Однако, если мы подождем, пока новая научная культура придет к идее ТВ, тогда, я верю, насколько отличной ни выглядела бы та «на бумаге», она будет в конечном счете математически сводимой к нашей ТВ – как любой первокурсник способен доказать, что все формулировки уравнений Максвелла описывают в точности одно и то же.
В этом и разница. Ученые начинают со споров, но приходят к согласию, независимо от культуры, к которой принадлежат. На этой конференции присутствуют физики из сотни различных стран. Тысячу лет их предки объясняли любые мыслимые природные явления двадцатью – тридцатью взаимоисключающими способами. И все же сегодня здесь представлены лишь три конкурирующие ТВ. А лет через двадцать, если не раньше, могу ручаться, останется одна.
Паркер, кажется, не удовлетворился ответом, но все же сел.
– Лисбет Уэллер, «Грюн Вайсхайт». Мне кажется, весь ваш подход отражает мужской, западный, упрощенческий, левополушарный образ мыслей, – Уэллер была высокая, строгого вида женщина, в голосе ее звучали искренние огорчение и тревога, – Как вы совмещаете это со своей борьбой африканки против культурного империализма?
Мосала ответила спокойно:
– Я не желаю отказываться от мощнейшего интеллектуального оружия потому лишь, что кто-то приписывает его определенной группе людей: мужчинам, Западу или наоборот. Как я сказала, история науки – это конвергенция к общему пониманию Вселенной; я не хочу быть исключенной из этой конвергенции. Что до «левополушарного» образа мыслей, боюсь, это довольная старая – и упрощенческая – концепция. Лично я пользуюсь всем мозгом.
Послышались громкие аплодисменты сторонников, но они скоро затихли. Атмосфера в зале изменилась, стала более напряженной, поляризованной. Я знал, что Уэллер – активистка «Мистического возрождения», и, хотя большая часть журналистов не сочувствует культам, антинаучное меньшинство еще себя покажет.
– Уильям Савимби, «Протей-информейшн». Вы одобряете конвергенцию идей вне зависимости от исходных культур. Правда ли, что Панафриканский фронт культурного спасения угрожал вам смертью, после того как вы публично объявили, что не считаете себя африканкой?
«Протей» – южноафриканский филиал крупной канадской семейной фирмы; Савимби – плечистый седовласый мужчина – говорил тоном легкого панибратства, словно снимает Мосалу давным-давно.
Мосала явно с трудом поборола гнев. Она вынула из кармана ноутпад, пробежала пальцами по кнопкам.
Не останавливаясь, она сказала:
– Мистер Савимби, если вас так пугает технология вашей профессии, может, вы подберете себе работу полегче? Вот цитата из сообщения «Рейтер»: Стокгольм, десятое декабря две тысячи пятьдесят третьего года. Чтобы найти ее, мне потребовалось пятнадцать секунд.
Она подняла ноутпад и включила запись своего голоса:
– У меня нет обыкновения говорить себе каждое утро: «Я африканка, как это отразится на моей работе?» Я вообще об этом не думаю. Интересно, спрашивал ли кто-нибудь доктора Возняка, как европейское происхождение повлияло на его подход к синтезу полимеров?
На этот раз захлопало большинство собравшихся, но я чувствовал растущее хищное ожидание. Мосала заметно на взводе, и, хотя журналисты в принципе ей сочувствуют, все ждут не дождутся, чтобы она вышла из себя.
– Дженет Уолш, «Новости планеты». Госпожа Мосала, не могли бы вы мне кое-что объяснить. Теория всего, о которой вы столько говорите и которая должна вывести конечное знание о Вселенной… Для меня это звучит изумительно, но мне хотелось бы знать, на чем именно она строится.
Мосала не могла не знать, кто такая Дженет Уолш, однако ответила без всякой враждебности:
– Всякая ТВ есть попытка отыскать более глубокое объяснение тому, что называется общей объединенной теорией поля. Она была закончена в двадцатых и пока выдерживает все экспериментальные проверки. Строго говоря, ООТПи есть ТВ: она дает общее объяснение всем четырем природным силам. Однако теория эта сложна и противоречива – она предусматривает десятимерную Вселенную со множеством труднонаблюдаемых странных свойств. Большинство из нас верит, что за всем этим кроется более простое объяснение, надо лишь его найти.
Уолш сказала:
– Но эта ООТП, которую вы пытаетесь улучшить, – на чем строится она?
– На нескольких более ранних теориях, которые по отдельности объясняли один-два вида взаимодействий. Но, если вы хотите узнать, откуда идут древние теории, мне придется пересказать историю науки за пять тысяч лет. Короткий ответ таков: ТВ будет построена на наблюдениях мира и поиске закономерного в этих наблюдениях.
– Вот как?! – Уолш изобразила счастливое недоверие, – Если так, то мы все – ученые. Мы все пользуемся чувствами, все делаем наблюдения. И все видим закономерности. Всякий раз, выходя в сад и поднимая голову, я вижу закономерность в рисунке облаков, – Она улыбнулась скромной, самоуничижительной улыбкой.
Мосала ответила:
– Это начало. Однако, чтобы перейти от таких наблюдений к науке, надо сделать два серьезных шага. Сознательно ставить опыты, а не просто наблюдать за природой. И проводить количественные наблюдения: измерять и искать закономерность в цифрах.
– Вроде нумерологии?
Мосала спокойно покачала головой:
– Не любую закономерность, не закономерность ради закономерности. Для начала у вас должна быть четкая гипотеза и знание, как ее проверить.
– Вы хотите сказать, используя правильные статистические методы и так далее…
– В точности.
– Положим, мы знаем правильные статистические методы. Считаете ли вы, что вся истина о Вселенной заключена в закономерностях, которые можно вывести, вглядываясь в бесконечные ряды цифр?
Мосала замялась, не зная, что лучше: мучительно объяснять или просто согласиться с таким определением дела своей жизни.
– Более или менее так.
– Все в цифрах? Цифры не лгут?
Мосала потеряла терпение:
– Не лгут.
Уолш сказала:
– Это очень интересно, потому что несколько месяцев назад в одной из праворадикальных европейских сетей проскользнула дерзкая, оскорбительная идея. Я решила, что ее надо как следует – научно! – опровергнуть. Поэтому я купила маленький статистический пакет и попросила его проверить гипотезу, что с две тысячи десятого года некая часть – некая квота – Нобелевских премий по политическим мотивам резервируется для граждан африканского происхождения, – Наступила завороженная тишина, потом по залу прокатилась волна гнева. Уолш подняла ноутпад и продолжала, перекрикивая шум: – Ответ был: с вероятностью девяносто пять процентов… – Человек пять фанатов вскочили и принялись на нее кричать; по обеим сторонам от меня засвистели. Уолш продолжала с изумленным видом, словно не понимала, почему все шумят: – Ответ: с вероятностью девяносто пять процентов так оно и есть.
Еще человек десять заорали. Четверо журналистов рысью выбежали из зала. Уолш продолжала стоять, невинно улыбаясь, и ждала ответа. Марианна Фокс неуверенно двинулась к сцене; Мосала махнула ей рукой – сиди, дескать.
Мосала что-то набирала на своем ноутпаде. Шум и свист постепенно смолкли, все, кроме Уолш, сели.
Тишина не могла длиться более десяти секунд, однако я успел услышать, как колотится мое сердце. Мне хотелось стукнуть кое-кого по башке. Уолш – не расистка, а опытный провокатор. Она разворошила муравейник; будь в зале двести ее орущих, размахивающих плакатами сторонников, они бы не вызвали такого всплеска чувств.
Мосала подняла глаза и ласково улыбнулась.
– Африканский научный ренессанс подробно рассмотрен более чем в тридцати монографиях за последние десять лет. Я охотно сообщу вам названия, если вы не сумели отыскать их сами. Там вы найдете несколько более правдоподобных гипотез, объясняющих рост числа статей, написанных африканскими учеными, индекс цитируемости этих статей, количество выданных патентов… и число нобелевских лауреатов по физике и химии.
Однако в том, что касается вашей области, боюсь, вы совершенно правы. Я не нашла ни одной работы, предлагающей иное объяснение девяностодевятипроцентной вероятности, что с момента учреждения Букеровской премии некоторая квота зарезервирована для вполне определенного, умственного отсталого меньшинства: писак, которым следовало бы оставаться в рекламе.
Зал взорвался смехом. Уолш стояла еще несколько секунд, потом с достоинством села, нераскаянная и непристыженная. Очень может быть, она этого и добивалась: вызвать Мосалу на личный выпад. Безусловно, «Новости планеты» сумеют подать перепалку как победу Уолш: «УЧЕНЫЙ ПЕРЕД ЛИЦОМ ФАКТОВ ОСКОРБЛЯЕТ ИЗВЕСТНУЮ ПИСАТЕЛЬНИЦУ». Однако большинство средств массовой информации сообщит, что Мосала отвечала достаточно сдержанно и не поддалась на провокацию.
Прозвучало еще несколько вопросов – все сплошь безобидные, сугубо научные, и пресс-конференцию объявили законченной. Я прошел на сцену, где меня ждала Карин де Гроот.
В де Гроот безошибочно узнавалась и-женщина – тип не «полуандрогинности», а гораздо более четкий. В то время как у-мужчины и у-женщины сознательно выпячивают известные вторичные признаки, асексуалы же их истребляют, первые и-мужчины и и-женщины исследовали особенности зрительного восприятия и нашли совершенно новые группы параметров, которые позволяют с первого взгляда отличать их от представителей других полов, при том, что они не все на одно лицо.
Карин пожала мне руку и повела в один из гостиничных конференц-залов. Она сказала тихо:
– Побережней с ней, а? Ей сейчас пришлось несладко.
– По-моему, никто бы лучше не справился.
– С Вайолет лучше не ссориться: она бьет редко, но метко. Однако это не значит, что она каменная.
В зале стояли стол и двенадцать стульев, но, кроме Мосалы, никого не было. Я почти ждал увидеть телохранителей, однако при всех своих восторженных обожателях Мосала – не рок-звезда и, что бы ни говорил(а) Кувале, вряд ли нуждается в охране.
Она тепло поздоровалась.
– Извините, что не встретилась с вами раньше, но, боюсь, я не планировала на это времени. После стольких встреч с Сарой Найт я полагала,