я вижу тебя, мое сердце то скачетот радости, то ломается снова и снова.Может быть, мне было бы легче, если бы я взял тебя со мной.Если бы видел тебякаждый день ивидел бы, как тыстановишьсяличностью.Но сейчас я смотрю на тебяи вижуее,и это такчертовски трудно...
Нэшзаерзал, я посмотрелана свои руки, а мой отец осмотрелсявокруг, избегая наших глаз, пока не взял себяпод контроль.Потом он вздохнули протеррукойглаза,промачиваяслезыоб свитер, который былслишком толстым для сентября.
Дерьмо. Онна самом делеплакал.Я незнала, как боротьсяс плачущимотцом.Я даже не знала, как бороться с нормальным.
— Гм,кто-нибудьголоден?Яне ужинал еще.
— Я бы съел что-нибудь, — сказал Нэш, и я была уверенна, что онпросто хотелснять возникшее напряжение.
Или, может быть, он простоголоден.
— Макароны с сыром подойдут? — Спросила я,находясь на полпутииз комнаты, когда он кивнул.Нэш имой папа последовали за мнойна кухню, где я опустилась на колени, чтобы вытащить мешокмакарониз задней частинижнегошкафа.
Я думала, чтоя готова.Что могу услышать то, чтоон должен был сказать. Но правда былав том, чтоя не моглапросто сидеть исмотреть, как мойотецплачет.Мне нужно было чем-то занять свои руки, в то время какмое сердце разрывалось.
— Ты умеешьготовить? — Мой отец посмотрел наменя с удивлением, когда я вытащила горшокиз другогошкафчика,и блок сыра «Велветта» с полкив холодильнике.
— Это простомакароны.ДядяБрендоннаучил меня. — Он научил меня прятатьшоколадза свинымикорками, которые тетяВэлникогда не тронет, разве что выбросит.
Мой отецсел наодин избарных стульев, все еще наблюдая, какя повернуласьк плите посыпатьсольюводу.Нэшустроился настулеподальшеот него искрестил рукина столешнице.
— Так что ты хочешь узнатьв первую очередь? — отец встретилмой пристальный взгляд, который я оторвала отсыра, лежащего на разделочной доске.
Я пожала плечами ивытащила ножиз ящикаслева от меня.
— Я думаю, у врожденные способности навсе эти дела, касательно Баньши,благодаряНэшу. — Мой отец съежился,и я почувствовала себя виноватой, хотя это он не предпринимал никаких попыток, чтобы объяснить все самому. — Но почему тетяВэлсказала, что яживузаимствованное время? Что это значит?
На этот раз онвздрогнул,как будто от пощечины. Онявноожидал чего-тодругого — вероятно,технического вопроса типа руководства Как БытьБаньши, копия которой, вероятно, потеряласьв почте.
Мой отецвздохнули вдруг стал выглядеть очень усталым.
— Этодолгая история,Kейли, и я предпочел бы рассказатьее один на один.
— Нет, — Я покачала головойи груборазорвалапакет смакаронами. — Ты пролетел пол мира, поэтому обязаны мнеобъяснение. — Не говоря уже обизвинении. — Я хочу услышать это прямо сейчас.
Лобмоего отца расширился вудивлении,выражая раздражение.Затем оннахмурился.
— Ты говоришь так же, кактвоя мать.
Ну да, я должна же была унаследовать свой характер от кого-то.
— Неона хочет, чтобы ты сказал мнето, что тыдолжен сказать?
Он не выглядел бы болеешокированным, если бы я ударила его.
— Я честноне знаю.Но ты права. Тыимеешь право знатьвсе факты. — Онна мгновение закрыл глаза, как бы собираясь с мыслями. — Все началосьв ночь, когда ты умерла.
ГЛАВА 19
— Что? — Моя рука сжалась в кулак вокруг куска сыра, и он захлюпал между моими пальцами. Мой пульс стучал так сильно, и я подумала, что взорвусь. — Ты имеешь в виду, той ночью умерла мама.
Мой отец кивнул.
— Она тоже умерла в ту ночь. Но ты первая.
— Вау... — Нэш наклонился вперед, глядя вперед-назад то на меня, то на моего отца. — Кейли умерла?
Мой отец вздохнул, погружаясь в длинную историю.
— Был февраль, тебе было три года. Дороги были скользкими. В Техасе у нас редко бывала зимняя погода, поэтому, когда она приходила, никто точно не знал, как справиться с этим. Включая и меня.
— Подожди, я слышала все это и раньше. — Я бросила макароны теперь уже в кипящую воду, и облачко пара повеяло мне в лицо, покрывая кожу слоем сырости и тепла. — Ты был за рулем, и на обледенелой дороге в нас въехал другой автомобиль. Я сломала правую руку и ногу, а мама умерла.
Мой отец кивнул, сглотнул и продолжил.
— Мы были по пути сюда, чтобы отпраздновать день рождение Софи. Твоя мать считала, что погода слишком плохая, но я сказал, что все будет в порядке. Поездка была короткой, а твоя кузина обожала тебя. Все это было моей ошибкой.
— Что случилось? — Спросила я, забыв про сырую руку.
Мой отец медленно моргнул, как будто отгоняя слезы.
— На дорогу выскочил олень. Я ехал не так уж и быстро, но дорога была ледяной, а олень огромным. Я свернул, чтобы избежать удара, и машина скользнула по льду. Мы оказались в другой стороне дороги. Ближайший автомобиль врезался в нас. Сзади со стороны пассажира. Твое автокресло было раздавлено.
Я закрыла глаза и сжала столешницу, волна головокружения охватила меня. Но ведь моя мама умерла в этой аварии, не я. Я была выкинута вверх, но я была жива.
Я живое доказательство этого!
Мои глаза открылись, мгновенно сосредоточив внимание на моем отце.
— Пап, я помню часть этого. Я была несколько недель в больнице. У меня было два перелома. У нас еще есть фотографии. Но я была жива. Понимаешь? — Я развел руки, чтобы продемонстрировать свою точку зрения. — Так что же случилось? Медики вернули меня?
Правда нависла большим, темным облаком на горизонте моего сознания. Я почти видела ответ, но отказывалась принять его. Отказывалась признать предстоящую бурю, разрастающуюся над моей головой, готовую омыть меня холодными, жестокими ответами, которых я хотела.
Я больше не хотела их.
Но мой отец только покачал головой.
— Они не успели вовремя. Мужчина за рулем другого автомобиля был врачом, но его жена ударилась головой о что-то, и он пытался ее разбудить. К тому времени, когда он пришел, чтобы помочь нам, все было кончено.
— Нет. — Я перемешивала макароны так сильно, что кипящая вода выплескивалась на плитку, шипя на плоской горелке.
Рука Нэша мягко опустилась на мою, хотя я не слышала когда он подошел, и я посмотрела наверх, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Ты умерла, Кейли. Ты знаешь, что это правда.
Мой отец снова кивнул, и, когда глаза закрылись, две молчаливые слезы покатились по его щетинистым щекам.
— Я вытащил сидение со стороны водителя. Когда я подобрал тебя, ты не издавала ни звука, даже когда твоя правая рука и нога были сломаны. — Его глаза открылись, и боль, отразившаяся в них, держала меня в плену. — Я держал тебя, как новорожденного, а ты просто посмотрела на меня. Тогда твоя мама вылезла из машины и взяла тебя за руки. Она плакала, но она не могла говорить, и я мог видеть истину на ее лице. Я знал, что мы тебя теряем.
Он шмыгнул носом, а я застыла, боясь, что если пошевелюсь, он перестанет говорить. Но еще больше пугало то, что часть меня действительно хотела его остановить.
— Ты умерла, прямо на обочине дороги, с тающим снегом в волосах.
— Тогда почему я все еще здесь? — Прошептала я, но я уже знала ответ. — Это было мое время уйти, не так ли? — Я включила кран и подсунула руки под теплую воду, очищая сыр между пальцами, затем посмотрела на своего отца. — Я должна была умереть, а вы вернули меня.
— Да. — Его голос сорвался, а лицо перекосилось от усилий сдержать слезы. — Мы не смогли этого выдержать. Она пела для тебя, и это была самое красивое, что я когда-либо слышал. Я едва мог видеть, я плакал так сильно... Но потом я увидел тебя. Твою душу. Маленькую и белую в этой темноте. Это произошло слишком рано. Я не смог отпустить тебя.
Я выключила воду и из ящика возле бедра схватила полотенце, вода капала на пол, пока я вытирала руки, затем я наклонилась над баром и уставилась на него.
— Скажи мне, как это случилось.
На этот раз он не колебался.
— Я заставил твою мать посмотреть на меня, чтобы убедиться, что она поняла. Я сказал ей, чтобы она позаботилась о вас. И то, что я собираюсь вернуть тебя. Она плакала, но кивнула, все еще поя. Таким образом, я вернул твою душу обратно в крошечном тельце. Ты уставилась на меня. Затем, с первым вдохом, вы запела.
— Я... пела?
Полотенце выскользнуло из моих пальцев и приземлилось на плитку, но я почти не заметила этого.
— Песню Душы. — Мой отец сжал кулаками глазам, как будто физически сдерживал слезы, но его лицо все еще было мокрым, когда он снова посмотрел на меня. — Я думал, что это для меня. Мать была тебе больше необходима, чем ты нуждалась во мне, и я был готов. Но пока я стоял, держа тебя, Жнец показал себя.
— Он позволит вам увидеть его? — прервал его Нэш. Я почти забыла, что он был тут.
Мой отец кивнул.
— Он стоял в траве, на обочине дороги. Он улыбнулся мне, этой жуткой немой улыбкой, как будто он знал, о чем я думаю. Я сказал ему, что я готов. Я отдал тебя маме, а ты все еще пела эту красивую песню. Я чувствовал себя так спокойно, думая, что последнее, что я хотел услышать, было то, как ты поешь песню мне. — Он сделал паузу, и на этот раз слезы падали открыто. — Но я должен был знать лучше, потому что твоя мать не пела вместе с тобой.
Я смотрела через стол на своего отца, как будто загипнотизированная, забыв про ужин.
— Этот ублюдок взял вместо этого ее. — Отец ударил кулаком по плиткам достаточно сильно, чтобы встряхнуть весь бар, и его челюсть сжалась в ярости. — Он просто посмотрел на Дарби, и она рухнула. Я должен был схватить тебя, чтобы удержать от удара о землю, когда она упала.
— Кейли, дыши, — сказал Нэш, потирая мою спину. В какой-то момент истории я прекратила дышать, и даже не понимала этого, пока Нэш не сказал.
— Она умерла из-за меня? — Мои руки сжались в кулак, и ногти впились в ладони.
— Нет. Малыш, нет. — Мой отец наклонился вперед, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. — Она умерла из-за меня. — Он взял меня за руки и не захотел отпускать их, даже когда я вяло потянула.