– Сергей Кузьмич? – произнесла она строгим голосом. – Это Каменская Анастасия Павловна беспокоит, если вы меня помните.
В трубке повисла пауза, и больше всего на свете Настя боялась, что Сережа сейчас начнет громко ржать. Он такой, он может. Балагур и весельчак.
Зарубин откашлялся.
– Да, – ответил он обычным голосом, без всякого хихиканья. – Конечно, я вас помню, Анастасия Павловна. Что случилось?
– Вы вчера беседовали с Гиндиным из ВНИИ.
– Да, и что?
– Понимаете, он дал вам материалы, а у моих коллег из «убойного» потерпевший, который в этих материалах фигурирует. Вы не могли бы поделиться с ними?
– Как фамилия?
– Чья? – растерялась Настя.
– Потерпевшего.
– А-а… Литвинович. Олег.
– Сейчас проверю.
Зарубин чем-то шелестел и пощелкивал, но Настя сильно сомневалась, что он действительно ищет что-то среди документов или в компьютере. Сергей прекрасно знал все, что нужно было знать.
– Да, есть такой, – наконец сказал он. – Тут целый отдельный файл на него, четырнадцать страниц.
– Вы не могли бы…
– Я сам с ними свяжусь, – отрезал Зарубин и отключился.
Коридор постепенно пустел, приглашенные на поминальную трапезу не спеша двигались в сторону столовой.
– Вопрос решился, – объявила Настя. – Через несколько минут мои коллеги все получат, Сергей Кузьмич с ними свяжется и передаст. Спасибо вам огромное! Вы даже не представляете, какую бесценную помощь оказали!
Она по очереди обвела глазами четверых мужчин, стараясь вложить в этот взгляд как можно больше искренней признательности.
– Анастасия, – заговорил Борис Димура, – можно мы к вам обратимся через некоторое время, когда… когда все уже закончится и убийство раскроют? Нам будут нужны самые общие сведения об Олеге, вернее, о его смерти. Для исследования.
– Для полноты картины, так сказать, – вставил Коля Абросимов.
– Обратиться, конечно, вы можете, но чем я могу быть вам полезной? Я же не участвую в расследовании, я давно в отставке, сама ничего не знаю.
– Но вы можете спросить у того, кто вам звонил, например, – нимало не смущаясь, заметил Абросимов. – Он же к вам обратился за помощью, вы ему организовали материалы, значит, и ответную услугу должен оказать. Информационный бартер.
– А, в этом смысле… – Настя улыбнулась. – Конечно. Вот моя визитка, звоните.
Она протянула Димуре одну из нескольких визитных карточек, оставшихся в сумке. «Надо будет новые заказать, – подумала она. – Но это не сейчас, а ближе к концу года, когда придет время возвращаться на работу».
– Кофе и сигарету, иначе я немедленно скончаюсь прямо на тротуаре, – заявила Настя Каменская, когда они с Вишняковым вышли на улицу.
Уже стемнело, сыпал мелкий противный снежок, больше смахивающий на мокрую крупу, чем на полноценные зимние осадки. Почти бегом они домчались до заветного окошка «Кофе с собой», ухватили свои картонные стаканчики и снова забрались в Настину машину, только на этот раз уселись впереди. Настя сделала большой глоток горячего напитка, прикурила сигарету и с наслаждением затянулась.
– Что скажешь? – спросила она Виктора.
Тот задумчиво рассматривал логотип на стаканчике, не торопясь отвечать.
– Да фиг его знает… – протянул он наконец. – Тот, который последним подошел, в принципе годится, но у него движения какие-то скованные. Я смотрел со стороны, когда он к вам шел по коридору. Не могу объяснить… Вроде травма какая-то, что ли.
Черная перчатка на левой руке. Ну конечно!
– Похоже, он инвалид, – сказала Настя. – У него, кажется, протез руки.
– А-а, вон чего! Ну, тогда не он. Конечно, инвалиды бывают очень подготовленные, спортом занимаются, даже ампутанты, но нужно много времени, чтобы приспособиться. А этот ходит так, что сразу видно: он пока еще телом плохо владеет.
– Хорошо, одного отметаем. А остальные?
– Гиндин – точно нет, он сутулый, хилый совсем, шаг неровный, как будто по кочкам подпрыгивает. У того, кто хотя бы год подготовкой занимался, такой походки и осанки не бывает.
– Отлично. Дальше?
– А чего дальше? – Виктор пожал плечами. – Лазаренко вы сами видели, у него жир из всех щелей лезет, а плечи узкие и бицепсы тонкие, там мускулов вообще нет ни грамма. Этот даже кошке шею не свернет, не то что человеку.
– Еще минус один. А Димура?
– Ну… – Виктор снова помолчал. – Так-то он ничего, ладный. Но у него стекла в очках очень толстые. Значит, зрение совсем плохое.
– Разве? – удивилась Настя. – А мне показалось, стекла обычные, как у всех.
– Да нет, я не про те очки говорю, в которых он ходит, а про те, в которых он доклад читал.
– Не поняла…
– Так он же очки поменял, когда вышел на трибуну. Вы не видели, что ли?
– Нет. Отвлеклась, наверное.
Она действительно отвлеклась, рассматривая ученых, занявших первый ряд, и вспоминая, кого как зовут. С некоторыми ее при случае знакомил отчим, занимавшийся преподаванием в Академии, с другими она сталкивалась, когда работала над диссертацией.
– И что, не заметили, что на трибуне он был не в тех очках, в которых с вами разговаривал?
– Увы, – Настя развела руками, – не обратила внимания. А ты молодец, детали видишь. Дьявол, как известно, кроется именно в деталях. Получается, эти четверо у вас выпали. Больному легче.
– Уверены?
– Я ведь свою часть работы тоже выполнила, – улыбнулась Настя. – На твой звонок они отреагировали правильно, как только услышали фамилию Литвиновича. Про статью рассказали, потом сообразили, что в рабочих материалах информации еще больше. Они ведь знали, что в материалах есть все интересующие нас имена, но скрывать не стали. В статье, где описан Литвинович, ни Чекчурина, ни Майстренко нет, и если бы ученики Стекловой ограничились только этой одной статьей, а про остальное умолчали, можно было бы еще что-то подозревать. Но в материалах есть все трое потерпевших, а наши молодые ученые с легкостью выразили готовность их предоставить. Поступили бы они так, если бы были причастны ко всей серии?
Виктор задумался. Надолго.
– Наверное, они и про Литвиновича бы не сказали, – полувопросительно протянул он наконец.
– Вот и я о том же. Они и про Матвея рассказывали, когда ты отошел. В общем, на мой взгляд, ученики Стекловой чисты, аки ангелы. Ну что, разъезжаемся?
– Ага. До свидания.
Машина Вишнякова стояла метрах в пятидесяти дальше вдоль улицы, и Настя смотрела вслед молодому лейтенанту, пока он не открыл водительскую дверь и не скрылся в салоне. Она оплатила парковку, завела двигатель, выехала на полосу движения. Проезжая мимо автомобиля Виктора, повернула голову: парень сидел, уткнувшись в телефон, набирал сообщение кому-то. «Славный мальчик, – подумала Настя с неожиданной теплотой. – Медлительный, конечно, но есть в нем что-то… даже не знаю, что именно. Антону он нравится. Но все-таки Сережа Зарубин рискует. Мало ли что нам с Антоном показалось, человека даже за годы невозможно узнать до конца, а тут всего несколько дней прошло».
Колюбаев
Смешной пацан этот Женька Есаков! Ну чего ему дался Витек? Обычный летеха, ничем не выдающийся, туповатый, тормозной. Какой от него может быть вред? Так нет ведь, прицепился, каждый шаг будто под микроскопом разглядывает, так и высматривает, где бы нагадить Вишнякову. После утреннего совещания все мозги Дмитрию пропилил своими подозрениями, дескать, Вишняков наверняка и есть тот, кто слил информацию блогеру, а может, и еще куда. Колюбаев в это не верил. А вот в то, что дыру в защите провертел именно Женя Есаков, поверил бы охотно.
Для группы «Самооборона для женщин» арендовалось помещение в одном из зданий обойной фабрики. То ли фабрика сократила производство, то ли урезала штатное расписание, но когда Колюбаев прошел через проходную во внутренний двор, то обнаружил несколько скромных вывесок, и ни одна из них никак не ассоциировалась с производством обоев. Даже «Музыкальный центр» наличествовал. Похоже, фабрика зарабатывала не только на обоях, но и на эксплуатации свободных помещений.
Из информации на сайте следовало, что ИП «Дирей-Защита» проводит занятия отдельно для девочек-подростков и для взрослых женщин, причем эти последние разделены на две группы: начинающих и подготовленных. Предприятие, судя по всему, было семейным, ибо все три тренера, чьи фотографии красовались на сайте, носили одну и ту же фамилию – Дирей. Мужчина, женщина и девушка. «Наверное, родители и дочка, – подумал Колюбаев. – Или супруги и младшая сестра мужа».
Толкнув ведущую со двора дверь, Дмитрий оказался в крошечном предбаннике, откуда, на первый взгляд, существовал только один путь: вверх по лестнице. Однако, приблизившись к первой ступеньке, он увидел, что влево уходит длинный коридор, и, потянув носом, уловил знакомый запах спортивной раздевалки. Пот. Так всегда пахло в школе, в той комнатке, где переодевались перед уроками физкультуры и после них, так пахло и в некоторых подпольных качалках былых времен, одним словом, там, где не было возможности после занятий в зале принять душ. Колюбаев пошел «на запах» и обнаружил сначала раздевалку, в которой висели яркие курточки небольших размеров и кучами валялась прочая одежда вперемешку с рюкзачками и уличной обувью. Значит, сейчас тренируется детская группа. Из-за соседней двери раздавались голоса: именно там и шли занятия. Дмитрий прислушался внимательнее, стараясь различить слова и фразы, и довольно быстро уловил, что команды отдаются двумя разными женщинами. «Разумно, – подумал он с усмешкой. – В нынешние-то времена, когда за педофилию можно прищучить любого мужика, едва он протянет руку в сторону ребенка, куда безопаснее на занятия с девочками не ставить мужчину-тренера». Он слегка приоткрыл дверь, стараясь оставаться незамеченным, и заглянул в щелочку. Все верно, две Дирей, старшая и младшая, те, что были на фотографиях. И шесть девочек, на вид – от двенадцати до семнадцати лет. Помещение совсем небольшое, многочисленной группе здесь и не развернуться.