– Отлично. Я не буду ею злоупотреблять. – Максон сунул записку в карман. – До связи.
Он поднялся, и я, бросив взгляд на Джорджию, последовала его примеру.
Джорджия, обойдя стол, подошла ко мне:
– Желаю вам благополучно добраться до дворца. И ты тоже можешь воспользоваться этим номером в случае чего.
– Спасибо.
Я порывисто обняла ее и двинулась к выходу вместе с Максоном, Аспеном и Эйвери. Прежде чем массивная дверь за нами захлопнулась и была закрыта на засов, я успела бросить еще один, последний, взгляд на наших странных друзей.
– Отойдите от грузовика, – бросил Аспен. Я удивленно обернулась к нему, потому что до грузовика было еще идти и идти.
И поняла, что Аспен обращается не к нам. Грузовик окружала группка мужчин. Один из них сжимал в руке гаечный ключ, как будто собирался скручивать шины. Двое других держались поодаль, пытаясь вскрыть металлические двери.
– Отдайте нам жратву, и мы уйдем, – процедил один.
С виду он был помладше остальных, приблизительно ровесник Аспена. Его холодный голос выдавал человека, которому нечего терять.
Лишь сейчас я заметила, что борт грузовика, в котором мы приехали, украшает громадная эмблема Иллеа. И теперь, глядя на эту горстку изможденных людей, с запоздалым ужасом поняла, какая это глупая промашка. И хотя мы с Максоном были в чужой одежде, если они подойдут поближе, нас это не спасет. Я пожалела, что безоружна, хотя представления не имела о том, как обращаться с оружием.
– Там нет еды, – спокойно произнес Аспен. – А даже если бы и была, никто бы вам ее не отдал.
– Смотри-ка ты, как они хорошо дрессируют своих псов, – заметил другой. Он презрительно усмехнулся, продемонстрировав дыры на месте нескольких недостающих зубов. – Кем ты был до того, как тебя оболванили?
– Отойдите от грузовика, – отчеканил Аспен.
– Всяко не Двойкой и не Тройкой, иначе бы откупился от призыва. Давай, малыш, скажи нам, кем ты был, – продолжал насмехаться беззубый, надвигаясь на нас.
– Назад. Живо! – Аспен выставил одну руку вперед, а другой потянулся к бедру.
Беззубый остановился и покачал головой:
– Ты не понимаешь, во что ввязываешься, сынок.
– Стойте! – воскликнул кто-то. – Это она. Одна из девок принца.
Я обернулась на голос и тем самым выдала себя.
– Держите ее! – скомандовал тот, что был помоложе.
В следующую секунду Максон рывком дернул меня назад. Краем глаза я успела заметить, как Аспен с Эйвери выхватили пистолеты. Максон продолжал тянуть меня в сторону, я спотыкалась, пытаясь поспеть за ним, пока Аспен с Эйвери удерживали бродяг на мушке. Однако мы очень быстро уперлись в кирпичную стену.
– Я не хочу вас убивать, – произнес Аспен. – Уходите. Быстро.
Беззубый мрачно хохотнул, вскидывая перед собой руки, как будто хотел продемонстрировать отсутствие дурных намерений, а потом движением таким стремительным, что я едва успела заметить его, выхватил откуда-то пистолет. Аспен спустил курок. Раздались ответные выстрелы.
– Полезай быстрее, Америка, – торопил меня Максон.
«Полезать – куда?» – подумала я про себя; от ужаса сердце бухало как сумасшедшее.
Я посмотрела на Максона и увидела, что он сцепил руки в замок и подставляет их мне под ногу. Внезапно поняв его замысел, я уперлась подошвой в его ладони, и он вытолкнул меня вверх. Уцепившись за край стены, я с грехом пополам подтянулась и принялась карабкаться. Я была уже наверху, когда почувствовала, что с плечом произошло что-то странное.
Отмахнувшись от непонятного ощущения, я перевалилась через край и постаралась опуститься на вытянутых руках как можно ниже, прежде чем шлепнуться на асфальт. Упала я на бок, совершенно уверенная, что повредила бедро или ногу, но Максон велел мне в случае опасности спасаться бегством, поэтому я бросилась бежать.
Не знаю, с чего я решила, что он бежит следом. Лишь очутившись в конце улицы, я поняла, что рядом никого нет, и тут до меня дошло, что Максона подсадить было некому. Странное ощущение в руке усилилось, превратившись в жжение. Я опустила взгляд и в слабом свете фонаря увидела, что из разодранного рукава что-то течет.
Меня ранили.
Меня ранили?
Я видела пистолеты и присутствовала при перестрелке, но все это происходило словно не наяву. И тем не менее жгучая боль с каждой секундой становилась все сильней. Я зажала рану ладонью, но стало только хуже.
Я принялась озираться по сторонам. Вокруг не было ни души.
Ну разумеется. В городе действовал комендантский час. Я слишком долго прожила во дворце и напрочь забыла, что после одиннадцати часов вечера за его стенами жизнь замирает.
Если сейчас мимо пройдет полицейский, меня отправят в тюрьму. И как я тогда буду оправдываться перед королем? Чем ты объяснишь пулевое ранение, Америка?
Я побрела вперед, стараясь держаться в тени. Куда идти, я понятия не имела. И не была уверена, что стоило возвращаться во дворец. А даже если бы и стоило, я не знала, куда идти.
Боже, до чего же больно! В голове от боли все путалось. Я стояла в узком переулке между двумя многоквартирными домами. Из этого следовало, что я нахожусь не в самом благополучном районе. Обыкновенно тесниться в квартирах были вынуждены только Шестерки и Семерки.
Но больше идти все равно было некуда, так что я продолжила пробираться по слабоосвещенному переулку, прячась за рядами мусорных бачков. Стояла ночная прохлада, но день был по-анджелесски жарким, и от металлических бачков исходила вонь. Я боялась, что от этого запаха и боли меня вот-вот вырвет.
Я вытащила руку из рукава, стараясь не разбередить рану еще больше. Руки тряслись – то ли от страха, то ли от адреналина, а попытка согнуть локоть отозвалась адской болью. Я крепко закусила губу, чтобы не закричать, но приглушенный стон все равно вырвался у меня из груди.
– Что случилось? – послышался тоненький голосок.
Я подняла голову, пытаясь определить его источник. В темном закоулке блеснули два глаза.
– Кто здесь? – дрожащим голосом спросила я.
– Я тебя не обижу, – произнесла обладательница голоса, выходя на свет. – Мне сегодня тоже несладко пришлось.
Девушка, на вид лет пятнадцати, вышла из темноты и приблизилась ко мне, чтобы взглянуть на мою руку. При виде раны она ахнула.
– Тебе, наверное, очень больно, – сочувственно произнесла она.
– Меня подстрелили, – буркнула я, готовая расплакаться, так сильно дергала рана.
– Подстрелили?
Я кивнула.
Она опасливо поглядела на меня, как будто решала, не сбежать ли.
– Не знаю, кто ты такая и что натворила, но не советую тебе связываться с повстанцами.
– Что?
– Я на улицах совсем недавно, но знаю, что оружие есть только у повстанцев. Чем бы ты им ни насолила, не делай так больше.
За все время атак эта мысль ни разу не приходила мне в голову. Оружие полагалось иметь только солдатам и полицейским. Обойти этот запрет могли лишь повстанцы. Даже Август признался, что северяне были в массе своей безоружны. Интересно, а у него сегодня при себе было оружие?
– Как тебя зовут? – спросила девушка. – Я догадалась, что ты не парень.
– Мер, – ответила я.
– А меня Пейдж. Похоже, ты тоже в Восьмерках недавно. Одежда у тебя слишком чистая.
Она бережно повернула мою руку, глядя на кровоточащую рану, как будто могла мне чем-то помочь, хотя мы обе понимали, что это не так.
– Что-то вроде того, – уклончиво отозвалась я.
– В одиночку ты умрешь с голоду. Тебе есть куда пойти?
Я содрогнулась от накатившей боли.
– Вообще-то, нет.
Пейдж кивнула:
– Мы с папой жили вдвоем. Я была Четверкой. У нас был ресторан, но бабка составила завещание таким образом, что после папиной смерти он должен был достаться моей тетке, а не мне. Наверное, боялась, что тетка останется ни с чем. Ну а тетка меня просто ненавидит. Всегда ненавидела. Ресторан достался ей, а я к нему в придачу. Ей это не понравилось. Через две недели после папиной смерти она начала меня поколачивать. Мне приходилось воровать еду, потому что она заявила, что я пухну как на дрожжах, и отказалась меня кормить. Я хотела уйти жить к подруге, но тетка не оставила бы меня в покое, поэтому я просто сбежала из дома. Прихватила с собой кое-какие деньги, но их надолго бы не хватило. Тем более что на вторую же ночь меня все равно ограбили.
Пока Пейдж рассказывала о себе, я наблюдала за ней и видела, что она говорит правду. Под слоем грязи скрывалась девушка, привыкшая к хорошей жизни. Она изо всех сил старалась держаться. У нее не было другого выхода. Что еще ей оставалось?
– Только на этой неделе я прибилась к компании девушек. Мы работаем вместе, а заработки делим поровну. Если не слишком сильно задумываться, чем ты занимаешься, жить можно. Но все равно я потом пла́чу. Поэтому я тут и пряталась. Если увидят, что ты плачешь, жизнь у тетки раем покажется. Джей-Джей говорит, они просто пытаются закалить меня, и чем быстрее я пройду этот путь, тем лучше, но мне все равно тошно. В общем, ты симпатичная. Они с радостью возьмут тебя к себе.
Когда до меня дошло, что она имеет в виду, меня затошнило. Всего за несколько недель она потеряла отца, дом и саму себя.
И несмотря на все это, она сидела передо мной – девушкой, которую преследовала шайка повстанцев и общество которой не сулило ничего, кроме неприятностей, – и предлагала свою помощь.
– Врача мы тебе найти не сможем, но что-нибудь от боли тебе дадут. И швы наложат. У них есть один знакомый парень, который это умеет. Только потом тебе придется за это отработать.
Я сосредоточенно дышала. Хотя разговор помогал отвлечься от мыслей, прекратить боль он не мог.
– Ты не очень разговорчивая, да? – спросила Пейдж.
– С пулей в руке – не очень.
Она рассмеялась, и я, не удержавшись, тоже слабо усмехнулась. Пейдж еще немного посидела рядом со мной. Я была рада тому, что не одна.
– Если ты не захочешь пойти со мной, я не обижусь. Это опасно и довольно грустно.