Он действительно готов к тому, чтобы поставить точку на одиночестве.
— Готовьтесь к переменам, Лев Николаевич, — предупреждаю его на полном серьезе, хотя он и улыбается, думая, что шучу. Закрываю свой ноутбук, выпрямляюсь, только теперь понимая, что не столько сидела на своем стуле, сколько тянулась к стулу своего собеседника. — На первое время данных достаточно, остальное будем корректировать на ходу.
— Откроете, что прячется за вашей формулировкой или оставите в неведении, как и с ботаниками?
— Открою, конечно! — возмущаюсь обвинением в бессердечности. — Освободите, пожалуйста, завтрашний вечер. Я запланировала для вас особое развлечение — пятнадцать быстрых свиданий.
А еще меня удивляет, как некоторые люди умеют держаться при любых обстоятельствах. Ни один мускул не дрогнул. Ни одного уточняющего вопроса.
— Явка обязательна, — добавляю, с интересом рассматривая бесстрастное лицо генерального. — По результатам свидания мы определим, куда двигаться дальше.
— А то, что я уже сам выбрал женщин, вам направления не укажет?
— Это дало представление о том, что вы предпочитаете на данный момент, — киваю согласно. — Но вы можете удивиться тому, к чему мы выйдем в итоге.
Заметив, что он едва удерживается от ехидной улыбки, сама сдаю одну важную тайну.
— Да-да, угадали! И Павел Иванович не так представлял себе будущую супругу. Да и она поначалу не была от него в восторге. Но не волнуйтесь, — снова опережаю его. — Ваш выбор будет полностью осознанным и добровольным. Я хорошо отработаю свои чаевые.
Уверена, Лев Николаевич много чего хотел бы сказать, но меня спасает его телефон. Он и до этого частенько вибрировал, но всегда успокаивался, а тут кто-то ну очень его добивается. И пока мужчина отвлекается, чтобы взглянуть, я выскальзываю из кабинета.
Снежана делает вид, что не замечает меня после нашего обмена любезностями. Я отвечаю ей тем же. Нет времени на суету: слишком много работы, связанной с должностями обязанностями, да и здесь есть над чем потрудиться.
Я уже настолько в делах, что вздрагиваю, когда в коридоре ко мне несутся девчонки из отдела закупок, вопя на все голоса:
— Он хоть что-нибудь снял?!
— Нет, — кошусь в сторону главного бухгалтера, застывшего в дверях своего кабинета. — Простор для фантазий все тот же.
— А…
— Нет, Катя, — взглянув на одну из девушек, расстраиваю и здесь, — обувь он тоже не снимал, и я понятия не имею, носит ли он носки вообще.
— А что же вы там обсуждали? — недоумевают они. — И почему ты так рвалась к его телу? Мы подумали… и потом, запонки…
Под моим взглядом они опускают головы и смотрят уже чуть виновато.
— Ну прости, — каются дружно. — Понятно, что повода нет, но так странно… и любопытно…
— На время отсутствия Павла Ивановича генеральный поставил передо мной новые задачи, — поясняю, чтобы пресечь тему слухов, которых мне только и не хватало. — И я рвалась к его телу, чтобы или уточнить детали и спокойно работать, или обнять его и расплакаться.
Девчонки расходятся с улыбками и смешками, продолжая лелеять светлый и недоступный образ главного босса. А я только качаю головой, глядя им вслед. Хорошо, что генеральный решил прогуляться до загса. Уйдет с горизонта одна мечта — появится новая, а так они слишком зациклились.
Ну теперь можно и поработать…
А дел действительно много. Настолько много, что я только к концу рабочего дня и поднимаю голову от ноутбука. В ушах, кажется, до сих пор звенят голоса клиентов, которых чуть не обидели. Глупые ошибки доставки, а ведь могли подставить компанию на приличные деньги!
Но хорошо, что все разрешается миром и продолжением взаимовыгодных отношений.
Правда, я так устаю, что нет сил поработать над заказом Льва Николаевича. Откладываю и собираюсь домой — все равно в таком состоянии ничего путного не получится. Развлечение на завтра я ему обеспечила, а дальше…
Пустая квартира, звонок от мамы и брата. И вроде бы все, но я весь вечер держу в руках телефон, поглаживаю экран, гипнотизирую его, тянусь мысленно — ведь мысли материальны, не так ли?
Но чуда не происходит.
Я так и засыпаю на диване в гостиной. И не сразу понимаю, что именно меня будит. Ладно бы утро, а так — окна черные, в комнате темнота, разбавляемая лишь каким-то сиреневым светом.
Ах, да…
Я так внимательно рассматриваю циферблат на мобильном, намекающем на робкие зачатки утра, что не обращаю внимания на то, что звонок от неизвестного абонента. И можно не отвечать.
И даже лучше было не отвечать, потому что…
— Доброе утро, — слышу генерального нашей компании. — Звоню вас порадовать. Снежана воспользовалась вашими советами по правильному питанию. И теперь у нее болит горло, живот, что-то еще — я из-за хрипа не очень расслышал. Так что у вас появился практически безлимитный доступ к моему телу. С сегодняшнего дня вы — мой личный помощник.
И пока я пытаюсь одновременно проснуться и прийти в себя от неожиданных новостей, мужчина добавляет до неприличия бодрым голосом:
— И да, еще кое-что. У моего помощника рабочий день начинается на час раньше, чем начинался ваш и на полчаса раньше, чем у меня. Опозданий я не люблю. Вы все поняли?
— Нет.
— Что именно вам непонятно?
И я говорю честно, все еще не отойдя от сна и таких новостей:
— Не понимаю, где справедливость?
Но мужчинам женщину не понять. Этот, к примеру, решает, что мой вопрос риторический, и отключается без ответа, оставив в моих ушах только отголоски тихого смеха.
— Нет, ну правда, — бормочу я, сонно глядя на черные окна, — где справедливость?
И только на секунду… на пару секунд закрываю глаза…
Глава 30
Алла
А в следующую минуту вздрагиваю от какого-то неясного шороха. Хочу открыть глаза и боюсь, потому что наконец различаю — это не шорох, шаги. Дверь закрыта, но кто-то все же находится в данный момент в квартире помимо меня.
Пытаюсь припомнить, что у меня здесь самое ценное, а потом понимаю — неважно. Неважно! Пусть берут все!
Пусть грабители увидят, что я крепко сплю, поймут, что сопротивления им оказывать не собираюсь, заберут все, что хотят, и уйдут. Пожалуйста… пожалуйста, молюсь про себя… А лучше пусть они меня вообще не заметят.
Но мои мольбы не услышаны. Шаги приближаются к гостиной, а потом я различаю их уже возле дивана, и…
Невольно пытаюсь сжаться, съежиться, спрятаться, даже понимая, что это не выход, и так просто уже не закончится. Мне страшно, до чертиков страшно. Настолько страшно, что я не чувствую своего тела.
Оно словно невесомое. Не мое. Наверное, это попытка отгородиться от жуткой реальности.
Бежать поздно и некуда, нырнуть обратно в грезы не получается, и я мучительно вслушиваюсь в посторонние звуки.
Еще один шаг. Последний. Сейчас грабитель протянет ко мне руку, зажмет рот, а потом…
— Я так и думал, — слышу над собой мужской голос. — Вы все-таки решили пренебречь моей просьбой и опоздать.
И вместе с облегчением, что я узнаю этот голос, меня окутывает успокоительный запах осеннего моря во время дождя.
— Как вы здесь оказались? — открыв глаза, недоуменно смотрю на главного босса компании.
— Возьмите себе за правило запирать двери, если не ждете гостей, — отвечает невозмутимо он.
А потом проходится по мне взглядом и вкрадчиво интересуется:
— Или все-таки ждете?
Не понимаю, что он имеет в виду, все еще не в силах сосредоточиться. Пытаюсь натянуть на себя плед, и…
Не могу.
Он сбился, лежит в ногах. И да, меня пронизывает запоздалое осознание, что я лежу в одних трусиках и футболке, да и та задралась, так что…
Тяну вниз хотя бы ее — обычно в ней комфортно, удобно, но сейчас она кажется слишком короткой и тонкой, и тесной. И я знаю, что видит мужчина — не только мои оголенные ноги, но и соски, которые натянули ткань.
Наверное, это от холода — окно на проветривании. И черт, я только сейчас замечаю, что ночь закончилась, и комната пронизана солнечным светом.
— Извините… — бормочу я смущенно и почему-то вместо того, чтобы встать, снова делаю вялую попытку дотянуться до пледа и спрятаться.
— Извинить? — мужчина приподнимает бровь, окидывает меня взглядом, от которого не пойму — то ли холодно, то ли жарко, то ли начинается лихорадка. — За что извинить? За опоздание? За то, что оторвали меня от дел? Или за то, что даже сейчас вы никуда не спешите, а собираетесь снова уснуть?
Я молчу.
Он ведь прав.
Понятия не имею, почему себя так веду. Наверное, я все же заболела, как и его помощница — другого объяснения нет.
— А может быть… — он потирает губу, как делает это в моменты, когда обдумывает что-то серьезное. — Мне простить вас сразу за все?
И я согласно киваю.
Нет сил говорить — это максимум моей адекватности.
Но и тот испаряется, когда мужчина присаживается рядом со мной на диван, отбрасывает в сторону плед со словами: «Он только мешает», и начинает скользить пальцами по моим щиколоткам, чтобы уже через пару секунд раздвинуть мои ноги и уверенно вклинить между ними ладонь.
— Что вы… — выдавливаю растерянно я.
— Я, — кивает согласно он. — Именно я. Пытаюсь помочь вам проснуться.
И приняв мою растерянность за согласие, уже скользит выше, оставляя после касания своих пальцев мелкую дрожь. А я мне могу сказать «нет», не могу сдвинуть ноги, не могу даже пошевелиться.
И словно со стороны слышу собственный стон, когда рука мужчины пробирается выше, медленно проходится вдоль кромки трусиков, поднимается к моему животу, а потом, словно передумав, опускается вниз.
А все, что в состоянии делать я — это завороженно смотреть на жилистую ладонь, которая уверенно ныряет под практически прозрачную и невесомую ткань.
— Выберем быстрое пробуждение или медленное? — спрашивает мужчина, прохаживаясь пальцем по предательски влажным складочкам. — Хм, похоже, здесь уже можно без подготовки…
Но вопреки словам, я чувствую, как медленно, томительно медленно он погружает в меня указательный палец.