зоне. Без хлеба долго не повоюешь. Весной партизаны помогли крестьянам посеять. У нас на учете пятнадцать государственных хозяйств, в которых соберут урожай не немцы, а мы, партизаны. Об этом мы уже подумали. Обком партии планирует хозяйственные работы в партизанской зоне так, чтобы хватило крестьянам на посевы для будущей весны, потому что к этому времени придет Красная Армия. Мы не дали немцам вывезти двадцать тысяч тонн зерна, десять тысяч голов скота, много птицы. Население не выплатило оккупантам шестьдесят миллионов марок. В этом тоже наша борьба против фашистов. В наших отрядах работают десятки различных мастерских. У нас есть бани, прачечные. Наши медики помогают тысячам жителей окрестных сел и местечек. Это тоже наша борьба за здоровье людей, война против тифа, вшей, эпидемий…
Слушая Бегму, Строкач подумал об экономическом саботаже украинских селян, о саботаже рабочих на предприятиях. Ведь сколько ни пытались гитлеровцы «раздуть» доменную печь в Запорожье, хотя бы одну, так ничего и не получилось. Рабочие не позволили этого сделать. Это тоже война. И очень большая война. Украина не дала Гитлеру ни стали, ни машин. И в этой борьбе участвуют миллионы советских людей!..
На совещании комсостава соединений генерала Бегмы и Федорова-Ровенского Строкач поставил главную задачу — оседлать Сарненский железнодорожный узел. Полковник Старинов выступил с инструктажем о новой мине. После совещания он еще долго был в окружении минеров.
Когда шли ужинать, Строкач вдруг рассмеялся, вспомнив:
— Только теперь до меня дошло!.. Вручал я медаль невысокому, сухощавому, уже пожилому партизану и сказал ему: «Спасибо вам, товарищ Грицун, за мужество в боях!» А он мне ответил: «Нема за що, пане-товарищу генерал!» Наверное, в кровь у них вошло это «пан». Это хорошо, что у вас много бойцов из местного населения…
— Тысяч пять, — уточнил Федоров.
Комиссар соединения и секретарь обкома партии Лука Кизя подарил Строкачу журнал «Народний месник», который выпускался в пяти экземплярах, напечатанных на машинке. На титульной странице значилось, что это иллюстрированный ежемесячный исторический, литературно-художественный и военно-политический журнал Ровенского подпольного обкома КП(б) Украины и соединения партизанских отрядов Ровенской области. Адрес издания — немецкий тыл, время — май — июнь 1943 года. Журнал вручили с автографом: «Начальнику УШПД, генералу Строкачу Т. А. На память о незабываемых днях личного руководства героической борьбой народных мстителей Украины в тылу врага летом 1943 года. От партизан Ровенской области».
— Спасибо, товарищ Кизя! Это очень дорогой подарок. Наверное, из всех партизанских соединений не только на Украине, айв других республиках только вы издаете еще и литературно-художественный журнал. Читают его люди?
— Зачитывают до дыр, — сказал кто-то из командиров. — Если бы журнал имел такой тираж, как наши газеты…
— Нет полиграфической базы, — ответил комиссар Кизя.
— А сколько у вас газет? — поинтересовался Строкач.
— Две областные газеты — «Червоний прапор» на украинском и на польском языках, — сказал редактор «Червоного прапора» Игнат Бесскромный. — В районах издаются подпольными райкомами партии газеты «Червона зiрка», «Червоний шлях», «Бiльшовицька правда», «Син України», «Кармелюк», «Богунець», «Ворошиловець». Наши газеты распространяются также и в Ровно.
— Гауляйтер Эрих Кох тоже читает нашу газету, — пошутил кто-то из партизан.
— Но без энтузиазма, — добавил комиссар. — Потому что, вступая на пост рейхскомиссара Украины, Кох никогда не думал, что на Ровенщине развернется такая партизанская война против оккупантов.
Группа Строкача выезжала в лагерь к Сабурову. Генерал-майор Бегма пригласил гостей поужинать в отряде имени Чапаева: он находился по дороге к сабуровцам. Строкачу надо было остановиться и в этом отряде, чтобы вручить бойцам и командирам правительственные награды.
Настроение у Строкача было неважное. Он думал о вышедших в рейды соединениях, о тревожных донесениях разведки из района Овруча и Мозыря…
Но вот на опушке раздалась музыка. Прибывших встречали трое. Скрипач, высокий мужчина с интеллигентным лицом, сразу же обратил на себя внимание мастерским исполнением. Играл он свободно, с душой. Скрипке вторил аккордеон. Третьим вплетался в боевую мелодию марша бубен.
— Товарищ командир! — обратился Строкач с улыбкой к командиру отряда Василию Кабанову. — Вы что, наняли оркестр в честь нашего приезда?
— Так это ж наше командование вас встречает, как и положено. Скрипач — комиссар отряда Митрофан Зубашев, аккордеонист — начальник штаба отряда Николай Куницкий, который на днях возглас вит польский отряд, а на бубне «чешет» мой заместитель Петро Масляк, — доложил Кабанов.
— Виноват, — сказал Строкач. — Я не узнал Куницкого. А кто же это ужин готовит, что так приятно пахнет на весь лес?
— Вечерю готовит партизанка Маруся, то есть моя жена, — ответил Кабанов, переступив с ноги на ногу и покусывая кончик черного уса. — Просим гостей к столу! У нас, конечно, всякое бывает, точнее, многого не бывает. Но сейчас есть. Фашисты из партизанского края ничего не смогли взять. Значит, есть у нас…
— А рыбу к столу подаете не толом глушенную? — вдруг спросил Строкач.
— Нет, товарищ генерал! Толом наши ребята глушат эшелоны, а рыбу ловим мирными средствами.
— Смотрите. Фашистов прогоним, а рыба, воды — все это народное богатство, и его надо беречь…
— У нас есть одно хозяйство, — вступил в разговор Бегма, — где старый рыбак держит большущих карпов. Приходится ему угощать рыбой и немцев, и националистов. Ловит рыбу он сам, чтобы вражеское лихое око не увидело пудовых маток. «Для Советской власти, для народа берегу рыб!» — сказал он мне по секрету, узнав, что я депутат Верховного Совета и секретарь обкома партии.
Настроение у Строкача улучшилось. Славные люди — опытный, мудрый Бегма, молчаливый и мужественный Федоров-Ровенский, комиссар-скрипач Зубашев, он же и журналист, поляк Куницкий, который среди дня зашел в немецкий ресторан, разоружил двоих офицеров, сидевших там, и реквизировал у музыкантов аккордеон, так как эта вещь очень нужна и партизанам, а не только немцам…
Когда стемнело, десять всадников направились в лагерь генерала Сабурова. Расстояние — 30 километров. Ночь темна. Лесными тропами конников может провести только опытный разведчик. Вот он и едет впереди.
К Строкачу обратился лейтенант Вася Бобырь:
— А не кажется вам, Тимофей Амвросиевич, что ехать такой тропой ночью — преступление? Плохонькая засада, две-три очереди с автоматов и… все. От наших коней останутся только копыта…
— Ерунда. Это же партизанский край! — ответил Строкач. — Ты же видел, нас даже с музыкой встречают. Слыхал, как партизаны говорили, что к Василию Андреевичу Бегме как депутату Верховного Совета ходят на прием избиратели даже из сел, в которых стоят немецкие гарнизоны?.. Это многое значит, дорогой Вася. Это значит, что местные люди верят в Советскую власть даже во время фашистской оккупации. Это тем более много значит, Вася, так как население здесь жило при Советской власти перед войной всего полтора года…
— Я все слыхал. И кое-что записал в блокнот.
— Молодец, Василий. Веди дневник исправно, как комиссар Руднев.
— Есть. Буду стараться, товарищ генерал!
— Знаете, сколько мы уже проехали партизанскими тропами за прошедшие дни? — вдруг спросил Бобырь несколько минут спустя и сам ответил: — Сто тридцать восемь километров!
— Какая точность! — засмеялся Строкач. — Ты что, Вася, спидометр вмонтировал лошади на шею?
— Зачем спидометр? У меня есть обыкновенная топографическая карта. С детства люблю путешествовать по карте и вычислять расстояния, — задумчиво ответил Бобырь.
— Сто тридцать восемь километров! Это мало. Надо нам только здесь проехать пятьсот! Да потом еще столько на Черниговщине и в Киевской области. А потом, возможно, и в Черном лесе, в Холодном Яре на Кировоградщине. А, Вася?..
В разговорах и в раздумьях время прошло незаметно.
Всадников Тимофея Строкача встретил патруль. Лагерь сабуровцев еще жужжал как улей. Бойцы смотрели кинофильм «Парень из нашего города» и теперь расходились в свои отряды, роты.
Ранее утро. У палатки, в которой ночевали Строкач и Коротченко, стоял шалаш, где расположились другие работники ЦК.
В третьей палатке были писатели Анатолий Шиян и Яков Баш, он же офицер штаба по особым поручениям, и лектор Кузьма Дубина.
Строкач очень доволен такими соседями. В тихие вечерние минуты Баш, Дубина и Шиян пели украинские народные песни. Когда не гремит вблизи, Демьян Сергеевич и Тимофей Амвросиевич просят представителей идеологического фронта спеть «Повiй, вiтре, на Вкраїну» или какую-нибудь запорожскую песню.
Анатолий Шиян часто выступает с лекциями перед партизанами, а кроме этого работает над документальной книгой о партизанах. Есть у него и у лектора Дубины еще и партизанское поручение: написать фашистам письмо в духе письма казаков-запорожцев турецкому султану. Вот они и готовят текст письма «Гітлеру-посіпаці — скаженому собаці». Партизаны будут обсуждать письмо, а потом напечатают отдельной листовкой. Пусть все знают, что советские партизаны не только бьют фашистов оружием, но умеют воевать и шуткой.
Группа генерала Строкача собралась в Сумско-Винницкое соединение, которым командовали Яков Иванович Мельник и Дмитрий Тимофеевич Бурченко, секретарь Винницкого обкома партии. Перед отъездом Строкач позвал старшего лейтенанта Баша, чтобы ознакомиться с добытыми и обработанными документами. Еще и еще раз приходилось убеждаться в важности информационной службы. По возвращении в Москву нужно создать в штабе отдел информации… Начальником этого отдела мог бы стать Яков Васильевич Баш. У него острое писательское зрение, он умеет видеть незаметное на первый взгляд, что потом оказывается очень существенным.
Через несколько часов конников генерала Строкача встретил партизанский патруль. С партизанами были также командир соединения Мельник и комиссар Бурченко.