И отчего тролль называл меня симпатичной?
Вполне обыкновенная — крепкое, сбитое тело, с округлостями там, где нужно и намёком на талию. Высокий для девицы рост, две золотые косицы, каждая размером с кулак. Голубые глаза, полные губы, маленький рот. Милая на лицо, но коня на скаку остановить вполне себе смогу.
Ну, Он то огромный, в любом случае, ему любая подойдёт.
Впрочем, о чём это я?
Едва касаюсь нежного лепестка декоративной розы в горшке. Красной, как кровь, с уже начинающим вянуть цветком.
И переодеваюсь в тёплое, помня о том, что рядом с ледяным замком должно быть гораздо холоднее, чем у нас. Затем достаю клубок красных ниток и наматываю их на ладонь. Пару нехитрых манипуляций и выходит куколка. А затем и ещё одна.
Этот дом двенадцать месяцев дарил мне тепло, я буду вспоминать о нём со светом в душе и, надеюсь, так же будут вспоминать обо мне.
Захожу в комнату девочек. У них обеих сейчас полуденный сон. Будить не решаюсь, только оставляю каждой по оберегу и целую в лобики.
«У вас обязательно будет хорошая мама… И может быть, ещё сёстры и братья, а потом — добрые, ласковые мужья…»
Ведьме, уходя навсегда, полагается оставлять после себя пророчество. Может быть, кто-то и видит будущее, но я просто желаю всего хорошего. И верю, что сбудется.
Почти ничего с собой не беру, но Бруклия останавливает меня у дверей и протягивает кожаную наплечную сумку, очень удобную.
— Там кое-какая снедь, вяленое мясо, сушёные лепёшки и остального по мелочи, чтобы тебе не было тяжело нести. Деньги.
— Но…
— Знаю-знаю, на магию полагаешься, но возьми. Пригодиться. А мы люди не бедные. А если решишь вернуться — приму тебя снова.
Я обнимаю её крепко и целую в мягкую щёку.
— Спасибо за всё, бабуля.
Она утирает всё же выступившую слезу.
— Иди быстрей, не медли, Изольда! Не выхолаживай дом! Ты ничего не видела!
Смеюсь в ответ точно так же, как и всегда, словно никуда и ненамериваюсь уходить. Но сумка собрана, Сова готова улетать, а на крылечке уже дожидается Иванко.
— Что у вас там происходит, а? — улыбается он. — Никак рассорились?
Он симпатичный парень, единственный блондин на всю деревню, да ещё и голубоглазый — мечта.
Не моя, конечно. Но в общем-то он мне нравится.
— Или собираешься прогуляться снова по лесу?
— Пусть будет, что прогуляться.
— Что это значит?
Я не нахожу нужным ответить, а Совушка летит в сторону того самого места, где меня нашли год назад.
Следы чернобурки уже замело, но небо вновь прояснилось, снег теперь едва припорашивает, словно вносит последние штрихи в картину трескучей, морозной зимы.
Иванко идёт за мной следом. Как вдруг останавливается и произносит угрюмо:
— Уходишь, да? Из деревни. А я так и знал, когда ты появилась.
— Что именно?
— Веет от тебя чем-то странным. Ты как кошка, а она гуляет сама по себе.
Я усмехаюсь, и зеленью на мгновение (по задумке) отливают глаза. Он отступает на шаг, но затем подходит на целых два.
— Будет наглостью, если попрошу у тебя поцелуй?
Приподнимаю бровь, и он подступает ещё ближе.
— Ты просто такая, Изольда… от тебя всего можно ожидать.
А ведь парень неплохо меня изучил за проведённый вместе год. Его стоит за это похвалить. И, возможно, наградить.
Я никогда не отвечала Роберу взаимностью. И не давала повода надеяться. Но я жила в его доме, и он всё же рискнул сделать предложение. Но для чего мне дурить голову хорошему человеку? Абсолютно не моему мужчине. Даже лёгкого касания губ с ним бы я себе не позволила, хоть и не вижу в этом ничего дурного.
А вот Иванко — другое дело.
Ему любопытно, да и мне тоже. И едва ли потом он будет грустить, что это не повториться. По крайней мере, по-плохому. Я всё же не из тех девушек, которым нравится сводить мужчин с ума. Вот уж кто домашние кошки — играются, убивают, но не едят, ведь их кормят дома. Я же, если нападу, сразу откушу голову.
И судя по взгляду Иванко — он это понимает.
И рискует.
Сова кружит над нами и ухает, снегопад снова набирает обороты, дом позади кажется таким чужим, словно я никогда там и не жила…
Иванко обнимает меня за плечи, проводит ладонью по косам, будто бы они главный его интерес. С опаской заглядывает в глаза, словно спрашивает. И неловко касается обветренными губами губ.
Тепло, неловко, странно.
А затем поцелуй становится увереннее и приятнее. По телу прокатывается сладкая волна мурашек, сердце бьётся быстрее, становится трудно дышать…
Интересно, как люди до этого додумались вообще?
И насколько же тогда приятно целовать того, кого любишь?
Он отстраняется с полыхающими щеками, но только затем, чтобы сгрести меня в объятья.
— Может, останешься?
— Нет, меня ждут.
По какой-то причине это звучит зловеще, и Иванко отстраняется.
— Ладно, вообще, я Нюрке собираюсь предложение делать.
Я смеюсь. Вот негодник!
— Чего сразу не сказал?
— Это маленькая шалость, — улыбается он, но тут же становится серьёзнее. — Я запомню этот поцелуй.
Я киваю, и мы, наконец, расходимся. Прощание с маленьким уютным миром искрится под рёбрами. Хочется хлопнуть в ладоши и подпрыгнуть, ведь меня не покидает чувство, что я всё делаю правильно.
Зайдя подальше в лес, вытягиваю руку, чтобы Сова села на рукав.
— Не знаю, считаешься ли ты моим фамильяром, но…
Следуя инструкции Агнии, я вырываю у неё перо (у кошек и собак следовало бы клочок шерсти, а другим животным я не завидую) и произношу:
— Тролль Джек, покровитель магии, господин зла… я, ведьма, принимаю твоё приглашение и желаю отправиться в ледяной замок!
Тут же прокусываю палец и позволяю алой капли упасть на снег.
Надо было ещё своё имя назвать, но так как он его знает, я в последний момент не рискнула.
Что если заклинание из-за этого не…
Поднимается вихрь из снежинок и льда, он подхватывает меня в воздухе так быстро, что я не успеваю и вскрикнуть, только вцепляюсь в сумку и зажмуриваюсь, чтобы не повредить глаза.
… сработает.
Первое, что я замечаю — совсем другое небо над головой, оно будто темнее и глубже. И словно в сказке по нему разлиты огни северного сияния. Зеленоватый, тёмно-синий, фиолетовый отражается на снегу…
И кроме бесконечной снежной пустыни вокруг ничего нет…
А где ледяной замок?
Сова вылетает из сугроба, и я смеюсь. Вполне возможно, что это нервное.
— Возможно, из-за того, что я неподходящая ведьма, заклинание сработало не правильно. И нас просто не донесло.
Она ухает, взмывает ввысь и летит вперёд.
— Хорошо, — усмехаюсь я, — но давай помедленнее!
Я бегу за ней, понятия не имея, указывают ли мне путь или пытаются от меня избавиться. Новая увлекательная история от моего постоянного соавтора Елены Элари — "Я сердце злодея". Я хотела отомстить за свой народ, а стала помощницей злодея, крылатого монстра, в глазах которого словно утонуло по тёмному солнцу. Не поэтому ли от его прикосновений всё обращается в прах? Всё, только не я. Этим и привлекла его внимание, как и даром целительства, что оказался ему так полезен. Мы с ним из разных миров, мы враги и не можем быть вместе… Но изменит ли что-то тайна, которую я узнала о нём и существующей между нами вражде? Изменит ли она что-либо для него самого?
Глава 5. Город троллей
Я пробежала бы кое-что важное, если бы не Сова, начавшая кружить над землёй и сверкающая пламенем в глазах. Её серебряные перья отражают северное сияние, и разноцветные капли будто бы стекают с крыльев на снег.
Отдалённо слышу тихую песенку, слов которой не разобрать. Но голос, певучий и какой-то ехидный, терпкий, дымный определённо мужской.
Но чем больше проникаюсь, тем отчётливее понимаю, что бесконечная снежная пустыня на самом деле гораздо оживлённее, чем кажется.
Усмехаюсь и от радости даже начинаю чувствовать собственные замёрзшие пальцы.
Твёрдая заснеженная корка подсвечиваться изнутри оранжевыми огнями, и если приложить к ней покрасневшее ухо, можно услышать смех.
— Мы что-то нашли, Сова.
Птица ухает и, будто бы только сейчас полностью убедившись, что я поняла её кружения правильно, садится мне на плечо. Задом, так чтобы клюнуть в косицу, резко повернув голову и нагнав на меня жути, заставив сонное сердце разогнаться.
— Мстишь за перо? Но ты ведь знаешь, кто я… Знаешь, что я ищу?
Она тут же отворачивается.
Лукавый фамильяр. Не знаю даже, проводили ли мы классический обряд, подписывали ли договор… Ибо когда я открыла глаза впервые на своей памяти, она была рядом. Странно осознавать, что пернатое существо знает о тебе больше, чем ты сам. Возможно, гораздо больше. И сказать не может. Или не хочет.
— Мелкая… совушка, — выдыхаю я, и она ухает в ответ.
Вот только успеваю заметить, что чем больше я отвожу внимание от звуков и света, тем скорее снег кажется просто снегом. Белым. Холодным. И ничего под собой не скрывающим.
Но нет, здесь точно есть второе дно.
— Погоди-ка… — я пытаюсь пробить ледяную корку локтём, вновь слышу смех и начинаю подозревать, что надо мной издеваются, ведь ничего не выходит, а голоса становятся громче. Мужские, хриплые, зычные.
«И что ты сделаешь, девочка? Вернёшься туда, откуда пришла? А как?»
— Не собираюсь я возвращаться, — шепчу в ответ и на каком-то диком желании увидеть лица тех, с кем говорю, представляю, как снег подо мной становится водой.
Я уже делала так, когда ворот колодца сломался, а вода нужна была срочно. Хотелось сварить суп до прихода Робера.
Вскипятить воду, кинуть в неё крупы, жареного мяса и теста… От воспоминаний об этом урчит в животе. И скрипит снег.
Недолго. Несколько мгновений. Потому что тут же он оборачивается водой, да не простой, а кипящей. И вместе с ней мы летим вниз, в пустоту.
Каким-то образом от страха обжечься я умудряюсь на несколько мгновений задержаться в воздухе (не такая уж и слабая ведьма, а?), а потому всё самое горячее попадает на тела не менее горячих троллей.