К примеру, микроб, паразитируя в организме льва, вызывает болезнь и, погибая сам, убивает и его. Лев гниет и удобряет почву, на которой вырастает трава. Траву ест буйвол, которого съедает другой лев. И так до бесконечности. Никто никого не побеждает. Так, может, способность к эволюции – это не случайно приобретенное свойство организмов, а изначально заданная программа? И ее цель вовсе не приспособление? Точнее, приспособление – одна из целей и, возможно, второстепенная? А главная цель – просто созидание. Глупо звучит? Созидание ради созидания. Но ведь в мире все устроено по принципу «единства и борьбы противоположностей». Как ни странно, но мне трудно оспаривать Гегеля и Энгельса. И любое развитие в конечном итоге – результат столкновения по-разному заряженных полюсов, какой бы смысл ни вкладывался в это понятие. Эволюция – это механизм созидания, противостоящий механизму умирания и саморазрушения, реализующемуся в каждом конкретном существе. И, собственно говоря, успешность существования и возникновение новых видов – это следствие столкновения присущих всему живому стремления выжить и стремления умереть. Если преобладает первое – вид или выживает или образует жизнеспособный новый, если второе – вид вымирает или, даже видоизменяясь, остается все равно в исторической перспективе нежизнеспособным.
В связи с этим я подумал, что эволюция эволюции рознь.
Если вспомнить, чем занимаются селекционеры и специалисты по генной инженерии, то это очевидные примеры искусственной эволюции. Путем тщательного отбора объектов с заданными свойствами и их скрещивания ученые получают новый вид с ожидаемыми свойствами или признаками. Генная инженерия делает то же самое, но быстрее и путем введения в геном объекта чужеродных генов с известными свойствами. В природе происходит аналогичный процесс. Но он куда как нетороплив и действительно реализуется естественным отбором. Яркий пример – галапагосские зяблики (finches), или зяблики Дарвина, которые в силу различий в питании и изоляции друг от друга отличаются по внешнему виду и форме клюва. Да, это следствие эволюции, но в самом ее примитивном виде, то есть прямо приспособительном. Но, хотя таксономически результаты приспособительной эволюции могут относиться к разным видам или представлять проблему для классификации, в любом случае сходство очевидно. Вы можете поставить в один ряд гризли, барибала, гималайского, белого или бурого медведя, и у вас не возникнет сомнения, что речь идет о близкородственных животных. Поставьте рядом разных представителей рода собачьих – и также увидите, что они родственники. Но как усмотреть родство между курицей и динозавром? А птицы близки по строению к динозаврам больше всех ныне живущих существ.
Я много лет проработал в медицине и выучил одно грустное правило: мутации в генах человека, впрочем, как и животных, ведут к болезни и смерти. Науке неизвестна ни одна мутация, которая улучшила бы выживаемость. Исключение составляют микробы и вирусы, которые, мутируя, научились быстро приспосабливаться к изменениям среды. Но у них, в отличие от остальных живых существ, очень быстрые циклы развития и размножения. Что для человека день, для них, возможно, целая эпоха. С другой стороны, если в основе механизма эволюции лежат спонтанные мутации, так почему первозданные виды не вымерли, а, наоборот, стали родоначальниками новых?
Вот гипотетический пример. Допустим, некому доисторическому животному повезло, и мутация его не убила, а только чуть изменила. Напомню, что эволюция – медленный и постепенный процесс, занимающий десятки, сотни тысяч или миллионы лет, и все начинается с малого. Так вот, в популяции неких существ появилось новое – с каким-нибудь выростом, другого цвета или еще с чем-то, отличающим его от остальных. Какова была бы его судьба? Вероятно, печальной. Если бы его просто не заклевали как «гадкого утенка», то, вероятно, изгнали бы из стаи, обрекая тем самым на гибель. Более того, найти такому мутанту самку или самца не представлялось бы возможным. Кто ж на такого урода позарится? Я немножко утрирую, но – немножко. Современные животные по отношению к «чужакам» так себя и ведут. Впрочем, люди тоже.
А значит, если у мутанта нет партнеров для спаривания, а сам мутировавший ген не доминантен, то есть не способен стойко проявляться в последующих поколениях, то шанс появления в популяции особей с новым признаком приближается к нулю. Кроме того, если помните, для создания устойчивой популяции необходимо некое минимальное количество животных, а не одно или два. Простой вывод. Наша гипотетическая мутация должна была возникнуть одномоментно не у одной особи, а у многих. Другими словами, какой-то внешний или внутренний сигнал запустил в группе организмов каскад генных изменений, который привел в итоге к появлению нового вида или рода существ. И ящерица начала летать!
Глупо рассчитывать, что, беспорядочно прикладывая железочку к железочке, камешек к камешку, стеклышко к стеклышку, можно построить завод, но представления иных о происхождения видов примерно так и выглядят. Однако как завод нельзя построить, не имея плана, так и из примитивных морских беспозвоночных не могли возникнуть рыбы, если бы в них (беспозвоночных) не существовала программа такой возможности. А из первичной «стволовой» клетки-родоначальницы первичного океана не возникли бы насекомые, если бы где-то в ее генах не существовала соответствующая программа. Другими словами, эволюция, породившая буйство жизни – не игра случайных мутаций, а результат включения закодированных в генах программ. Откуда взялись эти программы, не знает никто. Снова хочется начать рассуждать о боге или палеоконтакте, но я это уже делал.
2012
Странные мысли антифеминиста
Милые женщины, пожалуйста, не подумайте, что вам придется услышать нечто вроде исповеди оголтелого мужского шовиниста. Вовсе нет. Даже наоборот. Я с большой любовью отношусь к представительницам слабого пола, не вкладывая в словосочетание «с любовью» никакой пошлый сексуальный подтекст. Секс – это просто секс, важная, нужная и приятная часть физиологии человека. Но не более того. Женщина же – это намного больше и интереснее. Но она во многом чужда мужчине, что, очевидно, и является причиной межполовых разногласий и конфликтов. И я при всей моей приязни отношусь к прекрасным дамам с некоторой долей опаски и настороженности.
Знаете ли вы, генотип ближайшего к человеку примата, шимпанзе, отличается от человеческого только на два процента. У человека 23 пары хромосом, то есть всего 46, из которых две половые. У мужчины – ХУ, а у женщины – ХХ. Другими словами, мы, мужчины и женщины, отличаемся друг от друга на одну хромосому. Одну сорок шестую хромосомного набора. Чуть больше, чем на 2 процента, чуть больше, чем шимпанзе отличается от человека. Я не стану гадать, кто из нас, мужчина или женщина, в большей степени шимпанзе, хотя уверен, что женщины уже знают ответ, а лишь хочу подчеркнуть, что при очевидных анатомических и генетических различиях нам, мужчинам и женщинам, не имеет смысла выяснять, кто умнее, кто главнее и у кого больше прав. Мы, каждый представитель своего пола, сами по себе выполняем свою биологическую функцию, заложенную природой, а не решаем волюнтаристски, кем кому быть.
«Биологическая функция» звучит красиво, но не совсем понятно. Хочется заговорить о чем-то величественном… Но в конечном итоге речь идет о том, что мы только звено пищевой цепи в круговороте жизни, не более того. И наша природная миссия, как и любого другого живого существа, – выжить и оставить после себя потомство.
Роли мужчины и женщины здесь совершенно различны. Мужчина имеет преимущество в тех случаях, когда на первом месте стоит вопрос о выживании рода в конкретный момент времени, а женщина безусловно важнее для того, чтобы род сохранился в поколениях. Нет сомнения, что всем известны библейские имена двух первых людей Адама и Евы (точнее, Хавы), которые можно трактовать как Земля и Дом. Мужчина – добытчик, охотник или воин, но он же изобретатель, творец нового, ниспровергатель основ, обеспечивающий благосостояние. Женщина же – хранительница рода, сохраняющая порядок вещей, оплот стабильности. К сожалению, природа устроила так, что мужчины также – и ее расходный материал, очевидно, поэтому мальчиков рождается больше, чем девочек.
Я пониманию, что реалии современного мира совсем иные, чем в прежние века. Но надеюсь, Россия еще не дошла до уровня феминистского идиотизма, который становится все более значимым в Штатах и Европе. Беда в том, что россияне, не мудрствуя лукаво, обезьянничают и без раздумий перенимают все западное, и вполне вероятно, что нормальный русский мужчина вскоре просто так ручку женщине не поцелует, опасаясь быть обвиненным в сексуальных домогательствах.
Я с пониманием отношусь к классическому феминизму как к движению против дискриминации женщин и первый готов полезть на баррикады, чтобы защитить их гражданские права. Но, к сожалению, движение за права женщин в западном мире переродилось и продолжает далее перерождаться в движение против мужчин, а это несусветная глупость. Я сознательно подчеркиваю, что говорю о западе, то есть о странах, считающих себя авангардом цивилизации, и, особенно, о Штатах, где мужчина должен сто раз подумать, прежде чем что-нибудь сказать женщине, где нормальным считается обговаривать условия совместного ужина и прочая. Даже не понимаю, как у них еще рождаются дети.
С моей точки зрения, современные западные феминистки делятся на три категории. Первая, извините, просто дуры. Они даже не феминистки. Они просто никакие. У них слишком ленивый мозг, и он легко поддается влиянию извне. Как и феминистками, они могли бы стать активистками «зеленых» или каких-нибудь «синих». Вторая категория – инфантильные дамы, застрявшие в развитии в подростковом возрасте. Помните, как пацаны дергают девчонок за волосы, желая привлечь внимание и не умея по-другому выразить свой нормальный мальчишеский интерес к девочке. Так вот, в этой категории феминисток взрослые, но закомплексованные тетеньки, не обладающие способностью нормально реализовать себя как женщины, «борются» против гадов-мужчин. И последняя категория, возможно, самая многочисленная и проблематичная, это женщины с той или иной степенью нарушения сексуальной идентификации.