, и его лицо потемнело, когда последние лучидневного светамедленнопокинули небо.
— Хорошо, чтообостальных членах твоей семьи? Твои предкиирландцы, не так ли?
Язакатила глазаи скрестиларукинагруди.
— Меня зовут Кавано. Этонебольшойскачок. — Кроме того, онужезнал, что мойпапажилв Ирландии.
— Баньши являются родными дляИрландии.Вотпочемувсе историивытекают изстарыхирландскихсказок.
Ох. Теперь этобыло совершеннослучайно.Ноне более того.
— Есть что-нибудь еще, Гудини?
Нэшперегнулся через корпус радиоприемника иснова взял меня за руку, и на этот разяневырывалась.
— Кейли, я узнал этов туминуту, когда ты сказала мне, чтоХайдиАндерсонумрет. Ноябы, наверное,узналраньше, еслибыобратил внимание. Япростоне ожидаластолкнуться сбаньши всвоей школе.
— Как быты узналраньше?
— Твой голос.
— Что? — Номое сердцезабилосьсильнее, как если бы онзналчто-то, что мояголованесовсемулавливала.
— В минувшую пятницу в обед, я услышал, как тыиЭммаговорилио том, какпробраться в «Табу», и я не смогвыкинуть тебя измоей головы. Твой голосзастрял во мне, как будто я в первый раз действительно услышал тебя, и я не мог остановиться слушать тебя. Твой голос разноситсявыше всего остального. Ямогу найти тебявтолпе, даже еслияне смогувидеть, до тех пор, пока ты говоришь. Но янезнаю, почему. Япростознал, что долженпоговорить с тобойза пределами школы, ичтоты будешьвклубев ночь насубботу.
Вдругяне моглаотдышаться. Моилегкиеказались слишкомбольшими для моейгруди, и яне моглаихполностьюрасширить.
— Ты последовал за мнойв «Табу»? — Егопризнаниезаставиломоюголову закружиться, вопросы и признание боролись заправо выступитьпервыми.Но яне могладумать,достаточно ясно, чтобысфокусироваться на них.
— Да. — Онзвучал,какни в чем не бывало, как если бы этоне должно было бытьсюрпризом, что горячий пареньвне-моей-лиги пойдет в клубв субботу ночью, чтобы увидеть меня. — Я хотелпоговорить с тобой.
Я сглотнулаи посмотрелана свои руки. Я едва могла поверить в то, что собираюсьсказать ему.
— Когда ты говоришь со мной, я чувствую, чтовсе впорядке, даже когда всена самом делеразваливается. Почему? — Я посмотрела вверх и встретилась сего взглядом, в поисках истины, даже если и непойму ее. — Что ты сделал со мной?
— Ничего. Ничего намеренного, так или иначе. — Он сжал моюруку, сплетаяпальцы смоими. — Мы действительнослышим друг друга, потому что мы похожи. Ябаньши, Кейли. Так же, какмои мама с папой, и, по крайней мере,один из твоих родителей. Так же, как ты.
Такой же, как я. Было ли этовозможно?Мой инстинктбысказал «нет». Я качалаголовойи сжималазакрытые глаза, пока не былауверенна, чтобезумная мечтазакончена.Действительно странно, хотя, ив настоящее времябаньшистрадают отпредчувствиясмерти?
Но дажееслиэто правда,что-тоне сходилось...
— В истории нет мужчин баньши.
— Я знаю. — Нэшнахмурилсяиотпустил моюруку, чтобы скрестить свои руки нагруди. — Истории пришлиот людей,знающих онас, но, похоже, они знали только оженщинах. Вас, девочки,довольнотрудно не заметить, со всемикрикамииплачем.
— Ха-ха. — Яначалатолкатьего, а затем застыла с поднятойрукой. Я только чтозащищала — хотя ишутливо — вид, к которому яутверждала, чтонепринадлежу.Илидажеверю.
Ивот, когда это дошло до меня. Когдавсе эти рассказы затопили меня.
Да, это звучит сумасшедше.Но я чувствовала, что этоправда. Ималенькие кусочкина самом делеимели смысл, таким образом, что онибылиболее понятными, чемлогичными.
Горло, казалось, распухло, и мои глаза загорелисьслезамиоблегчения.Бытьне-человеком былолучше, чем сходитьс ума.Игораздо лучше, чемумирать от рака. Но самое главное, у меня были ответы — дажестранныеответы — но это лучше,чемнезнать.Чемсомневатьсясебе.
— Я баньши? — Двеслезыупали,прежде чем я смогла поймать их, иявытерла оставшуюся влагу рукавом. Нэшкивнул, ия повторила, просто, чтобы привыкнуть к этой мысли. — Я баньши.
Сказав это вслух,помоглопоследней частичке уверенностискользнутьна место, ия почувствовала, что моягрудь расслабилась. Одиндлинный выдохвыскользнул измоего горла, ияопустилась насиденье автомобиля,глядя вветровое стеклоназакат, которыйедвазамечала. Напряжение, которое ядаже нечувствовала,начало отпускать мое тело.
Нэшдалмнеодинответ, но онвызвалдесяткидругих, имне нужно большеинформации.Немедленно.
— Так почему же никто незнаетомужчинах баньши? И если тыпарень, это делает тебя большемужчиной фей?
Онпотянулся занапитком, мышцына рукесмещалисьокрашенные красным цветом в последних лучахсолнца.
— К сожалению, этот термин был придуманлюдьми, которыене знают осуществовании мужчин баньши,потому что мы невопим. Мы не получаемпредчувствий.
Янахмурилась.
— Так что же вас делает баньши? Я имею в виду, чем выотличаетесь от...людей? — Даже приняв своюновую идентичность, этоказалось странным относиться ксебе, как к чему-то другому, а не человеку.
Онприслонился к дверной ручке машиныКартера и сделал еще одинбольшой глоток, прежде чем ответить.
— У нас есть другие способности. Ночтоя могу делать,неимеет смысладля тебя, пока ты не знаешь, что можешь сделать сама.
Я покачала головой, не понимая.
— Я думала, что я вестник смерти.
— Это то, ктоты, нето, чтоты можешь делать.По крайней мере,это еще не все что ты можешь делать.
ГЛАВА 9
Янаклонилась вперед,согнувколени, чтобы избежать коробки передач, более любопытная, чем хотела сама себепризнаться, в то время как ожидала продолжения.Ноонповернулся изаглянул в окно.
— Мои ногиодеревенели.Давайтепройдемся. — Он толкнулдверь, не дожидаясь моего ответа.
— Что? — потребовала я, перегнувшись через корпус радиоприемника, чтобы посмотреть, каконрастягиваетсяна стоянке, мышцынапрягалисьи переходили, в то время как онвытянулобе рукинад головой. — Ты собираешься держатьменяв напряжении?
— Нет, тольков движении. — Язастоналаот нетерпения,ионнырнулвмашину, чтобы улыбнуться мне. — Что, ты не можешьходить и говоритьв то жевремя? — его улыбкарасширилась, и он захлопнул дверь передмоимлицом. У меня не быловыбора, кроме как последовать за ним.
Вспыхнули автоматическиеогни, когда яступила набетон, осветивпарк, пустынную площадкуичастьпирсамягкимжелтымсветом. Яобошламашинуидалаему руку, когда он потянулся заней.
— Хорошо, япройдусь. Начинай...
Нэшпоцеловал меня, одной рукойобхвативизгибмоеголевого бедра, иоставшееся предложение былопотеряно навсегда. Когда оннаконецоторвался, ятяжело дышалаижаждалачего-то, чтоедва моглаосмыслить. Еговзглядвстретилсясмоим, и я заметила, что его радужка все еще смешивалась смягким желтым цветом. Или, может быть, онасмешалась снова.
Внезапно егоглаза, казалось, больше не были такимистранными. И онивызывали моевосхищение.
— Так... твои глаза? — прошептала я, когда смогла снова заговорить, не отступая ни шага назад. — Это частьтого, что делают мужчиныбаньши?
— Мои глаза? — Он нахмурился иморгнул. — Цвета сливаются, не так ли?
— Да. — Я наклониласьближе, чтобы лучше разглядеть, и поскольку была такблизко, то поцеловала его в ответ, слегка пососав нижнюю губу, затем погрузившись глубже. Возбуждениепрошлочерезменя, когда онзастонал исхватилменя за талиюобеими руками.Егорукиначалискользитьниже, ияотступила назад, когда испугаласьосознания того, чтонехочу, чтобы он прекратил.
— Гм... — Я откашляласьисунуларукивкарманыи, наконец,подняла глаза, чтобы встретиться с его наблюдающим за мной взглядом. — Твои глаза красивые, — сказала я, отчаянно пытаясь перевести разговорв нужное русло. — Но они невыдаюттебялюдям? Что ты...нечеловек?
— Эх. — Онотбросилпрядьтемных волоссо лбаи усмехнулся. — Это происходит только,когдая испытываючто-то...гм... действительносильное. — Я чувствовала, что краснею, но он продолжал, как если бы незаметил этого. — Глаза баньшикаккольцо настроения, но ты неможешь егоснять. Ты не можешь прочестьсвой собственные глаза,алюдивообще ничего не видят.Толькодругиебаньши. — Он пристально посмотрел в мои глаза. — Твои тоже делаютэто. Оттенкисинего, как океан, смешиваютсякак в Карибском бассейнеджакузи.
О, прекрасно. Мой румянец стал ярче, пока я не решила, что моищекисгорят. Он мог видеть, что я думаю — чего яхочу — в моихглазах.Но я тоже могла видеть, чего он хочет...
— Расскажи мне все остальное. — Яповернулась кпарку,моирукивсе еще были вкарманах. Я хотелабы узнатьвсе — но больше всего яхотелапеременить тему.
Нэшперешагнулпарковочныйупоридогналменявдва прыжка.
— Людиговорят, что когда баньши вопит, онаскорбит о мертвомили об вскоре-мертвом, ноэтоневся история. — Онвзглянул,исследуямойпрофиль. — Я дважды видел, как ты сдерживала свои крики. Что тыпомнишьовремени, когда ты его отпускала?
Явздрогнула от воспоминаний, не желая вновь вспоминать случай, из-за которого оказалась вбольнице.
— Это было ужасно. Однажды яотпустила его, я не смоглазатолкать обратно. Ия не могла думатьни о чем другом. Эточувствополного отчаяния, затем этотужасный шум, который, казалось, вырывалсяизмоегогорла. — Я перешагнула через древесную изгородь, ступив напокрытую толстымслоем щепок площадку,Нэшследовал за мной. — Крик управлял мной,а ненаоборот.Людисмотрели, бросали кошельки исумки, чтобы прикрыть своиуши. Эта маленькая девочканачалаплакатьицеплялась заеемать, ноя не моглаэтого остановить. Этобылхудший день вмоей жизни.Серьезно.
— Моя мама говорит, чтопервый развсегда самый тяжелый.Хотяэтонеправильно, что ты сковываешь его.
Правда, его же матьтоже баньши. Не удивительно, чтоона так смотрелана меня. Она, вероятно,знала, что яне знаю, кто я.
Когда мы добрались досердца игральной площадки — массивногодеревянного замка с множествомбашен,туннелейикатков — Нэшзашелподэто снаряжениеиподтянулся кпервой балке.
— Наблюдала ли тыза предварительно-умирающим, когда онна самом деле...умирал?
Яподнялабровьвугрюмомразвлечении, стараясь не смотреть натрицепсчетковырисовывающийся под