Свадьба Машкина не состоялась, жених опомнился и свалил, а через несколько месяцев, когда выяснилось, что возлюбленный Инги склонен распускать руки, та вернулась под отчий кров. И все началось сначала.
Примерно через год нарисовался Валентин, и тут уж силы семьи Гесс оказались брошены на то, чтобы Мария снова не потерпела фиаско. Инга заблаговременно ушла жить к очередному поклоннику, который ей не особенно нравился, но она готова была на любые жертвы, только бы, не дай бог, ничем не помешать обожаемой старшей сестренке. У Валентина собственного отдельного жилья не имелось, снимать квартиру доходы не позволяли, и понятно было с самого начала, что если ему жить с Машкой, то только у Гессов. Маша завлекала и привязывала жениха подарками, а Инга крутилась как белка в колесе, дабы удовлетворить ненасытный аппетит сестры. Она должна. Она – старшая в семье, на ней ответственность, без нее все пойдет наперекосяк. Она – ангел-хранитель.
Любовник, к которому она ушла, чтобы не мешаться под ногами у Машки с ее Валентином, оказался нытиком и самовлюбленным нарциссом, влезшим в шкуру непризнанного гения и требовавшим от Инги бесконечных утешений, заверений, моральной и финансовой поддержки, а также критики в адрес тех, кто его, такого талантливого, не признает. Инга довольно быстро устала от этого нескончаемого театра, однако терпела, сколько могла. Сама для себя постановила ждать, пока Машка не забеременеет.
Но не дождалась. Свадьба состоялась, а беременность не торопилась наступать. И когда Инга Гесс вдруг поняла, что ей не нужен никто, кроме умирающего Игоря Андреевича Выходцева, она решительно прекратила все это никому не нужное, выматывающее притворство и вернулась домой. Мама с Машкой, конечно, не были в восторге, им гораздо больше нравилось, когда Инга раз в неделю забегала на пять минут, приносила деньги и исчезала. Но не выгонять же родную дочь и сестру, которая здесь прописана и всех их содержит!
Инге все надоело. Ей надоело быть старшей и ответственной за всё и всех подряд, в том числе и рядом со своими любовниками. И почему она всегда выбирает каких-то уродцев, порочных невротиков с комплексом неудачника?
Артем был совсем другим. Спокойным, самостоятельным, не нуждающимся в няньке или утешительнице. Человек порядка и установленных им самим правил, он требовал от Инги только одного: безусловного подчинения этим правилам и порядку. Он быстро и уверенно занял позицию старшего в их паре, и Инга вдруг поняла, что может отдохнуть. Расслабиться. Свернуться уютным клубочком и позволить немножко поруководить собой. Ни о чем не заботиться и не принимать никаких решений. Просто делать свою работу. Просто участвовать в поддержании быта наравне с Артемом, который от хозяйственных забот никогда не уклонялся. Послушно ходить на тренировки, это ведь действительно только на пользу. Ну и что, что она его ни капельки не любит? Подумаешь, большое дело. Сердце ее до сих пор занято Выходцевым, а тело – не велика ценность и не такая уж несоразмерная плата за покой, размеренность и достаток. Многие так живут, да вот хоть та же Снежана, жена Фадеева.
Ей нравилось быть подругой Артема, и она готова была за это платить. В чем-то терпела, в чем-то недоговаривала, старалась не злиться. В общем-то, если не Игорь, то ей было уже все равно – кто. А если этот «кто-то» давал возможность облегчить существование Машке и маме и к тому же не возражал против того, что Инга занимается любимым делом, то ей оставалось только радоваться и благодарить судьбу. Тот, который был нарциссически влюблен в собственную гениальность, в крайне резких выражениях осуждал мануальную терапию и заявлял, что «мотаться по всему городу, чтобы мять чужие задницы, недостойно приличного человека». А тот, который посмел ударить, постоянно клянчил деньги. Нет, с Артемом Инге определенно очень повезло. И не нужно лишний раз его дразнить.
Аппаратные игры
– Предложения принес?
– Какие предложения?
– По составу следственной бригады. Давай, подпишу. И сразу в приказ.
– Нет у меня предложений, для чего бригада-то? Что я, один не справлюсь?
– Ох ты какой! Все уже раскрыли, осталось только обвиниловку закончить и в суд передавать? Не морочь мне голову, Николай Остапович. Создаем бригаду и работаем по протоколу, чтобы ни одна мышь не пикнула. Задержанный есть?
– Есть, а как же.
– Допрошен?
– Пока нет, жду, когда опера побольше накопают, чтобы эффективнее прижать.
– Слушай, Николай Остапович, не мне тебя учить, но насчет суток-то не забывай, а? У нас за последний месяц два судебных отказа в арестах из-за того, что следствие чего-то там нарушило, в том числе и сроки, прокуратура уже зубы показывает. И журналистам нужно что-то сказать, мне пресс-служба плешь проела.
– Журналисты-то с какого боку прилепились? Труп Чекчурина несвежий, они про него должны давно забыть. Темните вы что-то, господин генерал.
– А ты вот это почитай! Почитай-почитай, мне от пресс-секретаря сегодня с утра принесли с сопроводительной записочкой. В январе во всех СМИ прошло: «Убит сын депутата Госдумы Чекчурина», пару дней пошумели, потом вроде поутихло, а вчера вот такое появилось: «Обнаружено тело женщины, ранее судимой за нарушение Правил дорожного движения, повлекшее смерть потерпевшего. Ранее сообщалось, что меньше месяца назад в Москве убит сын депутата Госдумы, также признанный судом виновным в ДТП с тяжкими последствиями». А завтра знаешь что напишут? Журналисты – они ребята ушлые, молчать не станут, им только кинь кость – они тебе весь скелет мамонта на нее нарастят. И ведь сообразил же кто-то, будь он неладен… Мы-то понадеялись, что время прошло, никто и не вспомнит, ан нет.
– Ну пусть пресс-секретарь и отдувается, ей за это деньги платят. Сама не маленькая. А если не может – выгоняй ее к чертовой матери и бери кого потолковее. Юра, мы с тобой друг друга сто лет знаем, чего ты выделываешься? Говори, что нужно, и я пошел трудиться, у меня люди вызваны.
– Мне нужна следственная бригада и заявление для прессы. Бери бумагу и пиши прямо здесь, при мне. Отец потерпевшего, Чекчурин этот, постоянно Колтакова из Юго-Западного округа насиловал, пока там следствие вели. А как после второго трупа дело нам передали, он на меня насел. И сам лично, и через свои связи, а связи у него наверху – о таких только мечтать можно. Думаешь, мне заняться больше нечем, только его вопли выслушивать и перед его влиятельными знакомыми оправдываться? Нет результата – пусть хоть бригада будет, больше людей – больше бумажек. И закрыть надо хоть кого-нибудь. Обязательно. И чем скорее – тем лучше.
– Это да… Ладно, бумажки я тебе сам нарисую, сколько захочешь. Мало не будет, обещаю. Бригаду? Ладно. Давай этих, новеньких, как их там…
– Щурову и Ракицкого?
– Во-во, в самый раз будет. Чего ты так смотришь? Что не так?
– Да ты с ума сошел, Коля?! Они в следствии без году неделя, они даже в округе ни дня не работали, их сразу в городской комитет пропихнули.
– И тебя не спросили? Да неужто?
– Вот представь себе. Приказали назначить на должности.
– Да ладно, прямо уж и приказали… Попросили – это я могу понять. И отказать ты не смог, это я тоже понимаю. Так что мне-то не втирай. Хочешь бригаду? Будет тебе бригада, но мне не нужно, чтобы инициативные умники под ногами мешались, мне нужны тупые и неопытные исполнители, которые будут делать то, что я скажу. А уж я скажу как надо, можешь не сомневаться.
– И как надо? Что пресс-служба должна отвечать журналистам, если они начнут связывать второе убийство с первым?
– Значит, слушай сюда, Юра: убийство Леонида Чекчурина совершено в связи с политической и деловой активностью его отца в целях запугивания или личной мести, то есть это преступление совершено именно против депутата, а не против его сына. Не хочешь самого депутата с его бизнесом впутывать – жена тоже сойдет, она в областной администрации землеотводом командует. Второе же убийство совершено в целях маскировки истинных мотивов первого, чтобы заморочить голову следствию. Майстренко – случайная жертва, выбранная наугад из числа тех, кто имеет биографию, сходную с биографией младшего Чекчурина. Ну, пусть они там сами сформулируют, как надо для пресс-релиза, общую идею я тебе озвучил.
– Это твоя позиция?
– Это официальная позиция следствия. На сегодняшний день, разумеется.
– Официальная, значит… А твоя лично? Ты сам-то что думаешь?
– Да какая разница, что я думаю? Ты – начальник, тебе должно быть важно, как я работаю, а не что думаю. Результат важен, статистика, отчет, доклад наверх. Следствие – суд – приговор – прокурорские не цепляются. И чтобы терпилы мозг не выклевывали. А все прочее оставь за бортом.
Матвей
Еще два часа назад вчерашнее задержание, долгий разговор с оперативниками и ночь, проведенная в камере, казались Матвею Очеретину потрясающим приключением, в котором он, само собой, видел себя героем, борющимся за справедливость и проявляющим стойкость и несгибаемость перед лицом врага.
В четырехместной камере обитателей оказалось всего трое, и Матвей, наслушавшийся из разных источников про переполненные «хаты» и ужасающие условия содержания, был приятно удивлен тем, что на самом деле все не так уж кошмарно и вполне переносимо.
Червячок сомнения, однако, подкусывал его изнутри, и никак не уходили из памяти слова того высокого темноволосого опера. Неужели кто-то из ребят имеет отношение к тем убийствам? Или не кто-то один, а все четверо? И Матвея они в скором времени планировали сделать пятым, просто пока присматриваются к нему, принюхиваются, проверяют.
Да нет же! Не может такого быть!
Или может?
Червячка Матвей, впрочем, довольно успешно придавил каблуком ощущения собственной значимости, когда нашел среди двоих сокамерников свободные уши. Его рассуждения о продажности правосудия и вообще об отсутствии справедливости в стране вызвали поначалу некоторый интерес, но он довольно быстро увял, и «собратья по задержанию» переключились на то, что интересовало их в первую очередь: у кого какие перспективы оказаться либо на воле, либо в следственном изоляторе, кого когда повезут в суд, у кого какой следак да кто из конвойных лютует и злобствует, а с кем есть маза договориться. Про адвокатов тоже базарили, но тут Матвей уже не слушал, он изначально решил, что адвокат ему не нужен. Для чего? Он ведь ни в чем не виноват, не сделал ровным счетом ничего противозаконного. На приглашенного адвоката у него денег все равно нет, а про адвокатов по назначению он от Бориса и Ильи такого наслушался, что «спасибо-не-надо», эти деятели зачастую работают в одной связке со следствием и дают своим подзащитным такие советы, какие следаку надо, чтобы дело побыстрее закрыть. Ну а с другой-то стороны, чего ждать от человека, который вынужден делать свою работу за государственные жалкие копейки?