Единственной, кого Аллен не увидел в группке невест, была бридка Тайра.
– Она направилась в Алпанит еще час назад, – пояснила Мелани, с упреком косясь на племянника. – Чтобы успеть к нашему прилету.
– Разумно, – отозвался Аллен. – Тогда и мы не будем медлить. Отправимся в путь сейчас же. Надеюсь, сенты хорошо подкрепились перед полетом. Он будет долгим, – и, не дожидаясь ответа, обратился в дракона.
А еще через несколько минут дворец вместе с самим Турмалином превратился в маленький островок, а вскоре и вовсе скрылся из виду. Аллен обернулся: за ним вереницей летели три его невесты и Мелани, замыкал процессию зеленый дракон Бертона. Впереди два с половиной часа полета и ни одного привала.
На подлете к Алпаниту Аллен заметил внизу, среди пшеничного поля, черно-серебристую ленту, движущуюся в том же направлении, что и они. Колосья колыхались, словно штормящее море, сходились-расходились волнами над мощным гладким телом гигантской змеи. А вот и Тайра. Аллен невольно восхитился: молодец, успела. Удивительная сила воли!
Впереди показались башни северной резиденции, и Аллен пошел на снижение. На крыше, той самой, где они столько времени провели с Линэль, его уже встречали слуги. Сердце Аллена на миг сжалось от воспоминаний, но он быстро справился с ними, приказав памяти запрятать эти картины прошлого в самый дальний угол, а лучше выбросить прочь, во избежание искушения.
В столовой всех ждал обед. Поели наспех, после чего уже верхом на лошадях направились к Мысу Борд, где находился камень Искренности. Дорога туда шла узкая, с выбоинами и камнями. Чем выше поднимались, тем сильнее дул ветер, срывая капюшоны и играя полами плащей. Одно хорошо: небо хоть и было серым, но пока не спешило разразиться дождем.
Камень Искренности представлял собой огромный валун, едва не с человеческий рост. Он стоял в центре круглой площадки на самом верху мыса. Вокруг не наблюдалось ни единой растительности, лишь скалы, песок и где-то внизу – хмурое сизое море.
– Что надо делать? – спросил Аллен тетушку. – Как все должно проходить?
– Подойди первым к Камню, задай вопрос, – стала объяснять та. – Сформулируй его четко, ведь именно на него будет искать ответ Камень, изучая невест. Твой отец, например, спрашивал, есть ли среди невест та, что лжет ему. Камень, конечно, в любом случае возвестит о неискренности невесты, однако, если есть более четкий вопрос, ответит и на него.
Аллен кивнул и двинулся к Камню, положил руку на его холодный шершавый бок и громко произнес:
– Я хочу знать, если у кого из моих невест тайна, которую она боится или не желает мне открыть?
По правде говоря, сперва он собирался задать иной вопрос, похожий на тот, который интересовал его отца: если ли среди невест лгунья и обманщица. Этот же возник как вспышка, озарение. А еще… Именно его он хотел бы задать Линэль, окажись она тут, снова среди невест.
Линэль… Опять она.
По Камню пробежала голубая рябь, затем вернулся прежний цвет.
– Теперь невесты, – сказала Мелани и первым делом посмотрела на Грэйс: – Ваше Высочество, прошу.
Сапфировая принцесса спокойно прошла к Камню, приложила ладонь. Валун вновь на миг окрасился голубым – и стал как прежде.
– Это значит, что принцесса Грэйс ничего не скрывает от вас, Император, – пояснила Мелани.
– Благодарю, принцесса, – обратился к Грэйс Аллен и пригласил следующую невесту, Тайру.
С той Камень вел себя так же, не нашел он зерна лжи и тайны и в добродушной Дороти. Та после оглашения вердикта просияла и шумно выдохнула. Наступила очередь Мишель.
– Герцогиня Тард? – Аллен посмотрел на нее вопросительно. – Прошу…
– Конечно, – та подошла к Камню со вздернутым подбородком. Опустила на него ладонь – и камень тотчас вспыхнул алым. Мишель в испуге отшатнулась.
– А это что значит? – спросил Аллен у тети.
– А это значит… – потрясенно отозвалась та. – Камень дал положительный ответ на ваш вопрос, Ваше Величество.
– Я не понимаю, я ничего не понимаю, – залепетала Мишель. – Это какая-то ошибка! Камень лжет!
– Или все же лжете вы, – голос Аллена был холоднее льда, что покрывал Алмазные острова. – Какую тайну вы от меня скрываете, герцогиня Тард? В чем боитесь признаться?
Мишель задрожала всем телом, но продолжала молчать.
– Значит, лжете? – с напором повторил Аллен.
– Я не могу вам ничего сказать, Ваше Величество! – надрывно крикнула Мишель. – Это не только моя тайна!
– Достаточно, мы возвращаемся, – Аллен больше не смотрел на нее.
– А я? – бросила ему вслед Мишель.
– Безусловно, вы возвращаетесь с нами, герцогиня, – ответил Император, седлая лошадь. – Мы же не бросим вас здесь.
Мишель просияла, а в ее взгляде промелькнуло облегчение, однако следующие слова Аллена заставили герцогиню вновь впасть в отчаяние:
– Но по возвращении в Турмалин вы соберете свои вещи и отправитесь домой. Сожалею, герцогиня, но это испытание вы, в отличие от остальных невест, не прошли. Все присутствующие тому свидетели.
Он пришпорил коня и помчался прочь, не дожидаясь остальных.
«Бертон был прав. Мишель не прошла испытание Искренностью. Что же она скрывает? Какую тайну? И откуда об этом узнал сам Бертон?» – эти и еще с десяток разных вопросов крутились в голове Аллена всю обратную дорогу до Турмалина. Как и утром, остальные драконы следовали за ним на почтительном расстоянии. Мишель тоже была среди них, и даже драконье обличье не могло скрыть, в каком унынии она сейчас находилась. Еще в Алпаните, перед отлетом, Мишель, не обращая внимания на присутствие других невест, устроила истерику, плакала и умоляла Аллена не отказываться от нее, однако свой секрет так и не выдала. Император тоже оставался непреклонен. Нет, на этот раз слезы Мишель не вынудят его простить ее и поступить иначе, чем задумал раньше. Хватит. Он достиг черты и более не повернет назад. А Мишель лучше поскорее вернуться к себе в Биатр. Аллен надеялся, что все случившееся станет для нее уроком. Впрочем, сам он из этой ситуации тоже вынес важный урок: не доверять никому. Ни-ко-му. Даже если сердце противится и кричит об обратном.
До Турмалина долетели еще засветло, небо только-только начало окрашиваться багрянцем.
– Можешь остаться во дворце на ночь, – разрешил Аллен Мишель, взгляд которой был переполнен тоской и обреченностью, точно у раненого зверя. – Я отправлю твоему отцу письмо, чтобы он ждал тебя завтра.
Затем Аллен нашел глазами Бертона и призывно махнул ему рукой:
– Идем, поговорить надо.
Брат без лишних вопросов последовал за ним в императорские покои. Аллен снова жестом предложил ему присесть, сам подошел к столику, где стоял графин с грохком, покрутил тот в руках. Поставил обратно и наконец взглянул на Бертона:
– Откуда ты узнал, что Мишель есть что скрывать?
– Чутье, – Бертон усмехнулся. – Не более того.
– Так уж и чутье? – Аллен тоже усмехнулся, продолжая испытывать брата взглядом. – Ты что-то опять задумал, Бертон?
– Довольно, Аллен, – брат поморщился. – Нам уже нечего делить. Объект наших разногласий исчез. Давай прекратим это глупое противостояние.
– По-моему, это противостояние первым начал ты, когда решил вести игру за моей спиной, – напомнил Аллен.
– Ты снова о Линэль? – Бертон спокойно произнес ее имя, сердце же Аллена предательски дернулось.
Он не заметил, как снова схватил графин с грохком.
– Наливай, – Бертон кивком показал на сосуд с напитком. – Сейчас он нужен нам обоим.
Аллен колебался недолго. Откупорил хрустальную бутыль, наполнил тягучим янтарным напитком два кубка. Бертон тоже подошел за своей порцией, легонько чокнулся с бокалом брата и сделал несколько больших глотков.
– Хорошо… – протянул, блаженно жмурясь.
Аллен тоже отпил из своего кубка. По телу тут же разлилось приятное тепло, расслабляя мышцы и притупляя душевную тоску. Он опустился в кресло напротив Бертона и спросил:
– Что ты сейчас чувствуешь?
Тот сразу понял, о чем он. Вернее, о ком. Впрочем, Аллен и не сомневался, что поймет.
– Пустоту, – отозвался Бертон, махом допивая остатки грохка, затем продемонстрировал брату свой пустой кубок: – Вот примерно так.
Аллен улыбнулся одним уголком губ: брат в точности передал его нынешние чувства. Что за насмешка судьбы?
– Смешно, правда? – эхом подхватил его мысли Бертон. – Теперь мы оба ни с чем. Зачем тогда все было?
Он снова подхватился с места, но лишь для того, чтобы наполнить себе бокал очередной порцией грохка.
– И мне, – теперь уже попросил Аллен, протягивая ему свой пустой кубок.
– Отличный грохк, – похвалил Бертон, смакуя напиток. – Из Черного Опала?
Аллен кивнул.
– Оно и видно. Только у грохка бридов такой выраженный привкус робу, – одобрил брат. – А насчет Мишель… Ответ прост. Она слишком одержима тобой. А у одержимых женщин обязательно есть секреты. Нет, даже страшные секреты, – он пьяно хмыкнул. – Зуб даю, что она обращалась к ведьме и пыталась тебя приворожить. Вот и вся ее тайна. Но кто ж в этом признается? Да и приворот – дело нелегальное, а тут еще и самого Императора, – Бертон многозначительно потряс указательным пальцем и снова хохотнул. – Вот ведьма и взяла с нее клятву, что она никому не расскажет, у кого делала приворот. Логично?
Аллен подумал и кивнул. А что, вполне логично.
– Но у нее ничего не вышло, – заметил он, чувствуя, как его язык тоже перестает слушаться. – Или ведьма попалась мошенница…
– Мошенница, точно, – согласился Бертон.
Грохк уже совсем затуманил разум, и Аллену стало легче. Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на тоже порядком захмелевшего брата. Как давно они вот так не сидели вместе за бутылкой грохка! И Аллен уже думал, что подобное никогда больше не произойдет. А оно вот как повернулось… То есть развернулось. Обратно. Аллен усмехнулся своим пьяным мыслям. Алкоголь расслабил не только тело, но и смягчил обиду на брата.
– Так может, ты женишься на Мишель? – поинтересовался он. – Ты ж был не против, помнишь? Она хорошая. Только глупая. Маленькая и глупенькая…