— Единственное, о чем я жалею, — рука Тимура ложится поверх моей, — что мы не смогли уехать вдвоем. Но ничего, сейчас все наладилось, я уже более-менее стою на ногах, так что… сколько там тебе отработать осталось, чтобы выиграть пари у моей мамы? Неделя? Две? Доработаешь, и смело собирай чемоданы.
Он принимается описывать, в каком огромном и красивом городе мне предстоит в скором времени жить.
Рассказывает, какие меня могут ждать перспективы как супругу такого видного парня, и как хорошо, что мы наконец будем вместе.
А я вдруг отчетливо понимаю, что радости нет.
Даже с учетом того, что в его планы входит не только мой отъезд, но и свадьба. Свадьба, которую я ждала целых два года…
Я чувствую, что угодно — ностальгию, легкую тоску, толику сожаления, тихую грусть, изумление.
А радости от его предложения нет.
Глава 63
Алла
Между нами нет напряжения, натужных пауз или неловкости, нет неудобных вопросов — нет ничего, к чему я морально готовилась.
Тимур ведет себя так, будто мы расстались ненадолго, буквально вчера, и ничего необычного нет в том, что наконец-то увиделись. Другие страны и города остаются каким-то фоном, не более.
Он снова с легкостью вписывается в мое пространство, как будто ничего не менялось. Мы пьем чай — это наше совместное увлечение. Он в прикуску с тортами, а я — с его разговорами.
Мне кажется, за пару часов я узнаю куда больше, чем за два года. По скайпу, по телефону у нас, как у всех, было куда больше общих фраз, чем сейчас. Он то и дело поворачивает ко мне свой смартфон, чтобы я посмотрела на его коллег, руководство, на огромную корпорацию, в которой успешно работает.
Радуюсь его успехам, смеюсь над забавными моментами, с которыми он сталкивался, пока обвыкал. Отделываюсь скупыми фразами, когда он интересуется, что нового у меня. Потому что те изменения, о которых действительно стоит упомянуть, стоят в горле комом и все еще под огромным сомнением. Я и сама в них толком не разобралась, чтобы пытаться объяснить кому-то еще. Дома без изменений, он и сам это видит и знает. А моя работа его не волнует.
Он четко очерчивает, что терпит ее только ради того, чтобы я выиграла спор.
И ликовать бы, что он на моей стороне, или хотя бы от того, что скоро я вкушу вкус долгожданной победы, а я чувствую горький привкус, и только.
И с сожалением понимаю, что за два года мы слишком многое потеряли. С Тимуром просто, легко, как и раньше. По-прежнему интересно, временами смешно. Он привлекательный парень, нас многое связывает. Но что-то важное, дорогое, возможно даже бесценное, безвозвратно утрачено.
Он рассказывает, балагурит, втягивает меня в свое настоящее, но я то и дело выскальзываю из его настоящего в собственное. Понятия не имею, в какой именно момент они разделились: мое настоящее и его. И не знаю: реально ли все это склеить.
Иногда прихожу к выводу, что нет, и лучше не медлить, не пытаться, не давать шанс друг другу, чтобы не жить потом в пустоте. Пытаюсь начать разговор, кручу на языке признание в том, что встретила другого мужчину, правда, пока не представляю, что у нас будет и что есть сейчас. Даже успеваю произнести несколько слов подготовки…
Но то и дело сбиваюсь.
Открытость Тимура, его уверенность, что у нас все в порядке, а это лишь минутное замешательство после долгой разлуки, и очередная его история обрывают мои откровения.
И я малодушно молчу.
Слушаю дальше, киваю.
И думаю о мужчине, чьи пошлые, но горячие слова отзвучали, но все еще не отпускают. Сковали сильнее веревок и незаметно, как сеть умелого паука, тянут меня обратно, к нему.
— Ну что, — объявляет громко Тимур, наверное, увидев, что я выпала из беседы, — приступаем к подаркам!
Он тащит меня за руку в гостиную, туда же вскоре возвращается с увесистым чемоданом, открывает его и, подмигнув, предлагает:
— Может, дальше сама? Здесь все для тебя.
— Не стоило, — бормочу я, рассмотрев этикетки известных брендов.
Он усмехается, выдергивает меня с дивана и, обняв, заверяет:
— Стоило, Аль, стоило. Мне хотелось сделать тебе приятное. Ты стоишь гораздо больше, чем все это барахло.
— Ну хоть на этом спасибо, — ворчу, сажусь на пол и рассматриваю гостинцы, потому что даритель на этом настаивает.
Он хохочет, усаживается вместо меня на диван и с ожиданием наблюдает за моей реакцией. А я перебираю дорогие вещи и совершенно не представляю, что теперь с ними делать. Особенно с нижним бельем, которым он решил меня обеспечить минимум на два года вперед.
Кручу в руках комплект из провокационных трусиков и прозрачного обтягивающего пеньюара черного цвета. Перехожу к белому, еще более пикантному. Провожу ладонью по красному — безумно красивому, которое смотрелось бы безупречно, сексуально и возбуждающе. И оставляю в покое.
— Ничего не понравилось? — спрашивает Тимур, словно считав мое состояние.
Подняв голову, натыкаюсь на вдумчивый взгляд и понимаю, что вот… вот и настало время для того самого разговора.
— Нет, — качаю головой, — просто думаю, что ничего из этого мне не пригодится. Понимаешь, я…
Опускаю взгляд всего на секунду, чтобы выпалить признание, которое обжигает, но меня тут же обхватывают руки Тимура и прижимают к себе, раскачивая, словно ребенка, который капризничает.
— Не торопись, — просит он, опускаясь на пол рядом со мной. — Аль, просто не торопись, хорошо? Я знаю, что накосячил, знаю, что виноват. Но все, о чем я прошу тебя — это не торопиться.
И эти объятия, эти слова будто накрывают меня плотным куполом, пряча под собой маленький огонек, который хотел вырваться. Хотел, но не смог, слишком слаб. Не потух пока — нет, притаился, ожидая или новой искры, чтобы загореться еще ярче, живее, или исчезнуть, забирая тепло и свет, если почувствует, что больше не нужен.
— Мы с тобой оба не будем торопиться, — уговаривает Тимур. — Ты просто отвыкла. Понимаешь? Ты просто отвыкла, Аль.
Его слова звучат убедительно. К тому же, синхронно повторяют те мысли, что мелькали и у меня.
Может, действительно, все дело именно в этом?
Я устала от одиночества, затаила обиду и просто отвыкла?
Мы долго так и сидим на полу, представляя собой какую-то живую, но неправильную фигуру, и отодвигаться друг от друга нет ни сил, ни желания.
Я не дергаюсь, когда Тимур поправляет прядь волос, которая упрямо щекочет мне нос. Не отшатываюсь, когда он склоняется, чтобы подуть на другую, еще более своевольную. И не сбегаю в панике, когда он прислоняется к моему виску своим лбом и оставляет легкий поцелуй, едва уловимый, но невероятно знакомый.
Он не отказывается от своих слов и когда на город опускается ночь, и нужно думать, кто где будет ложиться.
— Чур, я на диване! — озвучивает, заметив, что я уже откровенно зеваю и машет рукой, отпуская меня. — Иди, иди, тебе завтра на работу, а я могу отоспаться. К тому же, где все лежит, я еще помню.
Бросает на меня быстрый взгляд, но я игнорирую оговорку, которая снова указывает на долгое расставание — «еще». Еще — это неплохо, совсем не плохо для тех, кто так долго не виделся.
Пока я принимаю душ, он успевает разложить диван, застелить постельное и теперь щелкает пультом.
— Ты уже? — усмехается, заметив меня. — Так, теперь моя очередь!
— Ванная к вашим услугам, — отвечаю ему в том же радужном тоне, хотя на душе у меня полный бардак, если честно.
— Отлично, — он поднимается с дивана.
А когда проходит мимо меня, неожиданно склоняется, медлит пару секунд, дожидается, пока я взгляну на него, и…
— Тимур…
Целует в уголок губ, хотя я уверена — он передумал только в последний момент, понял, почувствовал… догадался?
Прижимаю палец к губам, потираю их, усмехаюсь задумчиво — быстро же я перенимаю чужие привычки. Чужие, ставшие близкими… А спустя мгновенье мое горло обжигает мой собственный окрик:
— Тимур!
Но он машет рукой, даже не оборачиваясь, скрывается в ванной, и я слышу, как через секунду уже громко стекает вода.
Я измеряю гостиную шагами несколько раз, кручусь нетерпеливо на месте, ухожу в комнату, а потом сажусь на кровать и прекращаю это бессмысленное занятие. Тимур так долго плещется в душе, что я почти засыпаю. Это все стресс, не иначе, да и усталость от долгих бесед, впечатлений.
К тому же, такие разговоры, что нам предстоят, с бухты-барахты не происходят, а за ночь ничего не изменится.
Выключаю свет и ложусь.
А в тишине и относительной темноте или благодаря подступающим снам эмоциональные качели, на которых я раскачиваюсь весь день, успокаиваются и все уже кажется не таким важным и срочным. Возможно, даже ненужным.
Мысленно мечусь от того в чем уверена — к тому, что так зыбко. И успокаиваюсь обещанием Тимура, что мы торопиться не будем.
Не торопиться…
Я настолько выжата, что это звучит как самое сладкое искушение.
Слышу тихие шаги — Тимур выходит из ванной, идет прямо в гостиную, не задерживаясь у моей комнаты. Слышу, как он укладывается. В тишине, без фона из телевизора, как и я. Слышу, как щелкает выключатель, и это действует на мой мозг как сигнал — я тут же падаю в сон.
А проснувшись, не могу понять, почему мне так жарко.
Почему, если лето прошло, в комнате уютно даже без кондиционера, но у меня такое чувство, будто меня засунули в печку живьем.
Может, я вчера выбрала одеяло — не плед?
Сбрасываю его.
Вернее, пытаюсь сбросить, потому что оно невероятно тяжелое и какое-то неподдающееся. А еще странно шевелится и снова наваливается, еще сильнее, чем раньше.
Открываю глаза, резко стряхнув с себя остатки уютного сна.
Переворачиваюсь на бок, и утыкаюсь взглядом в Тимура.
Глава 64
Алла
Я всматриваюсь в знакомые черты лица, задерживаю взгляд на длинных ресницах, на чуть нахмуренных светлых бровях — он всегда во сне будто ведет с кем-то невидимую войну. Долго рассматриваю его губы…
И понимаю, что меня не накрывает приятным теплом от макушки до пяток, когда он меня обнимает. Мне попросту ж