— Что?
— Ты ведь тролль, — улыбаюсь хитро и (надеюсь) мило. — Ворчун и зло воплоти.
— Так про меня говорят? — его глаза сверкают синем пламенем.
— Ну, — опускаю я некоторые выражения, что слышала в городе о нём. Когда у кого-то не шло с торговлей, или после болючего падения, или непогоды… В общем, много-много причин, чтобы поминать Джека, боюсь, недобрым словом. — Почти.
— Ты станешь одной из тех, кто оставляет после себя соленые цветы.
— Не помню, чтобы слышала об этом…
— С луны свалилась?
— Нет, из сугроба.
— Что?
— Ничего, — я вновь улыбаюсь, и снова замечаю, что ему такое общение не слишком-то нравится.
Джек приближается ко мне вплотную, хватает за плечи и приподнимает, чтобы наши глаза были на одном уровне. Мне кажется, он подпалит мне ресницы и локон волос, спадающий на лоб. Дышит в лицо морозом и дымом, а затем фыркает так, будто бы что-то искал, и остался неудовлетворён.
Потому что нашёл или не нашёл?
— Хватит, — кривится, — быть… такое.
Я улыбаюсь, когда меня отпускают.
— Хорошо.
— Я сказал, — рычит, — хватит!
— Хорошо.
— Ты издеваешься?
— Так легко тебя с мысли сбить… — поправляю золотые косицы. — Что же там про цветы?
И Джек вдруг хватает меня за руку и тащит куда-то и отталкивает появившегося будто бы из воздуха барана.
— Иди, — приказывает ему, — охранять ворота.
— Да, хозяин…
Но отчего-то, когда я оборачиваюсь, он подмигивает мне.
Странный какой-то.
— Куда мы идём? — перевожу внимание на господина зла, который продолжает тянуть меня за собой.
— Скоро ты захочешь спать. Здесь все спят днём, Изольда. Тебе нужно укрытие. И, так уж и быть, тебя провожу сам, хоть мне и не хочется, Изольда.
Так часто рекут моё имя здесь, что становится не по себе. А с другой стороны даже приятно. Верхнее небо продолжает пропитывать нижнее и радовать меня красками.
— Посмотри, как красиво, — усмехаюсь я. — Вам, троллям, и вправду страшен солнечный свет?
— Это-то ты знаешь, — гаркает он, — а про цветы — нет?
Не успеваю ответить, потому как он, глыба, резко останавливается, и я в него врезаюсь.
— Твёрдый, — выдыхаю, — как камень.
— Это ты про что? — ухмыляется он. — Потому что в любом случае — да. И как тебе хата?
Присматриваюсь, а посреди снега и льда стоит деревянный дом. Самый настоящий, только обледенелый и припорошённый снегом, так что его даже не сразу можно заметить.
— Кое-где раньше жили люди, — улыбается он, — и от них осталось всякое. А теперь идём со мной…
Оборачивается, окидывает меня, потирающую лоб, взглядом и хмыкает:
— Ушиблась?
— Как в стену врезалась…
И он вдруг цокает, словно человеческий мальчишка.
Берёт мою руку в две огромные ладони и тянет на себя, шагая спиной за дом, где я замечаю обледенелый сад — красные ягоды и яблоки поблёскивают под слоем льда. Должно быть, здесь стояла урожайная осень, когда резко, словно гром среди ясного неба, к власти пришла вечная зима.
Кто-то говорит, что она закончится только со смертью тролля.
А кто-то, что никогда не закончится, если его убить, потому как только он один знает, как всех расколдовать.
— Куда смотришь? На этот человеческий бесполезный мусор? — ухмыляется Джек, тыкая пальцем в яблоки. — Я тебе хотел показать другое, Изольда.
И он проходит чуть дальше, смахивает слой снега и показывает мне невероятное.
— Видишь, это солёные цветы.
— Это петрушка и укроп замороженные, — облизываюсь я с полнейшим восторгом. — Ты понимаешь, что это значит? — даже подпрыгиваю, чем будто бы пугаю тролля, по крайней мере, что-то странное мелькает в его глазах.
— Чего значит?
— Будет, чем приправить сову! Вкусный ужин будет!
Глава 10. Мужские дела Джека
И вот я стою рядом с легендарным существом, главным злом во веки веков, наблюдаю за тем, как он пылает жаром и холодом одновременно и… за тем, как выгибает бровь и искренне спрашивает:
— Ты, Изольда, собралась сожрать своего фамильяра?
Облизывает губы с видом таким, будто бы собирается добавить: «Ну, знаешь, это даже для меня слишком!».
А что, я какая-никакая, а все же ведьма.
А нас нельзя недооценивать.
— Поражен и восхищен, — ухмыляется Джек, но как-то неубедительно.
И тут я не выдерживаю и взрываюсь смехом.
— Шутка! Крысу вот она понравилась…
— И ты, — вновь облизывает он губы и вдруг исчезает, чтобы появиться за моей спиной, положить великанские ладони на плечи и слегка сжать, прижавшись торсом к моей спине, — хочешь понравиться мне?
Что же, меховой шубе, наверное, очень тепло, но я чувствую лишь небольшое давление и слабый жар, словно от прогоревшей пару часов назад печи.
А потому опускаюсь на колени и тянусь пальцем к расстелившейся под снегом красоте.
— Вот этот цветок — соленый?
Он шумно то ли вздыхает, то ли фыркает, то ли чихает, то ли делает что-то специфическое троллье.
А потом рычит.
Или то в животе урчит?
Джек опускается на колени рядом со мной. И мне все больше кажется, что он — не тот самый злодей из легенд и басен. Быть может, главный помощник? Или что-то вроде того. Ведь… разве может кто-то столь могущественный быть при этом таким… обычным?
Или пытается таким казаться?
А чего ради?
— Я знаю, что у людей есть легенда о том, что кровь воинов, пришедших вернуть лето, впитавшись в снег со временем становится соленым цветком. Соль есть в вашей крови. Не слышала?
— Нет, — отзываюсь я глухо.
Раньше здесь, должно быть, был огород. Холод сберег петрушку и укроп. И на этом бело-зеленом ковре держится кристальный цветок. У него толстый стебель и четыре лепестка наверху.
Быть может, это все же лёд?
Тру пальцем и решаюсь попробовать. Солено. Не совсем так, как соль, скорее как лед из соленой воды. Но все же, как я и говорила, это отличный способ разнообразить меню и сберечь запасы из сумки.
— А тебя не смущает, что…
— Больше похоже на слёзы, чем на кровь.
— Ты знаешь, — деланно хмурится он, а голос при этом ехидный-ехидный, — это ведь в каком то смысле значит, что ты ешь людей.
Пронзаю его острым взглядом и облизываюсь:
— Как и положено порядочной ведьме!
Он не хохочет, как ожидалось, ведь тролли, по моим наблюдениям, подхватывают и носят на руках любой намек на шутку.
А просто не сводит взгляда с моих губ.
— Ты здесь тоже крысами питаешься?
Почему-то очень легко представить, как Джек всасывает упругий крысиный хвост и ухмыляется, ожидая в ответ девичьего писка.
Он ведёт плечом.
— Да, они водятся кое-где под снегом… Плодятся… как люди. И рыбу, бывает, ловлю.
У меня, должно быть, загораются глаза.
— Так это же прекрасно! Великий Джек останется на ужин? Я приготовлю, а рыба с тебя.
Он выгибает кустистую, огненную бровь.
— Это какая-то уловка, ведьма?
— Взаимовыгодный обмен!
И Джек соглашается со скрипом. Громадный тролль, который наверняка до того не заморачивался с тем, чтобы хотя бы варить или жарить мясо. Неужели думал, что среди сборища ведьм сможет сохранить прежние привычки? Мы по части еды — известные мастерицы. Всё выходит вкусным, иногда — отравленным, но тем не менее.
Он оставляет одну из комнат дома отогреваться от полыхающей жаром сферы огня, зависшей в воздухе.
Нас, словно ретивый белогривый конь, подхватывает снежная буря. Я хватаюсь за Джека, но уже спустя несколько мгновений вновь чувствую под ногами земную твердь.
— Испугалась, малышка?
— Да какая, — улыбаюсь я, почти смутившись, — ещё малышка?
— Для меня очень даже… — бросает тролль, подходя к реке с хрустальной, ледяной водой, в которой то и дело мелькают плывущие в потоке красные рыбины.
Молниеносным движением он хватает одну из них и оборачивается, чтобы одарить меня победным взглядом.
По крайней мере, так это выглядит со стороны.
— А что будет дальше?
— В смысле? Дама хочет, чтобы тролль предсказал ей будущее? Это обычно стоит жизни.
— Как это?
— Ты просишь предсказание. И я говорю: скоро-скоро, дева, покинешь ты белый свет. И съедаю тебя.
— Пожалуй, обойдусь, — на всякий случай отступаю на шаг. — Я не насчёт будущего в общем, ведь не верю в судьбу. Дело скорее в планах. В твоих планах, господин зла.
— Всё так ладно звучит… — он швыряет рыбину мне под ноги, словно бы в гневливом жесте, и отворачивается, чтобы поймать ещё одну. — Вздумала накормить меня, соблазнить и выиграть таким образом? Неужто думаешь, что никто до тебя не пробовал?
С чего бы это? Приподнимаю бровь, даже не зная, как ему ответить. Я ведь просто собиралась спросить, для чего ему ученица, а в итоге…
— А, — ухмыляюсь возникшей в голове догадке, — травма у тебя, да? Ведьмы пристают? Бедняжка…
И, чтобы помочь ему и всё сгладить, подхожу к реке и, скопировав его движения, вытаскиваю рыбину одновременно с ним.
Но.
Моя больше.
Заметив это, он вырывает её у меня из рук и с рёвом бросает в реку. Там же спустя мгновение оказывается и его трофей.
— Ничего, у нас всё ещё есть… — начинаю я, но он ревёт вновь, определённо давая понять, что успокаиваться не собирается.
И наступает на меня.
Приходится торопливо отходит спиной вперёд. Отчего-то страшно развернуться и побежать, будто бы тогда угроза станет настоящей.
И минус одна ведьма!
А что, он не обещал, что честно даст мне поучаствовать во всех одиннадцати испытаниях, какими бы они ни были.
Может скушать лишь потому, что не понравилась ему.
Или наоборот.
Видимо, на той самой первой рыбине я и подскальзываюсь. Падаю на снег, внезапно мягкий и рыхлый, хотя вокруг он заледенелый. Джек наваливается на меня, громадный, страшный, пылающий. Дыхание перехватывает. Он открывает пасть… то есть рот, и орёт:
— Хочешь посоревноваться со мной? Думаешь, что лучше умеешь рыбу ловить? Как ты это сделала?