Тянет меня за руку вперёд, по узким, заснеженным улочкам, между домов, где в окнах не горит свет.
Я будто очутилась в сказке! Хлёсткой и жгучей, ведь она зимняя, но в то же время волшебной настолько, что пробуя очередную снежинку, чувствую сладость сахарой пудры.
Мы торопливо бродим по городу, в какой-то момент мне кажется, что Джек заблудился, ведь вид у него какой-то растерянный. Сказала бы я, если бы не всё ещё внушительный облик, от которого никуда не дется. Даже если он начнёт плакать сейчас, это будет смотреться мужественно и угрожающе.
— Чего снова глаза смеются? — рычит он вдруг, обернувшись на меня.
Глаза! Смеются! У меня, может, и смеются, но они хотя бы не на затылке!
— Представила тебя в слезах.
— Это ты так развлекаешься, Изольда? Хочешь мне разгневать?
— Тебе нужно работать над вспышками ярости! Ты же понимаешь, что я не понимаю? Между нами пропасть.
— Правда?
— Ага, размером с одного громадного, ворчливого тролля! Огненного!
— Ах ты, маленькая! — рычит он.
И я, решив отвлечь его от пасмурных мыслей, убегаю со смехом, мысленно прося помощи у ветра и снега.
И что же? Бегу по ночному городу, сама не вижу, куда, подгоняемая весёлой вьюгой, которой дай бы только похулиганить или поучаствовать в чём-то подобном. Мне организовали настоящий побег от хозяина зимы! Вот только, я думала, что успею отбежать всего на пару метров, а он…
Где?
Мне хочется посмотреть на платья, люблю разглядывать одежду и разные интересные вещицы — это отдельный вид удовольствия.
А потом нужно вернуться к испытаниям…
Он что же это… Останавливаюсь у единственного на всю округу догорающего фонаря и оглядываюсь. Бросил меня здесь?
Если так, то…
Но Джек вдруг с громыхающим смехом выпрыгивавает из-за угла и надвигает на меня. Отбежать не успеваю, да что отбежать, даже улыбнуться! Он швыряет меня в сугроб и нависает сверху. Падаю неудачно, ударившись локтём и боком, морщусь от лёгкой боли, и напрягаюсь, потому как звуковое сопровождение тролля сходит на нет.
Сейчас, словно мальчишка, пройдётся по моему лицу снежным комом!
Ну ничего, я не боюсь холода! Поднимаю на него взгляд и… замечаю сосредоточенное лицо, приподнятые брови и какую-то растерянную, потасканную усмешку, что подрастеряла в обаянии.
— Чего такое?
— Ты… Тебе больно?
Переживает. Господин зла переживает! Лето будет!
А если серьёзно, у меня даже губы дрожат от этого зрелища и попытки как-то облечь мысли в слова и успокоить.
— Да нет, нет… Я бы так не сказала. Слегка? Больше весело! Так, наверное, бывает в детстве… Только я не помню себя ребёнком.
— Ну, раз так… — и он с привычной ухмылкой сгребает снег и щедро сдабривает им моё лицо. А затем и вовсе, хохоча, пытается зарыть в сугробе.
Точно избавиться решил!
— Стой, хватит! — прошу сквозь смех. — Ай!
— Больно? — спрашивает вновь, вкрадчиво так, но я ему уже не верю.
— Приятно! — выбираюсь из сугроба и змеёй бросаюсь на него с комом снега. Кстати говоря, змей я не видела тоже. Но лучше не думать о лете, ведь лишь недавно получилось окончательно навести мосты с зимой.
— А я помню… — шепчет Джек. — Помню детство.
— Правда? — выгибаю я бровь. Так трудно представить его ребёнком. Как вообще выглядят троллята? — И каким был господин зла?
— Смешливым, шкодливым, озорным мальчишкой, который разбивал сердца всем хорошим девочкам…
Я бы продолжила тему, но Джек резко оборачивается и щёлкает пальцами. — А, вот и оно. Точно ведь помнил, что где-то здесь.
И указывает на закрытую лавочку с вывеской «Платья и шубки от Сандры”и припиской «Ваши деньги — мои деньги».
— Звучит, как заговор.
— Да, привлекает людей. Это у одной из моих ведьм закуток. Не думаю, что она будет против, если мы похозяйничаем…
— Я была бы в ярости.
— Правда? — тянет Джек. — Странно, разве это не повод для гордости?
В ответ лишь пожимаю плечом. Что с ним спорить? Надеюсь только, что не нарвёмся на какое-нибудь проклятье.
Странно, конечно, ходить ночью по городу в кривоватой шубе почти на голое тело и сапогах, расспрашивать господина зла о детстве, пробираться в лавку ведьмы-торговки, чтобы умыкнуть несколько платьев для себя и соперниц.
Но если выдохнуть и сознаться — рядом с хозяином зимы удивительно бывает тепло и спокойно. Даже не смотря на то, что я не всегда понимаю, почему он злиться, что имеет в виду, о чём думает…
А ведь стоило бы бояться! Мало ли для чего ему в голову пришло затеять отбор… Какие страшные тайны скрывает? И что сделал с драконом? Аркай ведь даже ослушаться его не может, и это неспроста. Можно было бы начать переживать, а от того срываться на глупости, но я решаю поступить иначе.
Он ведь взял меня с собой, чтобы отдохнуть от города троллей, обители льда и снега. Значит, ему приятна моя компания, а если так… Я могу попытаться выяснить всё мягко и осторожно, по-женски.
По-ведьменски.
— Насколько мне помнится, моя дорогая, у неё где-то здесь был кофе и чай. Там позади есть печка и дрова.
Привычно киваю, но он усмехается:
— Я не к тому, чтобы ты этим занялась, всё же мужчина здесь я.
Собираюсь встать в позу, но во время вспоминаю, что это место — не дом, где меня приютили, а Джек — не Робер. Так что почему бы и нет? Пусть мужчина поработает руками, если ему так этого хочется.
— Конечно, — улыбаюсь, — ты можешь сделать это.
И у него сверкают глаза, хотя казалось бы — куда ещё сильнее? Итак словно из жидкого огня.
— Это что такое? — рычит, словно полярный мишка. — Я тебя спрашиваю! Ты вздумала мной командовать?
Я качаю головой и сажусь в кресло, радостная от того, что можно перевести дух.
— Вы, тролли, всегда так заводитесь на этот счёт, почему?
— Шутишь? — всматривается Джек в меня, видимо, всё ещё не отпустив то, что я осмелилась ему сказать, что он может, а что — нет.
— Ты ведь сам предложил, — приподнимаю я бровь, будто бы ничего не понимая.
— Изольда! Косы есть, а головы нет! Я сказал — и это не обсуждается! Мне не нужно твоё разрешение.
— И всё же я разрешаю.
Помнится, я хотела ласково выведывать его тайны, виляя воображаемым лисьим хвостом…
Мда.
А в итоге добилась того, что тролль нависает сверху и скалится. Красивый и способный в один миг растерзать меня на мелкие кусочки.
Он выдыхает.
И, будто переступив через себя, целует меня в лоб, как неразумное дитя.
Я фыркаю, он отходит, весьма довольный своей победой.
И мне бы придержать язык за зубами, но…
— Видишь, это было несложно.
— Изольда!
Рычит, но всё же не срывается и не застывает угрожающей тенью. А уходит затапливать печь. Я же отправляюсь на поиски свечей и замираю, заметив в окошке маленькую девочку с коробком спичек.
Глава 21. Девочка со спичками
Поняв, что я её заметила, девочка замирает в нерешительности. Она в сером платье и как будто бы даже без накидки. С непокрытой головой. Чего же я стою столбом?
— Изольда, ты нашла кофе? — интересуется Джек.
— Нет, кое-что другое. Точнее, кое-кого…
Открываю дверь, малышка вздрагивает, отступает на шаг, но не убегает. Она вся в снегу, светлые волосы больше похожи на сосульки, и даже слёзы на ресницах заледенели.
— Бедная, милая, скорее заходи сюда, погреешься… Меня зовут Изольда, а тебя?
Она делает нерешительный шажок вперёд, затем ещё один. А когда переступает порог, сама зима будто входит вместе с ней.
Что же, обеим гостьям я рада!
— Что случилось, милая? Садись в кресло, сейчас мы с дядей Джеком растопим печь, здесь будет тепло и светло…
Я запускаю руку в её волосы, но она проходит сквозь.
Страх сворачивается холодным клубком в груди.
Может, показалось?
Касаюсь её — и снова ничего не чувствую, кроме стылого ветерка.
— Изольда? — тролль выходит ко мне, девочка поднимает на него взгляд, но, отчего-то, совершенно не пугается.
— Она…
— Она мертва, — мрачнеет Джек.
Я отступаю на шаг, и девочка исчезает, словно затухающее пламя свечи.
— Или нет? — он выгибает бровь и проводит пальцами по подбородку.
— Что это значит? — впервые я чувствую себя так неуютно в собственном теле. Даже третье испытание далось мне легче. Оно прошло словно во сне. Как и многое в моей жизни, но… С «мёртвой девочкой» всё иначе.
— Может быть, она ведьма, — тянет Джек, — и тогда попросила помощи. У меня. Или тебя, — выплёвывает, — раз уж ты так быстро стала дружна с зимой.
— Сейчас не до этого! — обрываю его я, не беспокоясь о том, что, вообще-то, начинаю уж слишком зарываться перед уютным господином зла. — Нам, нужно спешить! Я чувствую!
Эти большие голубые глаза, измождённое детское личико, взгляд… нет, не полный мольбы. Она уже будто бы ничего не могла желать, только явилась под окна из последних сил. Сердце щемит, я не могу это так оставить. И пусть Джек стоит столбом, если ему так хочется…
Я срываюсь на улицу. Он, на удивление, спешит за мной.
— Вьюжка-вьюжка, скажи мне, где девочка?
И ветер, словно повторяя трюк, что провернул на мосту, толкает меня в спину. Тролль не отстаёт, каким-то образом я слышу его ухмыльчивый, злой голос возле уха:
— Значит, теперь вот так просто с зимой общаешься, с каких пор?!
И как же он не понимает, что если я что-то умею, это вовсе не значит, что хочу его затмить, что посягаю на что-то.
По крайней мере, не в этот раз.
Я бегу не глядя по сторонам, Джек бухтит рядом, но замолкает, когда замечает возле памятника с птичьим гнездом на голове, ту самую маленькую, бедную девочку.
Она сидит в простом, заштопанном в разных местах платье, подложив под себя ноги, с коробком спичек в руках, замёрзшая и недвижимая.
Неужели… не успели?
Я кидаюсь к ней, пытаюсь растормошить, и — о, небеса и нижние, и верхние и какие угодно! — она разлепляет будто замёрзшие веки.