– И что? Тебе-то какая разница? Думаешь, если бы у тебя роль была со словами, Юрка нам больше информации дал бы?
– Ну… это… – Есаков неожиданно замялся. – Ты бы нас познакомил по-нормальному, посидели бы, потрындели, он бы меня запомнил.
– И дальше что?
– И я смог бы потом обращаться к нему за инфой, если надо будет.
– Ах вот ты о чем! – рассмеялся Колюбаев, сделав вид, будто до него только сейчас дошло. – И не мечтай, Женёк. В нашем деле информация – это главное оружие, самое главное, за нее все держатся как за самое дорогое и дерутся не на жизнь, а на смерть. Чтобы иметь возможность получать инфу за просто так, нужно долго и упорно трудиться, понял? Связи налаживать, с людьми дружить, одолжения им делать, услуги оказывать. На это годы уходят. И деньги уходят, и силы. А ты хочешь без всяких усилий отхватить чужой кусок. Что, привык за батиной спиной прятаться и его погонами себе карьеру делать? Если Юрка что-то и сказал, то сказал мне, лично мне, а не нам с тобой. Ты тут вообще не при делах. Мог и ничего не сказать, имеет полное право, если без официального запроса. Он информацией поделился исключительно из хорошего отношения ко мне. Но я-то над этими хорошими отношениями работал не покладая рук, поэтому сейчас имею с них какие-то дивиденды. А ты пока еще ничего никуда не вложил. Соответственно, и иметь ничего не будешь. Я доходчиво объяснил?
– Сволочь ты, – угрюмо проворчал Женя.
– Ага, давай, звони бате, жалуйся на меня. Ты ж сам, небось, ничего не можешь, за тебя все вопросы отец решает, даже на Петровку тебя пропихнул, дал тебе возможность помелькать перед нужными глазами, так ты и с этим не справляешься.
– Познакомил бы меня – другое дело…
Дмитрий вздохнул. Вправлять мозги этому недоумку – только силы тратить. С другой стороны, дорога до резиденции Фадеева долгая, можно и посотрясать воздух.
– Жень, вот скажи честно: я тебе велел молчать? Велел сидеть тихо и не высовываться? Нет, не велел. Тебе кто мешал задать вопрос Юрке? Любой вопрос, только умный. Тебе кто мешал что-то уточнить? Никто не мешал. Но ты сидел как воды в рот набрал. Может, ты ждал, что к тебе специально обратятся, мол, уважаемый господин Есаков, каково ваше мнение по данному вопросу?
– Не ждал я ничего…
– А поблагодарить Юрку как следует, от души, искренне тебе кто-то мешал? Тебе рот затыкали? С Зарубиным собачиться насчет Вишнякова у тебя дурости и наглости хватило, пасть так раззявил, что не заткнуть, а сейчас что? Конечно, я понимаю, нахрапом всегда проще, а быть умным и вежливым – это ж стараться надо, напрягаться. Там, где нахрапом не прокатывает, ты уже и не можешь ничего.
Есаков сердито молчал, жевал свой пирожок. Дмитрий выдержал паузу, потом примирительно сказал:
– И не вздумай на меня обижаться. Поработаешь еще годик-другой и сам все поймешь. Станешь таким же. Если не сбежишь в более спокойное местечко. А пока не сиди без дела, покопайся в интернете, посмотри, что там есть на этого Фадеева Виталия Аркадьевича и на его молодую красивую жену. От соплежуйства пользы все одно не будет.
Кажется, обошлось. Колюбаев наезжал на Женю чуть больше, чем требовала ситуация, потому что очень не хотел, чтобы молоденький старлей заговорил об оплошности самого капитана. Во время утреннего совещания у Зарубина именно капитан Колюбаев обратил внимание на фамилию Тремасова, сказал, что у него с женой Чекчурина серьезный конфликт, и тем самым дал основания думать, что у оперативников появилась существенная зацепка. Исходя из этой информации все получили сегодняшние задания. Но вдруг оказалось, что информация-то непроверенная и врагом мадам Горожановой является вовсе не Роберт Тремасов, а его конкурент Виталий Фадеев. И если замаячила надежда, что Тремасова можно через фирму «Сталк-Модем» каким-нибудь кривым боком связать с задержанным Матвеем Очеретиным, то с Фадеевым это может и не получиться. Конечно, Юрка вспомнил, что фамилия Очеретина промелькнула где-то рядом с именем Фадеева, и есть неплохой шанс потянуть за этот кончик и вытащить приз, но картинка получится не особо привлекательная. В первом варианте Дмитрий Колюбаев сам что-то напутал, принял желаемое за действительное, использовал ненадежную информацию, в которой сам не разобрался, в результате чего вся команда впустую потратила бесценные часы работы, копая не в том направлении. Во втором же варианте капитан Колюбаев, преследуя собственные карьерные либо корыстные интересы, умышленно дезориентировал коллег, направил их внимание на заведомо бесперспективную версию, чтобы самому действовать без помех, раздобыть то, что срочно требуется начальству и следствию, гордо взойти на пьедестал и со скромной улыбкой принимать похвалы и поощрения. Н-да… Как-то это все не очень…
В общем-то, ничего сверхъестественного не произошло, в оперативной работе такое случается сплошь и рядом, и информация не подтверждается, и ниточки рвутся, и версии рассыпаются. Это обычные рабочие будни. Однако ж… Очень не хотелось Дмитрию Колюбаеву выставить себя человеком, который «прогнал лажу». Он давно уже выпестовал для себя образ умного и знающего опера, который лишнего не сболтнет, но если уж скажет, то в самое яблочко. С коллегами разговаривал полузагадками, соблюдая чуть снисходительную интонацию и удерживая на красивом смуглом лице сдержанную полуулыбку, носил очки в элегантной тонкой оправе со стеклами «хамелеон», придававшими его взгляду некоторую таинственность, хотя близорукость была настолько маленькой, что вполне можно обходиться и без диоптрий. Образ работал эффективнее, чем реальные знания и умения, и позволял чувствовать себя пусть не на голову, но хотя бы на полголовы выше окружающих. Было бы крайне неприятно, если бы Женя Есаков начал подкалывать старшего товарища за сегодняшний косяк. И уж совсем плохо выйдет, если Женька увидит в случившемся не косяк, не случайную ошибку, а умысел. Может, и промолчит, но уж папане своему «внебрачному» наверняка донесет, стукачок мелкий, а там и до начальников Дмитрия быстренько дойдет. Поэтому Женю следовало отвлечь на какие-нибудь обидки, а потом загрузить работой, чтобы лишние мысли в голову не пролезли.
Запах начинки от пирожков заполнил весь салон. Колюбаев наполовину опустил оконное стекло, чтобы проветрить. Он любил чистоту и порядок.
Вишняков
Полковник Зарубин велел Сташису самому распределить фронт работ по семье депутата Чекчурина. И Виктор ужасно обрадовался, когда Антон сказал:
– Хомич уже работал по Чекчурину, его знают и депутат, и его жена, так что он и один справится с Горожановой. А мы с Вишняковым покрутимся у Чекчурина по месту жительства.
Хомич кивнул с довольным видом. Виктор подумал, что этот майор с Юго-Запада, наверное, вообще не любит работать в паре. Одному свободнее, можно усвистать «в поле» и спокойно заниматься собственными делами. А дел у майора Хомича, по всему видать, ой как немало!
Мест жительства у депутата было два: квартира в Москве и дом за городом. Чекчурин с дражайшей супругой предпочитали проживать в доме, квартиру же отдали в распоряжение Леонида, сына от первого брака.
– Что мы искать-то должны? – спросил Виктор, усевшись на пассажирское сиденье в машине Сташиса. – Ты мне хотя бы задачу обрисуй, чтобы я понимал.
– А ты чего-то не понимаешь?
– Да вообще ничего, если честно. Вчера меня отправили сначала к родителям Масленкова, потом к его бывшей подружке, и вроде мне идея была понятна, я думал, сегодня меня к Гурновой отправят, ну, к той, которую младший Чекчурин сбил. В этом хоть логика была. А теперь играем музыку назад, что ли?
– Не назад, а сбоку, – усмехнулся Антон. – Ты вчера нам Очеретина притащил, а он входит в состав одной хитрой группы, которая вполне может оказаться причастной к трупам с записками. Так что спасибо тебе большое, но основную музыку сегодня играют Зарубин и Ромка Дзюба. А мы с тобой и Хомич – так, на подпевках. Нам нужно и Очеретина в камере подержать, пока мы с группой не разберемся, и информацию о записках прикрыть так, чтобы она в суде не прозвучала. Ты ж знаешь, сколько журналистов и всяких блогеров по судам шастают, жареное вынюхивают, а у нас жесткое указание сверху: не допустить распространения информации, которая может вызвать панику у населения. Чтобы никто и заикнуться не мог насчет того, что по Москве разгуливает маньяк и отвинчивает головы тем, кто когда-то был виновен в ДТП с тяжкими последствиями. Поэтому наша задача изо всех сил делать вид, что Очеретин хотел убить конкретно Леонида Чекчурина, а Майстренко он нам подсунул просто за компанию, для отмазки, чтобы мы начали искать маньяка, а не раскрывать заказное убийство. Ну, помнишь, наверное, у Честертона: «Где легче всего спрятать лист? – В лесу. – Где легче всего спрятать тело? – На поле битвы».
– Не, не помню. В смысле – не знаю, – честно признался Виктор. – А он кто?
– Писатель. Так вот, отвечает за всю эту шнягу в первую очередь следак, конкретно – Барибан Николай Остапович, и он велел нам быстро-быстро насобирать ему материал, с помощью которого он сделает вышеозначенный вид и выбьет у суда решение о продлении срока задержания, чтобы мы могли еще какое-то время спокойно работать.
– То есть то, что мы сейчас будем делать, это чистая туфта? – на всякий случай уточнил Вишняков. – Мы не убийцу ищем, а поддержку для штанов?
Разочарованию его не было предела. Он так радовался, что сегодня сможет работать вместе с подполковником Сташисом, который сам сказал, что верит в лейтенанта Вишнякова! И вдруг выяснилось, что Антон взял его на какое-то совсем уж сомнительное задание, которое совершенно точно не приведет к раскрытию.
– Именно так. Потому что когда штаны спадают на ходу, бежать за убийцей очень неудобно.
Ну да, тоже верно, вообще-то…
– Антон, а у вас на Петровке всегда так?
– Как – так?
– Ну, с подвывертами всякими. У нас на «земле» с убоями как-то попроще бывает. Мне самому пока не пришлось, Майстренко – мой первый труп, но парни ничего такого не рассказывали, чтоб следаку гнать одно, начальникам другое, прессе третье, а на самом деле вообще все четвертое.