Реальность жестко подсказывает: я не просто сижу на бедрах мужчины, а продолжаю тихонько раскачиваться. А его пальцы… о, Господи, его пальцы все еще…
Пытаюсь отодвинуться — но вторая рука мужчины продолжает меня прижимать к себе. Пытаюсь что-то сказать, но издаю лишь разочарованный, полный отчаяния выдох. Пытаюсь забыться — и не могу.
Не могу, потому что мне хочется провалиться сквозь землю, хочется раствориться, исчезнуть, испариться хотя бы на время.
— Как ты? — слышу обеспокоенный голос мужчины.
Киваю, пожимаю плечами, продолжая избегать его взгляда.
— Ничего плохого не произошло, — говорит мне мужчина, заметив или ощутив мое состояние.
А я не просто дрожу.
Меня лихорадит.
Меня лихорадит так, что я едва не теряю сознание. И едва не схожу с ума, когда чувствую, как его пальцы наконец меня отпускают, напоминая о том, что я сделала.
— Простите… — выдавливаю из себя слова, которые обжигают горло своей бесполезностью.
Так же сильно, как обжигают пальцы мужчины, когда он приподнимает мой подбородок, заставляя взглянуть на себя.
— За что ты извиняешься? — удивляется он. — То, что я — твой начальник, не значит, что мы не можем…
— Не можем! — перебиваю его, обнимаю себя руками и поспешно соскальзываю на соседнее сиденье, потому что его взгляд убивает меня окончательно, и сама не знаю, зачем ему повторяю, да и ему ли: — Не можем…
— Почему? — он вскидывает бровь, буравя меня стальными глазами, недовольно прищуривается. — Мы взрослые, свободные люди, у нас нет других отношений. Нужно просто признать, что притяжение есть, а значит мы можем позволить себе все, что хотим.
Качаю головой, отворачиваюсь к окну, пытаясь открыть дрожащими пальцами дверь, но не успеваю.
Его пальцы обхватывают мои, а его голос проходится по моим нервам, согревая озябшие плечи:
— Если ты думаешь, что уводишь меня от той, на которой я мечтаю жениться…
— Дело не в этом, — бормочу свое пояснение.
А потом понимаю, что веду себя как ребенок, и что даже если спрячусь сейчас, это все равно ничего не изменит.
— Вернее, не только в этом, — обернувшись, смотрю мужчине в глаза и режу сейчас, по живому, потому что потом будет только больнее. — Дело в том, что я не свободна. У меня есть жених. Как только он вернется… из поездки, мы с ним поженимся.
И выталкиваю себя из машины.
В дождь.
И темноту, которая утешающе обнимает, но, как и я, ничего не может исправить.
Глава 50
Алла
Я бегу по ступеням так, будто за мной кто-то гонится, хотя понимаю, что это смешно. Он — не подросток с романтическими порывами. Он — взрослый мужчина, который принимает реальность.
И потом, для него ничего катастрофического не произошло. Речь не о чувствах, совсем не о них. Получил отказ здесь — найдет, с кем провести эту ночь, чтобы выпустить пар. Скорее всего, он уже уехал, но я все равно мчусь, не в силах остановиться. И даже разочарованно выдыхаю, когда оказываюсь на своем этаже.
Запираю дверь, прислоняюсь спиной и с благодарностью впитываю ее равнодушный холод — он нужен мне, чтобы остыть, чтобы прийти в себя, чтобы принять то, что я совершила. Нужно просто принять, иначе отпустить не получится.
Отталкиваюсь от двери, когда выравнивается дыхание. Машинально снимаю одежду и обувь, но свет не включаю, чтобы не видеть в зеркалах свое отражение. Не могу. Пока не могу. Потом. Когда чуть улягутся чувства, которые колотят так, что я беру из гостиной плед, чтобы согреться.
Кофе. Да, кофе на ночь и в одиночестве — отличный помощник.
Без карамели, без сахара, без сливок — без любой добавки, способной смягчить горький вкус.
Взяв горячую чашку, подхожу к окну и прислоняю к холодному стеклу ладонь, наслаждаясь контрастом и закрывая сверкающий через разводы дождя тихий город. Погода — как мое настроение, капли стучат в унисон с моим сердцем, ветер кружит листья, которые кажутся темными. Сейчас темными, как мои мысли. Но если взглянуть на упавшие листья с рассветом, они вновь заиграют яркими красками желтого. Даже сейчас, если им удается упасть в круг света от фонарей…
Опустив взгляд вниз, я долго смотрю на машину у парадного, которая застыла с включенными фарами. И не понимаю, почему она все еще здесь. Почему, если ее хозяину явно нужно развеяться и здесь его больше ничего не удерживает.
— Уезжай, — шепчу в темноту. — Пожалуйста, уезжай…
И как будто меня и правда кто-то услышал, машина наконец трогается с места и медленно покидай мой двор.
Кофе чуть теплый, почему-то чуть теплый, и я делаю новый — передвигаясь без света, практически без единого звука. А потом понимаю, что мое поведение — просто попытка спрятаться, и, скинув плед, включаю свет во всех комнатах.
Приближаюсь к зеркалу, смотрю на свое отражение — ничего нового нет. Только глаза блестят так, как давно не блестели, на скулах остывает румянец от недавнего удовольствия, волосы разметались от пальцев, которые так уверенно в них погружались, губы припухли от поцелуев.
А так нового ничего.
Просто забытое старое.
Видела бы меня сейчас моя будущая свекровь — она бы сразу все поняла. И не преминула бы порадоваться, пренебрежительно обронив:
— Ну вот, я же говорила, что если у вас настоящие чувства… а так… пустяк — а не чувства.
Все, что казалось важным для меня — для нее был пустяк. Отмена свадьбы за несколько дней до церемонии, обзвон гостей с пояснениями, разговор с родителями и братом, которые не могли понять, как и я, чем свадьба мешает дальнейшему будущему Тимура и его спешной поездке за границу на стажировку.
И не она, а я повторяла слова, которые мне внушили, заставили в них поверить. Ну как же, у него такой шанс, он выпадает не каждому, ему нужно хватать его и сначала освоиться самому.
— Ты просто подумай, если действительно его любишь, — говорила будущая свекровь, — кому в нашей стране нужен такой редкий специалист, как мой сын. Он же будет сидеть за копеечную зарплату в каком-то НИИ, который пока не успели развалить, но развалят. А там…
Передо мной ложились яркие буклеты, контракты, но я видела только картинки и буквы, потому что все расплывалось от шока и подступающих слез, которые я не хотела показывать.
— У нас нет денег, чтобы спонсировать вас двоих, — говорила женщина, обнажая все факты. — Ему будет нелегко на первых порах, но это наш сын, мы должны ему помогать. А чем можешь помочь ему ты? Ты ведь даже здесь не можешь нормально устроиться на работу! Не успела поработать — и увольнение.
А я не могла сказать, что просто уступила свою должность тому, кто в ней больше нуждался. Потому что оправдываться не было сил, хвастаться якобы благородством не было желания, а еще потому, что не могла говорить. Совсем не могла — я только минуту назад узнала, что никакой свадьбы не будет и у меня перед глазами были не буклеты, а рушился мир. От новостей, а больше от того, что Тимур уже принял сторону родителей, а мне, чтобы понять его выбор, нужно было просто поговорить с его мамой.
Просто… как будто это действительно просто — устоять, когда вокруг тебя только клочья. И как будто он не был в курсе, что наше общение с его мамой никогда просто не проходило. Он ведь сам смеялся, когда видел, в каком я состоянии после редких поездок к ним в дом.
— Так здесь у тебя есть диплом, — продолжала приводить аргументы женщина. — А там придется работать уборщицей или ухаживать за какими-то стариками, а деньги… смешно. И потом, моему мальчику будет стыдно за такую жену.
Она умела давить на те точки, которые болели сильнее всего. Люблю ли я ее сына? А как докажу? Они вот готовы на это и то, а я?
— И потом, — говорила она, — вам же никто не мешает общаться. Сейчас современный мир, можно видеть друг друга хоть каждый день. Никто не пытается вас разлучить — просто совпало так: свадьба или поездка. По-моему, Тимур сделал правильный выбор.
Да, Тимур уже сделал. Своих гостей его родители, поговорив с сыном, обзвонили еще вчера. По сути, у меня уже не было выбора: будет ли свадьба. Тимур собирался уехать. Выбор был только в том, как я его отпущу.
— К тому же, для тебя это тоже шанс, — говорила мне его мать. — Да-да, не смотри на меня так удивленно. Пока он будет пытаться освоиться, ты тоже можешь доказать, что можешь быть ему хорошей опорой. Попробуй устроиться на работу и продержаться где-нибудь хотя бы год. Пока с твоей стороны одна нестабильность… А моему сыну…
— Год? — переспросила я вяло.
— Хотя бы, — повторила она. — Все равно раньше он не вернется. Зато как приятно ему будет видеть твои успехи. Да и я, возможно, сделаю кое-какие выводы. Год стабильности — разве так сложно?
Я была в таком состоянии, что мало что понимала. Только позже я осознала, что каким-то образом заключила с будущей свекровью пари.
Махнуть бы рукой, да так и хотелось, но что-то жгло внутри, и еще сильнее хотелось ей доказать, что я действительно хоть чего-нибудь стою. А потом, после одного увольнения за другим, захотелось другого — доказать не ей, а себе. И сжав челюсти, проглотив обиду и непонимание, я оставляла прошлое за плечами, делала выводы, опять наступала на грабли, но продолжала двигаться дальше.
Тимур прилетал, но нечасто. Его обещания, что как минимум раз в месяц мы будем встречаться разбивались о факт, что финансово он все еще сильно зависел от родителей, а они, понятное дело, не хотели тратиться ради нескольких поцелуев. Техника, сейчас же есть техника.
Да, конечно. Долгие разговоры, несмотря на разницу во времени, вайбер и скайп — все это было. Мы часто обсуждали, какой у нас будет новая, уже настоящая свадьба, которая не сорвется. И оба знали, что этот день становится все ближе и ближе.
Но живого общения не хватало.
А встречи в реальности стали значительно реже.
Два года нас разделяли не только разные города, но и разные страны.
Я отвыкала. Он отвыкал. Цели стирались, на первый план выдвигались другие. Менялось и окружение, ритм, менялись наши привычки.