– Да, а как вы…
– Ой, вы завели кошечку? – взвизгнула Алинора, всплеснув руками. – Как это мило! Кошечки – это такая прелесть!.. Но, – голос ее тут же изменил интонацию, – вы это серьезно? Вы понимаете, чем это грозит?
– А чем? – Алхимик оглядел свою накидку. Он уже пытался отряхнуться от рыжей шерсти, но безрезультатно. Приклеилась она, что ли?
– Вы готовы превратиться в старого холостяка! – обвинительным тоном воскликнула лаборантка. – Если одинокий человек заводит собаку, значит, ему не хватает общения с себе подобными. Если одинокий человек заводит кота, значит, он не желает близкого общения с себе подобными. У всех старых дев всегда несколько кошек.
– Я не дева и пока еще не старая, – попробовал отшутиться мэтр Макмис, пытаясь собрать шерсть по одной штучке. Но та упрямо прилипала обратно к ткани, как намагниченная. Хотя почему сразу «как»?..
– Но вы скоро станете ею… то есть им, брюзгливым стариком. А вы еще так молоды…
– Всего сорок лет, – буркнул себе под нос мэтр Макмис.
– Именно! Кризис сорокалетнего возраста для мужчины – это так опасно!
– Можно подумать, вы сами через это прошли, – внезапно рассердился алхимик. – Вам-то самой сколько лет?
– Нахал! У женщин такое не спрашивают!
– А вы не женщина, а моя подчиненная! Не забывайте, что я вообще-то пока еще ваш начальник. И, пока не защитили диссертацию, вы должны хотя бы обращаться ко мне соответственно. Не забывайте, что еще недавно вы вообще были моей студенткой!
– Если я была вашей студенткой, – Алинора попятилась, – то вы сами можете примерно вычислить мой возраст. Спрашивать-то зачем? Чтобы поздравить с днем рождения?
– Чтобы вы вспомнили о субординации, лаборант Ейссе, – отчеканил мэтр Макмис. – Я приобрел кота вовсе не потому, что страдаю от недостатка любви и женской ласки. Животное необходимо мне для работы…
Он поймал себя на мысли, что оправдывается перед молодой девушкой. Ну, в конце концов, она действительно пять лет назад была его студенткой. И действительно одна из немногих девушек на том курсе выказывала истинное увлечение химией вообще и алхимией в частности. Но это еще не повод сейчас требовать от своего бывшего преподавателя отчета!
Решительно отстранив лаборантку, он чеканным шагом прошел к себе. До каморки, где мэтр Макмис проводил весь световой день и даже пару раз оставался ночевать, оставалось всего несколько шагов по коридору.
И уже на пороге, пока возился с ключом, его догнал голос Алиноры Ейссе:
– Я только хотела спросить… А где вы его взяли?
– Купил. На рынке. Между прочим, у одной из наших же студенток.
– Ой! – ахнула лаборантка. – Тогда он, наверное, голодный… Можно, я его покормлю?
Вот женщины! Их хлебом не корми, дай кого-нибудь сделать несчастным, чтобы потом они имели полное право любить, заботиться и вообще…
Вообще она права. И мэтр Макмис кивнул, входя в свою комнатку:
– Да, принесите ему молока. И колбасы.
Поскольку чего-чего, а вот этого у него точно не водится.
Еще по дороге к университету к Лильке вернулось хорошее настроение. Она совсем забыла о ссоре с Вальтером и, как всегда, болтала без умолку, говоря обо всем и сразу. Юноша слушал подругу с легкой улыбкой, не стараясь вклиниться в ее монолог. Да девушка и не нуждалась в слушателе. Ей было вполне достаточно, что ей не затыкают рот.
– Тебе идет, – пробормотал Вальтер, когда они остановились на перекрестке, озираясь по сторонам.
– Что идет? А, не обращай внимания, – с чисто женской смесью обиды и кокетства откликнулась Лилька. Окинула взглядом свое платье, слегка проведя ладонью по подолу. Надо же, заметил, что сегодня она с утра не в студенческой форме! И заметил-то уже почти три часа спустя…
– Я хотел сказать, тебе идет, когда ты вот так… щебечешь, – уточнил Вальтер. – Тогда ты точно похожа на маленького зяблика.
– Благодарю, – кивнула девушка. – Но…
– Ты не думай, мне зяблики нравятся, – быстро уточнил юноша. – У нас в парке их было так много, что, когда они начинали петь, других птиц не было слышно. И они прилетают самыми первыми. А улетают последними. До первых холодов держатся…
Он поднял голову. Они как раз сейчас проходили вдоль забора, через который на улицу свешивались ветки растущих за оградой деревьев. Зелень в Зверине была только на окраинах. Ближе к центру города ее можно было найти лишь в двух больших парках для прогулок и на территории частных владений, подобных этому садику за забором. Ну еще два монастыря, Университет некромагии и расположенный недалеко Университет богословия тоже могли похвастаться зелеными насаждениями. Над студентами покачивали ветвями яблони, в их листве были заметны уже первые завязи. Как быстро наступило лето! Кажется, еще недавно цвела весна, и вот уже… Подумать только! Последнее лето в университете. Следующее они встретят выпускниками. Разлетятся кто куда, и многие никогда больше не увидят друг друга.
Лилька вдруг почувствовала, как рука Вальтера крепко сжала ее запястье. Друг и раньше время от времени брал ее за руку, но никогда еще его пожатие не было таким горячим, жадным.
– Валька, ты чего?
Юноша замедлил шаг. Выражение его лица очень не понравилось девушке. Что на него нашло?
– Все хорошо, Валька?
– Я, – он прикусил губу, – я вот тут подумал… осталось так мало… один год, из которого четыре месяца мы будем… слишком далеки друг от друга, – забормотал он. – Сначала практика, потом каникулы… И учиться. И вообще… там диплом, последние экзамены… Мы даже на занятия не каждый день ходить станем…
– Кое-кто этому только обрадуется. – Лилька вспомнила однокурсников.
– А ты? Обрадуешься?
– Чему? Что в универ не каждый день надо будет ходить или тому, что скоро учеба закончится? Не знаю. Наверное, да.
– А я – нет, – вздохнул Вальтер.
– Ты? С ума сойти. – Лилька всплеснула бы руками, если бы одну крепко не держал ее друг. Не станешь же вырываться, применяя силу! – Тебе-то что огорчаться? У тебя впереди о-го-го какая карьера! Небось при дворе наследника тебе отец уже выхлопотал теплое местечко. Господин придворный некромант…
Валька покачал головой. Его будущая карьера вырисовывалась нечетко, и придворная должность была лишь вероятной, поскольку существовали и другие возможности для самореализации – например, стать лаборантом одной из кафедр и сделать карьеру преподавателя или пойти работать скромным провинциальным некромантом, как уже бывало в истории. Пока Вальтер фон Майнц всерьез не размышлял о будущем, предоставив заботу своей родне и стечению обстоятельств.
– Я об этом пока не думал, – признался он.
– А о чем тогда?
– О тебе.
Выпалил – и прикусил язык. Ну вот зачем он это ляпнул? С другой стороны, он и так постоянно думает о Лильке Зябликовой. Если бросать семью и выбирать работу в провинции, лучшей подруги жизни не найти. Как и для будущего преподавателя именно она – наилучший вариант. Но если семья станет настаивать на карьере… Лилия фон Майнц. Подумать жутко. Второго мезальянса род фон Майнцев не переживет.
– А что обо мне думать? – пожала плечами девушка. – Я сама о себе позабочусь.
Услышав эти слова, Вальтер сам разжал пальцы, отпуская ее руку.
– Ты не думай, я… Все будет хорошо.
– Я знаю.
Больше между ними до самого университета не было сказано ни слова. Лилька молча дулась на приятеля. Ну вот кто его просил? Ведь хорошее же настроение у нее было! Взял и все испортил!
Юноша думал о том же. Он видел, что огорчил подругу, и досадовал на то, что наговорил глупостей.
– Извини, – решился он уже на территории студенческого городка, когда они шли к общежитию. – Я не хотел. Просто… действительно пора о будущем задумываться. Ты сейчас чем думаешь заняться?
– Как это – «чем»? Книги надо в библиотеку сдать, в канцелярию за обходным листом забежать. Потом еще на кафедре у нас собрание с кураторами, – пустилась она перечислять грядущие дела. – А кое-кому «хвосты» подчистить не мешало бы.
– У тебя-то «хвостов» нет, – откликнулся Вальтер.
– Угу. Твоими стараниями.
Их сбил и отвлек призывный крик. Какой-то лаборант бежал, перепрыгивая через клумбы.
– Фон Майнц! – кричал он на бегу. – Фон Майнц! В ректорат. Срочно!
Уже дошедший до ступенек Вальтер обернулся:
– Что случилось?
– Понятия – уф! – не имею. – Лаборант остановился, упершись ладонями в колени и шумно переводя дух. – Письмо какое-то пришло на твое имя. С гербовой печатью. С чего это вдруг? Ты не в курсе?
Обычно, если для обучения принимались юноши и девушки из высшего света, их происхождение старались не афишировать. Друзья-приятели сами докопаются – хорошо, но преподаватели никогда не заостряли на этом внимание и никак не выделяли знатных учеников из общей массы. И ничего удивительного не было в том, что лаборант с другой кафедры понятия не имел о том, кто такой Вальтер фон Майнц.
– Я не знаю, – сказал юноша. – Письмо у ректора?
– Да.
– Я пойду? – Вальтер покосился на Лильку.
– Иди, – с деланым равнодушием бросила та. – У меня свои дела есть. Потом пересечемся. Может, расскажешь, чего тебе пишут… если это не государственная тайна. Пока. – И с этими словами она вошла в общежитие.
На самом деле ее терзало любопытство. Но девушка решила быть стойкой. Захочет – сам все расскажет. Может, там хорошие новости.
Об этом думал и сам Вальтер, когда направлялся в ректорат. Ну не может такого быть, чтобы случилось несчастье! Он же следил за всеми политическими новостями, в библиотеке то и дело брал полистать свежую прессу, часто писал домой и знакомым отца, поддерживал связь со старшими братьями. Да и кое-кто из преподавателей, знавших о его происхождении, иногда отвечал на его расспросы. А уж во время каникул он и вовсе старался вызнать максимум новостей, чтобы точно знать, к чему следует быть готовым в ближайшие полгода. Если ты – старший сын от второго брака не самого последнего лица в королевстве, тебе приходится с младых ногтей учиться ответственности. Это только простолюдины думают, что быть лордом проще простого – знай живи в свое удовольствие, сладко спи и наслаждайся вкусной едой и развлечениями, а все за тебя сделает толпа преданных и благородных слуг! На самом деле преданность встречается лишь в одном случае из десяти. Остальные банально работают за деньги и за подарки. И хотя многие действительно служат одной династии поколениями, начиная от деда и заканчивая внуками, – но достаточно подкупить одного из родственной цепочки, как преданность семье летит к бесам. Особенно если речь заходит о власти.