– К чему? К тому, что все ужасно?
– Нет, – покачал он головой. – К тому, что все никогда уже не будет по-прежнему. Все, что когда-то мы считали важным, меняется.
– Ты тоже это чувствуешь? – невесело усмехнулась я.
– Мы должны перестать бояться перемен. – Он с мольбой посмотрел мне в глаза.
Против воли я задалась вопросом, какие перемены он имеет в виду.
– Я готова встретить перемены лицом к лицу. Но только не сегодня, – сказала я и отошла от Аспена.
Я то и дело останавливалась, чтобы обняться с очередным незнакомцем, и пыталась свыкнуться с мыслью, что никогда больше не смогу поговорить с папой о том, как все запуталось.
После похорон постарались не впадать в уныние. Мы открыли забытые рождественские подарки, которые так и остались нераспакованными, потому что праздничного настроения не было ни у кого. Джерад получил специальное разрешение играть в футбол прямо в доме, а мама почти весь остаток дня провела в обществе Кенны, нянчась с Астрой. Кота, по обыкновению, был всем недоволен, и мы не стали удерживать его, когда он изъявил желание отправиться в студию. Но больше всего меня тревожила Мэй. Она постоянно твердила, что у нее чешутся руки взяться за работу, но идти в студию, в которой нет больше папы, она не может.
Решив, что необходимо чем-то отвлечь ее, я повела их с Люси к себе в комнату. Люси с готовностью отдалась в руки Мэй, предоставив той расчесывать ее и красить, и лишь время от времени хихикала, когда кисточки для макияжа щекотали ей щеки.
– А как проделывать то же самое каждый день со мной, так все готовы! – возмутилась я шутливым тоном.
У Мэй был настоящий талант по части причесок. Наметанный взгляд художницы позволял ей с легкостью работать с любым материалом. Мэй переоделась в форму горничной, хотя та была ей велика, а потом мы принялись примерять на Люси одно платье за другим. Перебрав все, остановились на голубом, длинном и изящном, заколов его булавками на спине, чтобы лучше сидело.
– Туфли! – воскликнула Мэй и бросилась подыскивать подходящую пару.
– У меня слишком широкие ноги, – пожаловалась Люси.
– Ничего подобного, – отмахнулась Мэй, и Люси послушно уселась, позволив Мэй проявлять недюжинные чудеса изобретательности по части втискивания ее ног в туфли.
Ступни у Люси и в самом деле оказались слишком большими, но каждая уморительная попытка Мэй обуть ее вызывала у Люси новый взрыв смеха, а я, глядя на все это, хохотала до колик. Мы так расшумелись, что я ничуть не удивилась, когда послышался отрывистый стук в дверь. Кто-то пришел посмотреть, что происходит.
Из-за двери донесся голос Аспена:
– У вас там все в порядке, мисс?
Я подбежала к двери и распахнула ее настежь:
– Офицер Леджер, полюбуйтесь на наш шедевр.
Я махнула рукой в сторону Люси, и Мэй заставила ее подняться. Злополучных босых ног не было видно из-под юбок.
При виде Мэй в мешковатой униформе Аспен рассмеялся и перевел взгляд на Люси, которая стала выглядеть как принцесса.
– Поразительное преображение, – сказал он, улыбаясь от уха до уха.
– Так, думаю, теперь нужно сделать тебе высокую прическу, – решительным тоном заявила Мэй.
Люси шутливо закатила глаза, но все же безропотно позволила Мэй вновь усадить себя перед зеркалом.
– Это твоя идея? – негромко спросил Аспен.
– Моя. У Мэй был такой потерянный вид. Я подумала, надо чем-то отвлечь ее.
– Она выглядит лучше. И Люси тоже немного оживилась.
– Мне это сейчас нужно ничуть не меньше, чем им. Кажется, что, если мы найдем в себе силы заниматься глупостями или хотя бы обычными вещами, я смогу жить дальше.
– Сможешь. На это понадобится время, но ты справишься.
Я кивнула. И немедленно вспомнила о папе, а мне сейчас не хотелось плакать. Я сделала глубокий вдох и продолжила:
– Мне кажется несправедливым, что я – представительница самой низшей касты, оставшаяся в Отборе, – прошептала я ему в ответ. – Взгляни только на Люси. Она ничуть не хуже и не глупее доброй половины девушек, попавших в число тридцати пяти претенденток, но это самое большее, на что она может надеяться. Несколько часов в чужом платье. Это неправильно.
Аспен покачал головой:
– За последние несколько месяцев я успел хорошо изучить твоих служанок и должен сказать, что она редкостная девушка.
Мне вдруг вспомнилось обещание, которое я дала Энн.
– Кстати, о служанках, мне нужно кое о чем с тобой поговорить, – произнесла я, понизив голос.
– И о чем же? – напрягся Аспен.
– Я понимаю, что прозвучит глупо, но все равно должна это сказать.
– Ладно. – Он сглотнул.
Я робко взглянула ему в глаза:
– Ты не хочешь повнимательнее присмотреться к Энн?
На лице Аспена промелькнуло странное выражение, будто он испытал облегчение, но при этом не принял мои слова всерьез.
– Энн? – прошептал он изумленно. – С чего вдруг?
– Мне кажется, ты ей нравишься. И она очень милая девушка, – ответила я, пытаясь не выдать глубины ее чувств и в то же время представить Энн в выгодном свете.
– Я знаю, – покачал головой Аспен, – ты хочешь, чтобы я присмотрелся к другим девушкам, но Энн совершенно не в моем вкусе. Она такая… деревяшка.
Я пожала плечами:
– Я тоже считала Максона деревяшкой, пока не узнала получше. И потом, думаю, ей в жизни пришлось очень несладко.
– И что? Люси тоже пришлось несладко, а посмотри на нее. – Аспен кивнул на отражение ее смеющегося личика в зеркале.
– Она рассказала тебе, как попала во дворец? – спросила я.
Он кивнул:
– Я всегда ненавидел касты, Мер, ты же знаешь. Но никогда не слышал, чтобы с ними так мухлевали, чтобы превращать людей в рабов.
Я вздохнула, глядя, как Мэй с Люси веселятся, на миг забыв о горе.
– Приготовься услышать слова, которые, думаю, никогда еще не слышала, – произнес Аспен, и я уставилась на него, ожидая продолжения. – Я очень рад, что Максон познакомился с тобой. – (Я чуть не подавилась.) – Знаю, знаю. – Он закатил глаза, но улыбнулся. – Но он вряд ли задумался бы об участи низших каст, если бы не ты. Думаю, это твое появление во дворце стало толчком к изменениям.
Некоторое время мы смотрели друг на друга. Я вспомнила наш разговор в домике на дереве, когда он уговорил меня подать заявку на участие в Отборе, надеясь, что я получу шанс на лучшую жизнь. Не уверена, что меня саму ждет лучшая жизнь, – пока что судить об этом было трудно, – но мысль о том, что я, возможно, дала надежду на лучшее всем людям Иллеа… такая возможность очень много для меня значила.
– Я горжусь тобой, Америка, – сказал Аспен, глядя на двух девушек перед зеркалом. – Я действительно тобой горжусь. – Он двинулся к выходу, чтобы вернуться к своим обязанностям. – И твой отец гордился бы тобой тоже.
Глава 25
Следующий день нам тоже предстояло провести под домашним арестом. Время от времени я слышала скрип двери и вскидывала голову, ожидая увидеть папу, выходящего из гаража с, как всегда, перемазанными краской волосами. Но отчаяние при мысли о том, что этому никогда больше не бывать, отступало, когда я слышала голос Мэй или чувствовала запах присыпки Астры. В доме было людно, и сейчас это было хоть каким-то утешением.
Я подумала, что, пока мы здесь, Люси не должна носить униформу, и после небольших протестов с ее стороны к ней перекочевали мои платья, из которых я уже выросла, а Мэй еще не доросла. Мама, чтобы отвлечься, без конца что-то стряпала и всех кормила. Я решила, что дома нет необходимости выглядеть каждый день при полном параде, а потому поручила Люси играть с Мэй и Джерадом, и она с радостью этим занималась.
Мы все собрались в гостиной, пытаясь хоть чем-нибудь себя занять. Я листала какую-то книгу, Кота уткнулся в телевизор, напомнив мне Селесту. Я улыбнулась, подумав, что сейчас она наверняка занята тем же самым.
Люси с Мэй и Джерадом играли в карты на полу, и с их стороны то и дело доносились взрывы смеха. Кенна устроилась на диване рядышком с Джеймсом, который кормил малышку Астру из бутылочки. Его усталое лицо светилось гордостью за красавицу-жену и дочку.
И словно бы ничего и не менялось. Потом я краем глаза увидела в углу Аспена в гвардейской форме, призванного заботиться о нашей безопасности, и вспомнила, что на самом деле ничего уже не будет прежним.
Я услышала мамины всхлипы еще до того, как увидела, что она направляется к нам. Обернувшись на звук, я смотрела, как она идет по коридору со стопкой конвертов в руках.
– Как ты, мама? – спросила я.
– Все в порядке. Просто мне до сих пор не верится, что его больше нет. – Она сглотнула, пытаясь не расплакаться снова.
Это меня удивило. Я не раз сомневалась в маминых чувствах к папе. В их отношениях никогда не проскальзывало тех маленьких нежностей, которыми обменивались другие знакомые мне пары. Даже Аспен, когда наши с ним отношения были в самом разгаре, но должны были оставаться тайной для всех остальных, выказывал мне свою любовь больше, чем мама папе.
Однако теперь я видела, что ее гложет не только беспокойство о том, как она в одиночку будет тянуть Мэй с Джерадом, и страх безденежья. Ее мужа больше не было в живых, и вернуть его назад было невозможно.
– Кота, не мог бы ты на минутку выключить телевизор? А ты, Люси, уведи Мэй с Джерадом в комнату Америки, ладно, милая? Мне нужно кое-что обсудить с остальными, – произнесла она негромко.
– Конечно, мэм, – отозвалась Люси и, обернувшись к Мэй с Джерадом, кивнула в сторону двери: – Пойдемте.
Мэй явно расстроилась, но решила не вступать в пререкания. Не знаю, что на нее повлияло, подавленное состояние мамы или любовь к Люси, но в любом случае я была этому рада.
Как только они удалились, мама повернулась к нам всем:
– Как вам известно, недуг, который унес вашего отца, передается по наследству. Думаю, он предчувствовал, что ему немного осталось, потому что года три назад начал писать вам письма. – Она взглянула на конверты, которые держала в руках. – Он взял с меня слово: если с ним что-то случится, то я передам эти письма вам. Мэй с Джерадом он тоже написал, но, думаю, они оба еще слишком малы. Я не читала писем и не знаю, что там. Адресованы они вам, так что… Я подумала, сейчас самое подходящее время их вскрыть. Это Кенне. – Она протянула конверт моей сестре. – Коте. – Тот распрямился и взял письмо. Мама подошло ко мне. – А это Америке.