с папашей в политических вопросах, – Линэль натужно хохотнула. – Она не поддерживала его агрессии в отношении грионов, и, в частности, Рубинового Короля, тогда еще Оскара, советовала папаше пойти мирным путем, попытаться договориться ради страны, ради возвращения Халлота. Вот такая сумасшедшая она была. О ней так до сих пор и вспоминают, как о выжившей из ума. Ну а папочка не простил ей такого вольнодумия, казнить тоже не казнил, но выгнал прочь из Жемчужных Волн, лишил всех прав, запретил даже приближаться к нашим водам.
– То есть он выгнал ее на сушу? – ужаснулась я.
– Именно, – теперь голос Линэль звучал спокойно и безразлично. – Сказал: «Раз ты так защищаешь грионов, так и живи среди них. Живи и мучайся. Посмотрим, как долго ты протянешь там. Как скоро они обнаружат твою истинную сущность и расправятся с тобой». Эти слова, конечно, мне потом передали. Пока была маленькой, я считала, что мама просто умерла. Оказалось, ее сделали государственной изменницей. Но не думаю, что она еще жива. Она не смогла бы так долго прятаться, отец прав. Это почти невозможно.
– И все же, вдруг она жива? – спросила я в замешательстве. – Дело в том, что сегодня в Алпаните я видела женщину, очень похожую на свою маму. И подумала, раз мы с тобой похожи, то, возможно, и наши матери…
– Бред! – перебила меня Линэль. – Тебе показалось. Это не могла быть она, даже если бы и была похожа на твою мать. И если бы до сих пор была живой. Она, будучи изгнанной, не смогла бы жить около моря, сошла бы с ума, не имея возможности войти в него. Скорее всего отправилась бы вглубь страны, к озеру какому или реке. Во всяком случае, я бы на ее месте так и сделала.
– И все же, посмотри, у меня на книжной полке, над кроватью, есть альбом, там фотографии, мамины тоже есть, – попросила я. – Просто скажи, похожи или нет?
– Это портреты на бумажках? – Линэль вздохнула. – Щас…
Она на несколько минут затихла, затем раздался какой-то шелест.
– Ну да, что-то есть общее, – наконец признала Линэль нехотя.
Я же возликовала:
– Так значит, это все-таки может быть она! Неужели ты бы не обрадовалась, если бы она оказалась жива?
– Мне все равно, – прозвучал неожиданный ответ. – Не хочу ни знать о ней что-либо, ни тем более встречаться с ней. Для меня она умерла.
***
Аллен почти никогда не ссорился с братом, крайне редко злился и то недолго, будучи старшим, всегда снисходительно относился к его выходкам. Он был привязан к Бертону, считал его лучшим другом. Сколько они вместе всего пережили, в какие приключения только не впутывались по юности, а смерть отца сблизила их еще больше. Во всяком случае, именно так казалось Аллену. И даже тяготы правления, которые легли на их плечи практически в один день, они делили на двоих. Так что же происходило сейчас? Теперь почти каждый раз при виде брата Аллен испытывал раздражение, больше не мог с ним спокойно общаться. В каждом его взгляде, в каждом поступке видел подвох.