ПАФКС? Культы невежества? Вряд ли.
Другие технолибераторы, решившие, что планы Мосалы только вьшграют, если нобелевская лауреатка падет мученицей за идею? Не знающие, что им противостоят антропокосмологи, которые в принципе разделяют их цели, однако, мало того что не считают людей разменными пешками, но и присвоили конкретной научной знаменитости статус создателя Вселенной?
В этом есть ирония: холодная прагматичная фракция технолибераторов оказалась гораздо более фанатичной, чем их квазирелигиозные оппоненты.
Ирония – или непонимание.
Ответ Кувале пришел, пока я был в душе, смывал отмершую кожу и кислый запах, который так и не отошел в больничной ванне.
«Данные, которые вы хотите видеть, нельзя открыть в указанном вами месте. Встретимся по таким-то координатам».
Я взглянул на карту острова. Спорить было не из-за чего.
Я оделся и направился к северным рифам.
Часть третья
20
Там, где не проложены трамвайные пути, перемещаться оказалось проще всего на грузовиках, идущих вглубь острова. Грузовики эти, на огромных шинах, управлялись автоматически и следовали по установленным маршрутам; население пользовалось ими как общественным транспортом, хотя расписание то и дело нарушали, затягивая погрузку и разгрузку, морские фермеры. Кузов каждой машины разделялся поперек дюжиной низеньких барьеров, образующих отсеки, в которые попарно, как скамейки для пассажиров, втискивали упаковочные клети.
Что-то Кувале не видать. Может, едет другой дорогой. Грузовик шел на северо-восток. Кроме меня – пассажиров двадцать. Ужасно хотелось поинтересоваться у соседки: а что, если какому-нибудь фермеру вздумается загрузить кузов так, что для людей на обратном пути места уже не останется? И почему пассажиры не решаются пошарить в ящиках, раздобыть какой-нибудь снеди на халяву? Сомнительная она какая-то, эта всеобщая гармония в Безгосударстве; только вот задавать вопрос, что так и вертелся на языке – «Послушайте, почему же вы не взбеленитесь и не испортите себе жизнь?» – тянуло все меньше.
Ни на секунду не поверю, что так может жить вся планета, только осторожный оптимизм Манро теперь становился понятнее. Живи я тут – стал бы пытаться смести островок с лица земли? Нет. В погоне за призрачным сиюминутным успехом затеял бы обреченный на поражение мятеж? Надеюсь, что нет. Так почему же из какого-то смехотворного самомнения я вообразил себя расчетливее и умнее среднего жителя острова? Сумел я распознать, как шатко благополучие их сообщества, – значит, могут и они. И действуют соответственно. Активное равновесие. Жизнь на волоске. Выживание посредством ухода в себя.
Кузов был закрыт брезентовым навесом, но борта оставались открытыми. По мере приближения к океану местность меняла облик: вот, сверкая в солнечных лучах, точно припорошенные серебристо-серым снежком реки, появились влажные зернистые прожилки кораллов. Энтропия охотно разрушила бы мощные рифы, обратила их в грязь и слякоть, смыла остатки в океан, но ей больше любо другое: поток солнечной энергии питает вгрызающиеся в обломки кораллов бактерии-литофилы, которые цементируют рыхлый известняк в плотную полимер-минеральную массу вокруг побережья. Безупречно четкий биологический процесс, приводимый в действие безукоризненными по форме, точно отлитыми по микроскопическим, с молекулу величиной, лекалам катализаторами-ферментами, – вечная насмешка над индустриальными химическими гигантами девятнадцатого и двадцатого столетий с их технологиями сверхвысоких температур и давлений. Да над самой геологией насмешка! Череда субдукций, миллиарды лет спрессовывающих и метаморфизующих морские осадки в недрах земли, здесь, в Безгосударстве, – всего лишь никому не нужный архаизм, как конвертер Бессемера или агрегат для синтеза аммиака по методу Габера.
Грузовик двигался между двумя широкими потоками раздробленных кораллов. Вдалеке виднелись еще потоки: они расширялись, сливались, торчащие между ними, точно пальцы, рифы утончались и исчезали; и вот вокруг уже больше слякоти, чем твердой земли. Полупереработанные кораллы все грубее, поверхность все каменистее; появляются поблескивающие лужицы воды. Среди белесого известняка тут и там попадаются уцелевшие цветные прожилки – не тусклые обломки городских зданий, нет – яркие, бросающиеся в глаза, красные, оранжевые, зеленые и голубые. Грузовик и так пропах океаном, но вскоре запах стал еще сильнее.
Несколько минут – и пейзаж переменился. Теперь узкую извилистую дамбу окружали затопленные водой обширные банки из живых кораллов. От разноцветья рифов рябило в глазах; живущие на разных видах коралловых полипов водоросли-симбионты вырабатывают целый спектр фотосинтетических пигментов – и даже на расстоянии бросались в глаза морфологические различия в строении минерализованных скелетов каждой колонии: скопления округлых, вроде гальки, остовов; буйные дебри толстых трубковидных отростков; изящные, напоминающие папоротник, веточки. Создатели, безусловно, упражнялись в биоразнообразии: и во имя экологической стабильности, и стремясь во всей красе продемонстрировать биоинженерную виртуозность.
Грузовик остановился, пассажиры выкарабкались наружу, за исключением двоих, тех, что грузили клети с грузового трамвая на станции. Немного помешкав, я двинулся вслед за толпой; мне бы стоило проехать дальше, но не хотелось привлекать внимание.
Грузовик тронулся. Большинство пассажиров привезли с собой маски, ласты и трубки. Туристы или местные? Не знаю. Все они направились прямо к рифам. Я побрел вслед. Остановился, наблюдая, как осторожно они шагают по выступающим из воды островкам кораллов, все дальше от берега. Потом повернулся и пошел на север вдоль берега, оставив попутчиков позади.
Впервые я бросил взгляд в сторону открытого моря: до него еще сотни метров. В гавани – одной из шести пазух гигантской морской звезды – пришвартованы десятки лодчонок. Вспомнился вид с самолета: нечто хрупкое, экзотическое. Так что у меня под ногами? Искусственный остров? Машина, работающая на энергии океана? Морское биоинженерное чудище? Различия сливались, затуманивались, утрачивали смысл.
В гавани я задержался у грузовика; двое рабочих взглянули с любопытством, но не спросили, зачем я тут околачиваюсь. Болтаясь без дела, я чувствовал себя незваным гостем; вокруг, насколько хватало глаз, все таскали клети или сортировали улов. Была тут кое-какая техника, но самая примитивная: ни гигантских кранов, ни транспортировочных лент, подающих продукцию на перерабатывающие установки, – одни электрические вильчатые погрузчики; наверное, рифы слишком непрочны для более громоздких механизмов. Могли бы соорудить в бухте плавучую платформу – она выдержала бы вес крана – только, видимо, никто не счел такие капиталовложения оправданными. А может, фермерам просто так больше нравится.
Кувале по-прежнему не было видно. Отойдя от грузового дока, я побрел ближе к воде. Посылаемые скалой биохимические сигналы не дают бухте зарастать кораллами, а планктон переносит осаждаемые из воды вещества к рифам – там они нужны. Толща голубовато-зеленой воды казалась бездонной. Среди барашков на мягко поплескивающих волнах я, кажется, различил какую-то неестественную пену; везде поднимались на поверхность пузырьки. Воздух из породы, которую я видел – чужими глазами – под Безгосударством, здесь выходил на поверхность.
В море за пределами гавани фермеры вытаскивали лебедкой на борт что-то вроде рыболовной сети – вот-вот лопнет, переполненная добычей. Охватывающие богатый улов желеобразные усики сверкали на солнце. Один из рабочих, потянувшись вверх, длинным шестом коснулся основания «сети», и ее содержимое хлынуло на палубу. Бессильно обвисшие усики дрожали в воздухе. Несколько секунд – и на палубу вывалились последние ошметки, полупрозрачное создание стало почти невидимым. Пришлось глядеть во все глаза, чтобы проследить, как его опускали обратно в океан.
– Знаешь, сколько непираты платят за такого сборщика урожая «Логике океана»? Все его гены напрямую взяты у существующих видов – компания только и сделала, что запатентовала их и преобразовала, – раздался голос Кувале.
Я повернулся.
– Меня можешь не агитировать. Я на твоей стороне – если только согласишься дать четкие ответы на несколько вопросов.
Кувале ответил(а) встревоженным взглядом, но ничего не сказал(а). Я разочарованно развел руками.
– Ну что мне сделать, чтобы заслужить доверие? Как заслужила Сара Найт? Сначала сложить голову за правое дело?
– Мне очень жаль, что тебя заразили. Естественные штаммы – страшная штука. Знаю, случалось болеть.
На Кувале была та же самая черная футболка, что в аэропорту, высверкивающая то тут, то там яркими вспышками. Меня вдруг, в который раз, поразило, как же он(а) молод(а) – едва ли не вдвое младше меня – и как взволнован(а).
– Это не твоя вина, – сказал я, – И я благодарен тебе за спасение.
Даже если спасали меня только ради Мосалы.
Кувале было явно не по себе, словно от незаслуженной похвалы.
Я набрался духу и спросил:
– Ведь это же не твоя вина?
– В общем-то нет.
– В каком смысле? Оружие было твое?
– Нет! – горько проговорил(а) он(а), отводя глаза, – И все же я несу какую-то ответственность за то, что они сделали.
– Почему? Потому что они не работают на биотехнологическую компанию? Потому что они технолибераторы, как ты?
Наши глаза встретились. В точку! Наконец-то я хоть в чем-то добрался до сути.
– Разумеется, они технолибераторы, – нетерпеливо подхватил(а) Кувале, будто говоря: «А разве все остальные – нет?» – Но не поэтому они пытались убить Мосалу.
К нам приближался мужчина с ящиком на плече. Я взглянул в его сторону – и в глазах зарябили красные полосы. Он шагал, полуотвернувшись от нас, другую половину лица закрывала широкополая шляпа, но Очевидец (восстановив скрытое согласно законам симметрии и правилам анатомической экстраполяции) видел достаточно, чтобы отбросить сомнения.