Я не наблюдаю со стороны, но и управлять телом не могу.
Не могу ничего сказать, ничего спросить.
Милый, знаю, что ты мой милый, но что происходит?
— Мы должны наслаждаться этими мгновениями, — шепчу я, поцеловав мужчину в висок, — как и всегда.
Почему-то не удаётся заглянуть ему в лицо, всё вокруг такое расплывчатое…
— Триста восемьдесят семь раз, подумать только! — усмехается он. — Мы почти справились. Я так люблю тебя.
И мы целуемся жарко, долго, приятно до одури. И почему-то больно. У меня закрыты глаза, нет ничего, кроме близости, умопомрачительных ощущений, горячности чужого тела…
— Ты сможешь последний? — шепчет он мне на ухо. — Триста восемьдесят восьмой раз?
Я киваю, но по щеке отчего-то катится слеза.
Мой милый не замечает, он зовёт меня по имени, увлекая в изучение шёлковых простыней, но все слова расплываются, я не узнаю ни его, ни себя…
И на этом просыпаюсь под чьё-то кукареканье прямо в голове!
— Ай, — подрываюсь, словно из воды выныриваю. — Чего так громко?!
— Да? — усмехается Гуня. Она сидит у костра, сонная, но не соннее меня, расчёсывает чёрные волосы пальцами, жуёт мясо из моей сумки. — Я уже привыкла.
Да, назвался другом, пои-корми теперь!
Тролль храпит рядом, Крыса нигде нет. Он вечно исчезает так же внезапно, как и появляется. Вечно чем-то занят. Помнится, вчера перед сном я хотела задать ему несколько вопросов, но во-первых, он был против, а во-вторых, я очень хотела спать.
— Что тебе снилось, красавица?
От этого вопроса, совершенно обычно, по коже прокатывается волна будоражущих мурашек.
Я прикрываю глаза и улыбаюсь против воли, чувствуя, как розовеют скулы и кончики ушей:
— А ведь и вправду снилось… Я раньше никогда не могла запоминать сны. Другие — да. Но мне казалось это сказкой.
— Это ведь так просто, — Гуня передёргивает плечом. — Ты головой не ударялась?
— Не знаю, — легонько стукаюсь лбом о коленку.
Всё. Ещё. Помню. Этот. Странный. Сон.
— Так что там было такое? Дракон, да? Ты помешана на нём?
— Кем помешана? Прости, что? — усмехаюсь неловко. — Просто пытаюсь не упустить образ… Мужчины. Я не видела его лица, но он мне очень нравился. Меня тянуло к нему. И он сказал, что мы делали что-то триста восемьдесят семь раз…
У Гуни из рук выпадает кусок вяленого мяса, она пропускает бодрое, нехорошее словцо, прищёлкивает языком и повторяет:
— Триста. Восемьдесят. Семь? За ночь?
Не совсем понимаю, о чём она.
— Но вообще, было утро. Раннее утро. Оно было прекрасное, лишь слегка подпорченное будто ожидание беды… Этот вкус сна до сих пор на губах. Помню, что почему-то плакала…
— Солоноватый вкус, а? — ухмыляется Гуня. — Конечно, ты плакала, ещё бы! Милая, да любая мы заплакала после такого!
— Он предложил, — продолжаю я говорить, не слушая её, полностью концентрируясь на воспоминании, чтобы не забыть ничего важного, — сделать что-то в последний раз. Триста восемьдесят восьмой. А потом были поцелуи и…
— Ааааа! — кричит и пищит ведьма так, что подрывается с медвежьих шкур и баран. — Ну какая же шаловливая маленькая…
— …объятья, — договариваю я.
И только сейчас прокручиваю в голове ещё раз всё, что сказала Гуня.
И заливаюсь краской.
— Это потому что я тебя обнимал во сне, — ухмыляется баран, — вот и возникло желание, Изольда. Так теперь может мы…
— Нет, мы ведь друзья, — улыбаюсь я ему торопливо, а затем перевожу взгляд на ведьму. — Думаешь, это… ну… об этом?
— А то, — усмехается она так странно, с таким масляным блеском в глазах, что я предпочитаю отойти подальше. На улицу. Умыться снегом. Погрызть льда.
— Только не задерживайся! Скоро твой фамильяр принесёт тебе задание!
— Фамильяр?
— Ну да, когда не нужно собираться вместе, Джек передаёт через животных условия. А ты что, хотела, чтобы он лично приходил? Фамильяры все обычно в его замке на время испытаний.
Нет, ну со мной определённо что-то не так. Мало того, что я вечно оказываюсь на обочине снежного мира (вечно — это пару ночей, но не суть!), так ещё и Джек…
Прямо сейчас появляется передо мной, высокий, огненный, мрачный и ухмыльчивый одновременно.
— Ну что, Изольда, время для пятого задания?
— М-мы… ещё не поели, — смею я возразить.
Он выгибает бровь и ворчливо произносит:
— Ладно, жрите.
— Завтракать, — поправляю я. — Это называется завтракать.
Глава 35. Лжетролль или нет?
В общем, Джек в своём репертуаре, Крыса всё нет, а мы с Гуней завтракаем. Барана господин зла уже успел приложить затылком к стене и вышвырнуть из домика в сугроб. Из которого тролль так и не вылез.
Допивая кофе, я всё же решаюсь спросить, что не так, но Джек в ответ зубоскалит:
— Не твоё собачье дело, Изольда!
— Такая честь, что вы лично пришли, господин, — улыбается ему Гуня, а мне шепчет на ухо: — Милые бранятся, да? Ты смотри, это тебе не деревенский мужик, он если что и убить может!
Меня эта комедия малость раздражает. Так что…. будто переняв этот жест от самого невыносимого тролля на свете, я надавливаю на костяшки пальцев, извлекая мелодичный хруст. И примерно то же самое проворачиваю с шеей. А затем широко по-местному так ухмыляюсь:
— Ты сказал, что не будешь выделять меня! Но я не слышала, чтобы кому-то ещё ты говорил «не твоё собачье дело».
— Это потому что, — парирует Джек, — ни одна нормальная неледи не лезет под руку с вопросами к хозяину грёбаной зимы!
У меня даже уши закладывает.
— И не видела, чтобы ты рассуждал о ком-то ещё во всё горло с другими ведьмами, чтобы находил повод, малейший повод, чтобы подойти, заговорить, пошутить на её счёт. Разве в этом заключался уговор?
— Потому что другие… они не такие, как ты! — рявкает — право слово, рявкает! — Джек.
— Это ты не такой, как о тебе говорят, ясно?! — высказываю я именно ту мысль, из-за которой и завелась.
— Что? — выгибает он кустистую бровь. — О чём ты, милая, глупая Изольда?
— Да о том, что ты не похож на злодея из сказок! Ты вообще на злодея не похож! Только делаешь вид, строишь из себя чёрти что! Тролль тебя побери! Рычишь, как животное. Думаешь — это признак того, что ты властный-опасны й-Джек? У тебя ужасно несносный характер. Ты вспыльчивый, грубый, неотёсанный… мужлан! Но не злодей. И не убийца, а некоторые уже начинают волноваться за мою жизнь, когда мы немножко вздорим! Подумать только… Для чего тебе, — выдыхаю я уже тише, осмелившись подойти к нему, — все эти маски? Для чего вести себя так, производить такое впечатление? Ведь ты… — я касаюсь его щеки горячей ладонью, — хороший…
Глаза горят полностью синем огнём, чего я никогда раньше не замечала.
Он молчит, не двигается, сверлит меня казалось бы спокойным, но на самом деле убийтсвенным взглядом.
Воздух становится тяжёлым, каждое дуновение ветра ощущается пущеной в сердце стрелой.
— Я понятия не имею, — наконец, выплёвывает Джек, касаясь пальцами моей руки, водя ими туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда, — с чего ты взяла, что меня можно назвать сколько бы то ни было хорошим. Ты не знаешь меня. А я знаю о тебе достаточно, чтобы говорить так, как мне хочется. Как, впрочем, и со всеми. Забавная неледи, я бы уничтожил тебя, но тогда куда более достойные ведьмы лишатся прелестного зрелища.
— Раз всё так, зачем пришёл сюда? Сам.
— Объявить о задании.
— Обычно ты пользуешься услугами фамильяров, — улыбаюсь я.
И он бросает острый взгляд на Гуню, а затем облизывается нарочито медленно.
— Пришёл, чтобы увидеть кое-кого. И это, — отнимает пальцы от моей руки и проходит мимо, — не ты.
Мне всего-то не понравилось, что у ведьм неправильное представление о нём.
Если Джек такой, каким я видела его с Ёлкой, то… разве ему не обидно?
Но, видимо, нет.
Во всяком случае это уж точно не моё дело.
И правда — облизываю губы — чего только завелась так? Нужно думать о деле, а не о всяких…
Его касания всё ещё чувствуются на коже, я оборачиваюсь и застываю.
Джек целует Гуню так смачно, что мне кажется, что он пытается её съесть… Да ещё и звуки такие издаёт, о небеса! Я отступаю на шаг и едва не падаю.
Только этим, видимо, обстоятельством, заставляю его остановиться и вдохнуть, наконец, воздуха.
Вот же ж… тролль!
— Чего вылупилась, Изольда? — ухмыляется он. — Теперь, дамы, времени нет, поговорим о пятом задании…
Ведьма слегка пошатывается, и я по глазам вижу, что ей не терпится рассказать обо всём своей матери.
Та ведь обзавидуется! Ну, правда! Сам господин зла почтил своим… лягушачьим ртом!
А вообще… если он поступил так, чтобы позлить меня, а ситуация как бы намекает на это, то…
То разве это поведение того-самого-Джека?
Уж не самозванец ли забавляется с нами, часом?
А ещё мне всё-таки очень интересно, нет ли за одиннадцатью испытаниями чего-то ещё?
Жутких, мрачных, таинственных целей, которые можно было бы выбить из главного тролля…
Столько вопросов! И касательно обстановки вокруг, и касательно меня самой. А ответов — совиная глазница.
— Изольда, — гаркает Джек. — Ты где? Опять прячешься?
— Уже здесь, — выдыхаю.
Он, буркнув, всё же выдаёт задание:
— Все знают, что любая уважающая себя ведьма умеет принимать облик животного, который близок ей по сути. Или что-то ещё. В общем, никто не знает, почему ведьмам доступна та или иная живность, но… В кого-то нужно будет превратиться за три часа, чтобы пройти пятое испытание, вот я о чём.
— Как хорошо ты умеешь говорить, — не удерживаюсь я из-за того, что в воздухе ещё вибрирует прошлая ссора.
— Плохо, что ты не умеешь превращаться в… — собирается съязвить он, но замирает вдруг, потому что…
Я парю в воздухе, размахивая бело-серыми крыльями. И… ухаю. Чувствую себя маленькой, вижу всё иначе, внутри будто волнуется магический океан, но в целом… это оказалось так легко и приятно!