Как Мира вообще смогла добраться до замка? Кто её пустил? Какие у неё доказательства?!
Весь зал шепчется, волнуется точно беспокойное море. Девушки вытягивают шеи, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Многие мужчины уже на ногах, кто-то хмурится, другие откровенно забавляются. Рыжеволосый брат Миры направляется к сестре с тёмным от гнева лицом, но стража преграждает ему путь. Джаред тоже на ногах, не сводит с Миры острого взгляда.
Та дёргается в руках охранников, кричит, сверкая безумными глазами:
– Позвольте, я покажу… позвольте! Отпустите и я…
– Мы не можем вас освободить, леди, – спокойно говорит Гилберт. Он уже успел пересечь зал и теперь склоняется над пьяной принцессой. – Вы что-то пили? Человеческое вино? Вы можете объяснить словами?
– Нет, я… я ошиблась. Вино… но это сейчас неважно! В моей сумочке… да, в сумочке, в правом внешнем кармане! Там доказательство вины этой гадины Николь. Скорее же посмотрите!
Гилберт оборачивается на Короля. Тот повелительно кивает.
– Хорошо, – соглашается Гилберт. – Давайте поглядим.
Я задерживаю дыхание, невольно шагаю к краю сцены. Что такое может быть в проклятой сумке?!
Под пристальным взглядом сотен глаз маг забирается в сумочку сумасшедшей Миры. Пару секунд шарит внутри, а затем достаёт наружу сжатый кулак.
Меня парализует ужасное предчувствие, а Гилберт, будто издеваясь, очень медленно, один за другим, веером раскрывает пальцы.
И я вижу…
Все видят…
На его ладони лежит светящееся семечко.
Мои лёгкие стягивает в узел, желудок резко сжимается до тошноты. По залу сквозняком несётся взволнованный шёпот: “Волшебное семя? Но подобное запрещено на отборе… Откуда? Кто его пронёс? Как?”
Я закусываю губу, меня трясёт как в лихорадке.
– Откуда у вас магическое семя, леди Мира? – спрашивает Гилберт.
– Я нашла его, когда следила за этой… – Мира дёргает в мою сторону подбородком, – этой наглой принцесской! Она вовсе не магией привлекла птицу, а обманом! Вас всех обманула! Всех!
Гилберт переводит взгляд на меня. За ним повторяет каждый, кто находится в зале. Я чувствую себя в окружении врагов, взгляды-рапиры впиваются в кожу, отравляют ядом кровь.
– Это правда, Николь? – почти ласково спрашивает Гилберт. Его взгляд полыхает алым огнём, я сгораю в нём, превращаясь в безжизненный пепел.
– Нет, – шепчут мои губы, и тут же на меня обрушивается лавина женских криков:
“Она врёт! Лгунья! Обманщица! Захотела нас всех дураками сделать?! Да посмотрите на неё! Побелела от страха! Испугалась, что на чистую воду выведут! Я так и знала, что не могла она сама справиться, а теперь всё ясно! Думала, самая умная?!”
– Тишина! – ударив кулаком об ограду балкона, приказывает Король. Гомон тут же стихает. Мне страшно поднять глаза. Страшно увидеть гнев и ненависть на родном лице.
“Что мне делать? Как быть?!” – стучатся о череп мысли. Ответов нет, одно лишь отчаяние. Виктория стоит рядом и, судя по её лицу, не знает, чем помочь.
– Гилберт, – зычно говорит отец, – ты сможешь проверить данное обвинение?
– Если вы разрешите, мой Король.
– Я не разрешаю, я приказываю!
Гилберт низко кланяется, а выпрямившись, вскидывает руку, щёлкает пальцами, обдавая окружающих волной магии.
Моя птица ивари взлетает с арки и в три взмаха оказывается над магом. Приземляется на его протянутую ладонь.
Гилберт начинает что-то шептать, и с каждым его словом будто удавка затягивается на моей шее. Ивари жалобно вскрикивает, пробует рвануться, улететь, но маг перехватывает птицу за лапки и шепчет-шепчет-шепчет.
Алмазная ивари теряет плотность, становится прозрачнее с каждой секундой. Внутри живота птицы явственно проступает тёмное светящееся пятнышко – магическое семечко, которое она съела с моей руки.
Удавка затянулась.
Мне нечем дышать.
Это конец.
Глаза щиплет от предательских слёз.
Я всё-таки поднимаю взгляд и сквозь размытую пелену читаю презрение на лице Катрин, насмешку на губах Лисии, ужас во взгляде Нанетт. И горький стыд в глазах родного отца.
– Правила отбора нарушены, – говорит Гилберт.
Я чувствую себя рыбой, выброшенной на сухой песок – беспомощной и обречённой. Как оправдаться? Что сказать? Нет… теперь уже поздно.
Моя спина, прежде всегда прямая, горбится. Гордо вскинутый подбородок, опускается к груди. Мой внутренний кролик съёживается комок, испуганно прижимает уши к голове, а лапы к животу, стараясь спрятаться от ядовитых взглядов.
– Факт обмана установлен и доказан, – неспешно говорит Гилберт. Каждое его слово будто удар под дых. – Леди Николь Розен, вы нарушили правила отбора, использовали для привлечения ивари магическое семя. Вы признаёте вину?
– Нет, – шепчу. Но разве моё слово хоть что-то значит?
– Нарушение уже доказано, – в голосе Гилберта скрытая издёвка, во взгляде плещется торжество. – Как наблюдатель отбора я вынужден принять справедливые меры. С этого момента Николь Розен исключается из…
– Я не согласен, – раздаётся из зала.
Я вздрагиваю и поворачиваюсь на звук голоса.
Это Джаред.
Сердце сбивается с ритма. Не знаю, что принц собирается сделать и получится ли у него изменить решение, но уже за то, что Джаред вмешался, я готова его расцеловать!
Принц Руанда стоит, уперевшись бедром в подлокотник дивана. Поза расслабленная, на красивом лице непомерная скука, но я чувствую – это маска, за которой притаился оскаленный хищник.
– Чем же вас, сэр Джаред, не устраивает моё справедливое решение? – почти вежливо спрашивает Гилберт. Обстановка вынуждает его следить за тоном, но воздух трещит от напряжения.
– Вы бы проверили в словаре, что значит “справедливость”, – холодно щурится принц. – Мы выслушали только одну из сторон, а вот леди Николь не позволили и слова вставить в свою защиту. В добавок, отбор устроен для мужчин. Так разве не нам решать, какая девушка покинет отбор, а какая нет? Или мы тут в качестве декораций?
– Существуют правила, – едва не скрипит зубами Гилберт.
– И среди них есть правило о запрещённых напитках, но всё же я вижу, что эта кандидатка, – он показывает на Миру, – явно где-то налакалась.
– Это не имеет отношения к делу!
– Может быть. Но невольно закрадываются сомнения в способностях Аштарии организовать столь сложное мероприятие как Отбор. Я уже не уверен, стоит ли мне здесь оставаться.
Я мысленно ахаю.
В зале повисает гробовая тишина.
Кто-то косится на побелевшего лицом короля, кто-то на сжимающего кулаки Гилберта. Заявление Джареда – не просто слова, это угроза. Он принц Руанда, страны с которой слишком многие не хотят ссориться. Если Джаред покинет отбор, то вряд ли на нём вообще кто-то останется.
Это погубит репутацию Аштарии.
Создаст дипломатический скандал!
Я прикусываю щёки. От волнения хочется кричать! Отец так долго ждал шанса показать страну с лучшей стороны. Найти союзников, заключить новые торговые договоры. Многолетний труд может оказаться потерян! Но альтернатива ещё хуже. Уж лучше Джаред с Викторией уедут, но Аштария выживет!
– Я тоже хочу прояснить ситуацию, – говорит Виктория, выступив вперёд. – Выгонять с отбора – слишком сурово за столь незначительный проступок. Ведь Ивари невозможно привязать чужой магией, и тем более магическим семенем.
– Что? – вырывается у меня. Лицо Гилберта искривляет вспышка бешенства, Мира снова начинает биться в руках охранников и кричать что-то несуразное.
– Это правда, – спокойно кивает кронпринцесса Руанда, – ивари питается магией, поэтому семя могло её заинтересовать. Но она никогда бы не последовала за человеком только из-за этого.
– Но привязка всё-таки появилась! – не сдерживается Гилберт. – Значит, семя…
– Оно ни при чём, – отрезает Виктория. – Леди Николь заполучила ивари благодаря собственной силе.
– Это невозможно! – рычит Гилберт. – Ивари получена обманом и никак иначе!
– Вы обвиняете меня во лжи? – голос Виктории способен заморозить море.
Маг собирается ответить что-то резкое, но его прерывает громкий звук. Это отец трижды ударяет церемониальным скипетром о мраморный пол.
– Достаточно! – хмурится он. – Я считаю, что будет справедливо выгнать мою дочь с отбора невест.
– Верное решение, – кивает Гилберт.
– Папа… – от ужаса у меня леденеют ладони.
– Но леди Виктория тоже права, – продолжает Король. – Ивари нельзя так просто обмануть. Птица выбрала Николь не из-за семени, а значит, условие испытания выполнено. Однако спускать проступок нельзя! Раз сэр Джаред настаивает, что решение должны принять мужчины, да будет так! По правилу испытания, чтобы пройти дальше, девушке достаточно одного голоса от одного жениха. Но Николь потребуется получить двенадцать голосов! Это моё окончательное решение.
Зал наполняется нестройным гулом. Все шепчутся, обсуждая слова Короля. Я растерянно моргаю, а потом сжимаю зубы до скрипа.
Двенадцать голосов…
Двенадцать!
Но это невозможно! Это практически то же самое, что исключить из отбора!
Женихов всего пятнадцать, каждый из них должен отметить вниманием десять разных девушек, но выбор может пересекаться. Если я хочу пройти дальше, то двенадцать мужчин должны проголосовать за меня. Но с чего бы им это делать? Репутация у меня ужасная, да ещё и с магией проблемы!
От бессилия хочется плакать.
Виктория смотрит с досадой, Джаред делает вид, что ему на всё плевать, но я чувствую – ему тоже не нравится озвученный вариант, но возразить нечего. Девушки косятся с ехидными ухмылками, женихи окидывают скептическими взглядами, в них так и читается: "За что тут голосовать-то? Не проще было исключить и не тратить наше время?”
Я панически ищу хоть какой-то выход.
Возможно, Майерс отдаст за меня голос, ещё, наверное, Джаред… быть может, найдутся ещё пара человек, но двенадцать! Нет, это невозможно!
Я кидаю горький взгляд на Гилберта, ожидая встретить на его лице глумливую усмешку, и удивляюсь, не обнаружив даже т