– Не забуду, – пообещала Настя.
Она постарается. Каждое доброе дело должно быть наказано, это старая истина.
– И все-таки я не поняла, почему с Бруно все так сложно? – спросила она на обратном пути. – Неужели у твоих родителей нет друзей, которые могли бы пожить у вас?
Миша поморщился и хмыкнул:
– Мама так не хочет. Папа говорит, что у нее такой таракан.
– Какой именно?
– Ну, чтобы чужие люди спали в ее постели, мылись в ее ванне, писали в ее унитаз и все такое. Бабушки и дед – свои, родные, а все остальные чужие.
Н-да… Бывает. Впрочем, понять можно. Интересно, о чем думала мама Миши, когда брала в семью щенка? Ей казалось, что отпуска не будет больше никогда, пока жив Бруно? Что их с мужем далеко не юные родители в любой момент окажутся здоровыми, полными сил и по первому свистку готовыми пожить две-три недели с собакой? Или она вообще ни о чем таком не думала, радуясь появлению в их жизни смешного большеглазого комочка? Одна из самых роковых ошибок – верить, что «так будет всегда»…
Это было накануне свадьбы Ромчика и Дуняши. На следующий день Настя Каменская искренне радовалась за молодых и поднимала бокал в честь их бракосочетания, а соседи собирали чемоданы и в последний раз перед отъездом гуляли с Бруно. Улетели они ночью, а в семь утра Настя заступила на вахту, предвкушая, как днем поедет в аэропорт встречать мужа из командировки. Так обидно, что он не смог вместе с ней поздравить Дзюбу и Дуню!
Первая вечерняя и вторая утренняя прогулки прошли легко, за разговорами с Лешей, который рассказывал о поездке, не забывая следить за псом. А вот сегодня вечером Настя гуляла одна, и сердце уходило в пятки, едва в поле зрения появлялся какой-нибудь собачник с питомцем: она судорожно пыталась вспомнить, не о нем ли предупреждали соседи, что нужно быть осторожнее. Бруно – породистый, дорогой, не дай бог что…
Вернувшись домой, Настя долго охала и причитала, посыпая голову пеплом и ругая себя за неосторожно данное обещание помочь соседям. Чистяков терпеливо выслушал поток жалоб и строго произнес:
– Аська, ты сама сто раз повторяла, что развитие возможно только при выходе из зоны комфорта. Вот и выходи, развивайся, коль уж судьба подкинула тебе шанс. И заканчивай ныть, не могу больше это слушать. В конце концов, нас двое, неужели мы с одной-единственной собакой не справимся? Кстати, мне тоже не вредно приобрести новый опыт, чтобы мозги не застаивались.
– Там еще нужно запомнить одного бультерьера и одного беспородного, рыжего такого, которые совсем невоспитанные и очень злобные, на всех бросаются, а хозяева у них какие-то беспечные или сильно пьющие, в общем, они за своими собаками плохо смотрят, и если я их увижу – необходимо сразу переходить на другую сторону или уходить подальше, – простонала Настя. – Блин, Леш, это целая должностная инструкция с кучей пунктов, которые нужно знать назубок и выполнять.
Она собралась добавить еще какую-то жалобу на свою горькую судьбинушку, но встретила насмешливый и неодобрительный взгляд мужа и покорно сказала:
– Все, я заткнулась.
Больше в этот вечер о предстоящих двух неделях «собачьей жизни» они не говорили. Заварили мятный чай, мирно и уютно устроились на диване, болтали о всяких пустяках.
А потом позвонил Дзюба.
– Анастасия Павловна, вам что-нибудь говорит имя Светланы Валентиновны Стекловой?
Конечно, говорит. Еще бы! Но как же давно это было… Словно вообще в другой жизни.
Аппаратные игры
– Что в верхах слышно? Будут его менять?
– Думают. Там свои игры. Премьер новый, всех поменяли, а хрен их знает, что эти новички учудят. Могут такого наворотить, что народ на дыбы встанет и за вилы возьмется, так на этот случай силовики нужны свои, проверенные, прикормленные. Для баланса, так сказать. Но защитников у нынешнего министра пока больше, чем врагов.
– Ясное дело, позиция у него выгодная, так что защитников всегда будет больше. Помочь бы надо, как считаешь?
– Кому помочь-то? Ты ж всю дорогу одним глютеусом на трех стульях ухитряешься сидеть, все никак выбрать не можешь, где угнездиться. Неужто выбрал, наконец?
– Ты знаешь мой принцип: никогда и никому, всегда только себе. Тяжело, конечно, крутиться приходится. Зато выгодно. Есть у меня вариант, который может выстрелить.
– Да? И в кого именно?
– А в кого надо, в того и выстрелит. В этом вся хитрость и состоит. Надо будет – поддержим министра, а надо будет – свалим. И то, и другое – одним и тем же выстрелом.
– Ну, делай, если ты такой продвинутый, крути свою комбинацию. Мои советы тебе зачем?
– Нужна третья сторона. Чтобы, как говорится, «ни да, ни нет, а гораздо сложнее». Поможешь? В долгу не останусь, если выгорит.
– А если не выгорит?
– Тебя не коснется, обещаю.
– А кого коснется? Тебя?
– Вот не хватало еще! Там вообще концов не найдут, если что.
– Ладно, излагай.
– Нужен проверенный человек, которому начальник МУРа не сможет отказать впрямую.
– Из бизнеса или из политики? Или, может, силовик?
– Лучше всего из политики. Силовики – народ ненадежный, мы испокон веку друг с другом то воюем, то братаемся. Нас не поймешь.
– А бизнес чем тебе плох?
– Там бандоты много.
– Да брось! Бандиты в бизнес пришли тридцать лет назад, их там уже не осталось: кто сам помер, кого убили, кого посадили, остальные перекрасились в приличных.
– Людей-то, может, и нет, а ментальность осталась. Правила, образ мысли, способы решать вопросы. С человеком из бизнеса Большаков всегда найдет общий язык, он профи. А с человеком из политики – нет. Мне нужно, чтобы Большакову поставили задачу и он не смог бы торговаться, договариваться, смягчать условия, требовать уступок.
– Ишь как! Запросы у тебя, однако… Мало того, что политик, так еще и чистый, чтоб не ухватить, не укусить, не торговаться. Это будет недешево, знаешь ли.
– Понимаю. Готов соответствовать.
Зарубин
Сергей Кузьмич Зарубин счастливой семейной жизнью похвастаться не мог. Супруга, в девичестве легкая и очаровательная, с годами постепенно подпала под влияние матери, которой после развода с мужем и выхода на пенсию стало совершенно нечем заняться, кроме как соваться во все щели и плотно руководить дочерью и зятем. Периоды мирного затишья чередовались с периодами жесткого прессинга по всему полю, и тогда уж Сергей старался как можно больше времени проводить на службе, приходить домой, по его собственному выражению, «быстренько поспать», принять душ и переодеться.
Сейчас был именно такой период, плохой. Теща начиталась в интернете каких-то ужасов про страшную и очень заразную болезнь, которая пришла из Китая и косит в Европе людей тысячами.
– Ты же в полиции работаешь, что ты молчишь? – грозно вопрошала она зятя. – У вас наверняка уже все досконально знают, а ты нам ничего не говоришь. Какие меры будут принимать? Новые больницы будут строить? Лекарства будут бесплатно выдавать? Я читала, что в Швейцарии уже все повально болеют, а у моей приятельницы сын с семьей как раз туда собрался на отдых, так им что, путевки сдавать? У них и отель оплачен, и билеты куплены. А деньги будут возвращать?
– Перестаньте верить всякой ерунде, – попытался отмахнуться Сергей. – В интернете еще не то напишут.
Но не тут-то было. Теща – человек старой закалки, советской, привыкла, что если в газете написано, значит – правда. И какая разница, что газеты теперь не бумажные? Все равно же это информация официальная, если на всеобщее обозрение выставлена, как можно ей не верить? Если бы неправдой было, кто б разрешил ее обнародовать? Зарубин уже не в первый раз пытался объяснить упрямой женщине, что цензуру давно отменили, говорил про ресурсы и платформы, сайты и блоги, свободу слова и использование интернета в мошеннических целях, но теща ничего не хотела ни слышать, ни понимать. Если текст напечатан, значит, он соответствует действительности.
– Какая же это ерунда, если китайцы в бешеном темпе новые больницы строят, я своими глазами ролик видела. Зачем им строить, если нет угрозы страшной эпидемии?
Ну, положим, ролик этот Сергей тоже видел. Он, конечно, производил сильное впечатление, но видеофейков и всяких хитростей компьютерного монтажа никто пока не отменял. Зарубин видел, но не верил. А даже если и поверил бы, что с того? Вон со свиным гриппом сколько криков было, и с птичьим, и с лихорадкой Эбола, и с атипичной пневмонией, и что в итоге? Никакой катастрофы. И сейчас ничего такого не произойдет.
И вообще, не до глупостей ему. А теща усердно накачивает его жену, чтобы та выпытала у своего благоверного: что говорят наверху? Как все будет? Нужно ли запасаться мылом, консервами и бакалеей, не пора ли начинать закупать в аптеках всеразличные лекарства «от простуды и гриппа», как быть с путевками на европейские курорты.
– Он тебя в грош не ставит, если ничем с тобой не делится, – убеждала она дочь. – Хороший муж давно уже все разузнал бы, при его-то возможностях, и нам сказал. А он молчит, секреты разводит.
Зарубин сильно подозревал, что тещины якобы беспокойство и бесконечные расспросы связаны вовсе не с тем, что она на самом деле боится нового вируса, а с ее неистребимым желанием выяснить у зятя что-то такое, о чем можно, понизив голос, потрепаться с многочисленными подругами. Дескать, вы еще не знаете, а я уже знаю из самых достоверных источников «наверху». Такой способ взращивания и поддержания собственной самооценки. Высокий уровень информированности. Доступ к телу небожителей. Короче, все строго по Карнеги.
Одним словом, обстановка дома сейчас была не самой благоприятной, и когда около десяти вечера позвонил Большаков, сказал, что будет минут через сорок, и попросил дождаться его, Сергей даже обрадовался. С одной стороны, ничем хорошим тут и не пахло, но с другой – можно честно не идти домой хотя бы еще некоторое время.
Начальник МУРа выглядел усталым и злым. Пожимая руку генералу, Зарубин ощутил, какая эта рука холодная. «Только что с улицы, – подумал он. – Пешком шел, что ли? Не по чину вроде как. Решил прогуляться? Тоже странно, по форме положено быть в перчатках. Наверное, на балконе долго стоял. Значит, и вправду злой. Ну, стало быть, сейчас и я получу по самое не балуйся».