– Правильный?
Девушка нахмурилась. Про правильность бабуля ей что-то такое говорила, но Лилька, умиленно сюсюкающая над рыженьким пушистым комочком, ее плохо слушала.
– Да. Правильный.
– Беру! – Ведьма шагнула вперед, и дежурный поспешил заступить дорогу, на всякий случай вскинув руки в отвращающем жесте.
Дежурный был с факультета боевых магов, а у тех уже к третьему курсу вырабатываются рефлексы – сперва запустить боевым заклинанием, а потом уже смотреть, в кого ты попал. И то их больше интересует, надо ли добить противника, а не его личность.
– Назад! – гаркнул он. – Посторонним вход воспрещен! Пропуск!
Ведьма тоже ощетинилась, перехватывая корзинку одной рукой, и Лилька торопливо вырвала оную из рук старухи:
– Ждите здесь. Я принесу!
Из дневника кота Левиафана
Нет, ну как это называется? Никакого почтения к чужому личному пространству! Про личную жизнь вообще молчу! Только я вознамерился вздремнуть, дабы скоротать время до обеда, как налетели, подхватили, запихнули в корзинку и…
Святые котаны, куда она меня несет? Неужели к ветеринарам? И добро бы к профессионалу – так нет же, два года назад, когда я занозу посадил, она таскала меня к этим коновалам с соседнего факультета. Ветеринар-недоучка – это хуже, чем некромант без диплома. Мало того что вместе с занозой удалили всю шерсть на лапе, так еще и потом вместо волос на ней начали отрастать колючки! Сколько хозяйке пришлось помучиться, прежде чем она их вывела! Не хочу лечиться! А если подошел срок давать мне глистогонное, а я забыл? Или – что намного хуже – ей не дают покоя мои причиндалы? Это вообще вандализм! Мя-а-ау! Свободу честным котам!
Что она там бормочет? Я так ору, что самому не слышно…
– Тише, Левушка, все будет хорошо!
Фык-фык-фык! Как бы не так! Знаем мы это «хорошо»! Это ей будет хорошо, а мне – позор на всю жизнь!
– Левушка, не ори!
Буду орать! Во всю глотку буду! Смотрите все, коты добрые! Куда мы катимся? Меня! К ветеринару! Ни за что ни про что! Без суда и следствия! Спасите! Помогите!
– Что-то он слишком уж шумно себя ведет, – озабоченно покосился на корзинку Вальтер. – Тебе не кажется…
– Ничего особенного. – Лилька нервничала и кусала губы. – Он же практически никогда в корзинках не сидел. Даже когда совсем маленький был. Бабушке его в корзинке принесли, так она издалека услышала, что это его несут…
Голос у девушки дрогнул, и она прибавила шагу. Кот орал благим матом, извивался внутри плетеной конструкции так, что сквозь частые прутья была видна только огненно-рыжая шерсть и понять, где у него голова, а где хвост, не представлялось возможным. Время от времени корзинка угрожающе трещала, и Лилька уже представляла, как она разваливается прямо посреди улицы и…
Ничего не произошло, хотя Вальтер с другой стороны поддерживал ее ношу. Вдвоем они дотащили его до ворот, где топталась новая хозяйка. Ведьма переступала с ноги на ногу, озиралась по сторонам и, кажется, была готова бежать сломя голову.
– Принесли? – Она проворно наклонилась к корзинке, пытаясь заглянуть внутрь. – Ах, какой красавец! Ути, моя радость! Иди к мамочке! Ну-ка… Ой!
Она попыталась просунуть между прутьями палец, но напоролась на выставленный коготь. Отскочила, затрясла рукой – подушечка указательного пальца была проткнута, как шилом. Несколько капель шлепнулись на землю.
– Ой. – Лилька невольно попятилась, ожидая, что теперь старушка откажется и уйдет. – Извините, он… э-э…
– Милый котик! – Ведьма посасывала ранку. – Люблю таких. Если есть характер, остальное приложится.
– Но он… э-э… ну, дикий. Неужели…
– Все хорошо, деточка! Я его беру!
Быстро накрыв палец выхваченной из кармана тряпицей, ведьма пошептала на ранку, дунула, плюнула и весело подмигнула девушке:
– Вот! И никаких проблем! – И сдернула тряпицу, как балаганный фокусник. От глубокой раны осталось только розовое пятнышко, которое быстро таяло, сливаясь по цвету с кожей.
– Ух ты! – восхитился Вальтер.
– Понравилось? – подмигнула ведьма. – Учись, студиозус! В ваших академиях такое не преподают. Это настоящее ведовство…
– А я знаю, – ощетинилась Лилька, которой не понравилось, как ее друг пялился на эту старуху. – У меня бабушка ведунья.
– О как? – живо заинтересовалась ведьма. – Я ее знаю?
– Может быть… Меганой ее зовут.
– Не Мегана Бульк? Из Грознева?
– Нет, из Верхних Мышек, – призналась девушка, которая, если честно, знать не знала о прозвищах ведьм. Бабушка рассказывала, что у каждой ведьмы кроме имени есть не только еще одно, тайное, которое они ни за что не откроют посторонним – увы, внучка тоже была посторонней! – но и прозвище. Прозвище можно называть при общении с другими людьми, если это не совсем чужие. Скажем, родственники или общие знакомые.
Ведьма покивала головой, улыбнулась, но заметно насторожилась.
– Передавай бабушке привет. И при случае… а, ладно… Пойду я!
С этими словами она быстро выхватила у Лильки корзинку и заторопилась прочь.
– Погодите! – Девушка рванулась следом. – А от кого привет? И где вас найти?
– Привет? – на ходу оглянулась ведьма. – От кого? От Лолы Рыбачки. Я тутошняя, столичная. У реки живу.
– Передам, – закивала Лилька. – А живете вы где?
– Тебе зачем? – Ведьма воровато оглянулась по сторонам, сделала кукиш и махнула им в воздухе, словно отгоняя кого-то невидимого.
– Ну… как-нибудь потом заглянуть… Кота проведать. Левиафаном его зовут, – вспомнила она. – Можно Левкой. Он рыбу только сырую ест, а вот курятину в любом виде обожает, что сырую, что вареную, что…
– …что ворованную? – угадала ее мысли ведьма и скривилась. – Русалочий тупик, последний дом слева. А лавка у меня в Рыбацком конце. Приходи, так и быть. О бабушке поговорим.
Она засеменила своей дорогой, двумя руками придерживая корзинку, которая ходила ходуном. Изнутри доносились глухие завывания и приглушенный рев, который никак не вязался с мыслью о том, что его источником служит животное размером с кошку. Прохожие, идущие навстречу, шарахались от старухи с ревущей корзиной, как от чумы.
Лилька закусила губу, глядя ей вслед, и даже вздрогнула, когда Вальтер взял ее за локоть:
– Пошли. Нам пора.
– Пора, – убитым тоном повторила девушка. – Ага… Только…
– Тебе его жалко? Но ведь…
– Ты ничего не понимаешь. – Она притопнула ногой. – Левка такой ранимый… такой неприспособленный… Он никогда со мной не расставался. Для него это стресс. После пяти лет взять и отдать…
– Но ты же сама…
– Что ты все заладил: «сама» да «сама»! Уйди! Чурбан бесчувственный! – Лилька готова была расплакаться.
Валька, конечно, хороший друг, но иногда он просто бесит. Нет бы обнял, по голове погладил, утешил как-нибудь! Неужели он не понимает, как она сейчас нуждается в утешении? Неужели не знает, как надо поступать с плачущей девушкой? Вот Виктор Вагнер, наверное, сразу бы понял…
– Лиль, ну ты чего? Не плачь, Лилия! – Он слегка дотронулся до ее руки. – Не надо так!
– А как? – разозлилась девушка, потому что парень ничего не делал из того, чего она ждала. То есть не обнимал, по голове не гладил, не утешал по-всякому и вообще что там еще мужчины обязаны делать…
– Не знаю… – растерялся он.
– Не знаешь – иди учись, студиозус! В академиях такому не научат, – ввернула она присловье ведьмы и сорвалась с места.
Тоже испытанное средство. Мужчина должен сорваться вдогонку за плачущей женщиной… а не стоять, тупо хлопая глазами. Нет, Валька, он…
Девушка завернула за угол – мелькнула мысль спрятаться ото всех – и внезапно налетела на кого-то, кого за пеленой слез не сразу рассмотрела. Поняла только, что это мужчина, высокий, в темном костюме, – и она с разбегу уткнулась носом ему в грудь.
– О боги! – выдохнул тот, подхватывая девушку за локти. – Студиозус Зябликова? Что случилось? На вас лица нет…
На Лильке действительно не было лица. Запрокинув голову, она во все глаза смотрела на Виктора Вагнера, в чьих объятиях неожиданно оказалась. Надо же было такому случиться? Точно говорили на лекциях по теологии – все в мире взаимосвязано и стремится к равновесию. Если сейчас тебе плохо, значит, это либо компенсация за то, что еще недавно было хорошо, или, если плохого слишком много, значит, жди чего-то хорошего, что уравновесит. И если у тебя судьба счастливая, значит, у кого-то несчастная, а вместе все равны и на одном уровне.
– Я… я… – залепетала она, не сводя с любимого преподавателя глаз.
– С вами все в порядке? Вы плакали? Отчего?
– Просто так. Я… – О боги, надо срочно что-то придумать. – Я просто расстроилась…
– И чем же таким?
– Ох, все так навалилось, все так запуталось. Я просто не знаю, как объяснить, – отчаянно бормотала Лилька.
– По поводу практики?
– И практика, и зачеты… и вы, – вырвалось у нее.
– А что я?
– Ну… – Девушка почувствовала, что краснеет. В кои-то веки ей представилась возможность пообщаться с самим Виктором Вагнером наедине, а она не знает, что сказать. – Я за вас переживаю…
– А что со мной не так?
– Ну, эта аллергия… Вы же были у целителей, значит, все серьезно? Вдруг вы заболеете и не сможете…
– …отправиться на практику? – Он улыбнулся, и девушка почувствовала, как от этой улыбки у нее подгибаются колени.
Не думая, что и зачем делает, она вцепилась в сюртук декана, прижимаясь к мужчине, чтобы не упасть. И почувствовала, как руки на ее плечах ожили и плотнее обхватили добычу. Обычно за этим следует поцелуй, ибо когда мужчина вот так обнимает женщину… То есть когда он должен ее так обнимать…
– Да! – выдохнула Лилька. – На практику с вами!
– Ах да. – Улыбка декана слегка изменилась. – Практика. С понедельника. Не переживайте так, студиозус Зябликова, с ней все будет в порядке.
– Лилия, – сообщила девушка. – Меня зовут Лилия.
– Лилия, – повторил он. –