Люди действительно таращатся. Она считает, сколько их: один, два, три, четыре, пять, шесть. Плюс ребенок. Плюс собака. Это, наверное, весь город. Под их взглядами становится немного неловко. Она чувствует себя инопланетянкой, посадившей свой НЛО на полях, где зреет урожай. Она хочет сказать им, что родом с мирной планеты, но, очевидно, это будет ложь.
Но что это? Теперь они кричат. Господи! Это ее пугает. Но они выглядят счастливыми. И радостно подпрыгивают.
Они выкрикивают ее имя.
«Вперед, Аннабель!»
«Боже мой, боже мой». Она в ужасе и смущении. Но постой-ка – может быть, у Зака Оу или Оливии, или у кого-то из их знакомых имеются родственники в Уорли, что в штате Вашингтон. Вот и объяснение. Глупый Зак позвонил какой-нибудь своей тетушке, а та притащила своих друзей.
Какая-то женщина тянется к ней. У нее в руках целлофановый мешок, полный ломтиков апельсина.
– Вау, – изумляется Аннабель. – Это все мне?
– Не останавливайся. Беги! – говорит женщина. На ней джинсовые шорты, популярные у мамочек-домохозяек, и клетчатая рубашка без рукавов.
– Все в порядке. Я могу остановиться. Спасибо вам. Вы здесь ради меня?
Маленький мальчик – с мягкими и блестящими волосами, в детских джинсах с миниатюрным ковбойским ремнем – держит в руке воздушный шарик из красной фольги с нарисованной пожарной машиной. Шарик немного сдутый.
– Смелее, Джонатан, – подбадривает его другая женщина. Волосы у нее цвета сухой травы, а сама она толстая, как копна сена. – Он подумал, что тебе понравится этот шарик с его дня рождения. Чтобы отпраздновать пересечение границы.
– Не могу поверить. Спасибо тебе, – говорит Аннабель мальчику, когда он протягивает ей шарик и тут же прячется за ноги своей матери. – Даже не знаю, что сказать. Вы все знакомы с Заком?
– Заком?
– Заком Оу?
– Мы знаем тебя. Из Spokesman[55].
Мужчина вручает ей сложенную пополам газету. Вау, газеты! Кто бы мог подумать, что они еще существуют!
Аннабель раскрывает газету и видит свою фотографию. Одну из тех, что сделала Эшли Начес в школьной библиотеке. Газета называется Spokesman-Review, но материал перепечатан из другого издания, Wenatchee World[56], и да, там указано имя Эшли как автора. Выходит, ее статья в школьной газете разошлась по всему Восточному Вашингтону.
– Беги, дорогая, – говорит еще одна женщина. – Ты уже у самой границы. Вон, видишь, где грузовик стоит? Мы подумали, ты захочешь узнать, когда пересечешь ее. А то так и не поймешь.
– Я… – Аннабель с трудом сглатывает. Она не может говорить. Да даже если бы могла, она не знает, что сказать. Скорее, она заплачет. Ее переполняют чувства.
– Иди, милая, – говорит блондинка. – Ты справишься.
– Мы слышали о том, что ты делаешь. И слышали о том, что случилось, – говорит мужчина. – Ты поднимаешь наш дух. Мы поднимаем твой дух.
Такие слова с легким религиозным подтекстом иногда пугают, но сейчас от них веет искренностью и добротой. Да, это настолько замечательно, что ей даже не верится. Ком подступает к горлу. Она держит воздушный шар в одной руке и пакет с апельсинами – в другой. Это трудно, так трудно, но возникающая перед глазами доктор Манн, сидя в коричневом кожаном кресле, настойчиво убеждает ее, и она принимает доброту людей.
– Спасибо вам, – шепчет она.
– Беги!
И она бежит. Воздушный шарик с пожарной машиной болтается у нее за спиной. Она сдерживает слезы, но уже и не вспоминает об отступлении. Там, впереди, мужчина в белом пикапе. Он высовывается из окна и машет ей рукой.
– Здесь! – кричит он. – Вот здесь все меняется.
– Спасибо вам! – кричит она в ответ. – Спасибо.
Она не знает точно, когда ее нога пересекла границу, перемещая ее из одного штата в другой. Но тот человек прав.
Здесь все меняется.
13
– Мне до сих пор не верится, – говорит Аннабель дедушке Эду за столиком в ресторане отеля «Кер-д’Ален Казино Резорт». Перед ней на тарелке сочный розоватый стейк впечатляющих размеров.
– Попробуй хрен, – дедушка Эд показывает на серебряную вазочку с пушистой белой приправой. – Похож на сметану, но, если сдобришь им картошку, горько пожалеешь. – Он откусывает хвостик у жареной креветки.
– Спасибо, что предупредил. Вау, ну и дерет! Как-то все это неправильно.
– Если жареные креветки – это неправильно, я не хочу быть правым, – говорит дедушка Эд. – За тебя, за пересечение границы Айдахо.
– За нас. – Они чокаются стаканчиками с газировкой. – Эшли Начес действительно хорошо пишет.
– Ты на первой странице, Белла Луна.
Впрочем, фотография неважная. Волосы у Аннабель немного отросли, но глаза ввалившиеся, а взгляд отсутствующий. Она выглядит загнанной и уязвимой. Статья Эшли помещена между заметкой о серии краж автомобилей из подземных паркингов и рекламным объявлением: «Джером Маше. Ваш добрый друг-стоматолог». Аннабель потрясена словами Эшли Начес и их нежным звучанием. «Это то, что могло случиться с каждым, но случилось не просто с кем-то». Аннабель предстает той, за кого стоит болеть и в кого можно верить.
И становится очевидно, что некоторые уже прониклись этой идеей. Шесть жителей Рокфорда, штат Вашингтон, семь членов городского совета Кер-д’Алена во главе с мэром города встречали ее в Уорли у фургона дедушки Эда. Ей вручили бутылку игристого сидра «Мартинелли» и подарочный сертификат на ужин и два номера в курортном отеле «Кер-д’Ален Казино Резорт». Еще один репортер молодежной газеты, Джекс Джонс из средней школы Кер-д’Алена, сфотографировал ее в момент обмена рукопожатиями с мэром Эллисом. Шарик с пожарной машиной болтался рядом, пытаясь попасть в кадр, как это обычно делает Сьерра Кинкейд.
– Однако все это странно. У меня постоянно такое чувство, что за мной сейчас придут, чтобы упечь за решетку.
– Брось ты эти мысли, малышка.
– Посмотри, где мы находимся.
За окном ресторана – огромный шатер и красиво освещенный бассейн. Сквозь широкие стеклянные двери обеденного зала видны мигающие радужные огни игровых автоматов, взрывающихся звоном монет и победными руладами. Ладно, если честно, людей там не так много, а в ресторане всего один парень, и официантка выглядит усталой, но все же.
– Che figata![57] Мне не терпится поспать на настоящей кровати.
– Помнится, в «Слипи инн» кто-то говорил: «У меня есть настоящая кровать».
– Это совсем другое дело.
– В чем же отличие?
– Не лезь не в свое дело. Лучше передай-ка мне булочку!
– Потому что тогда за все платила мама?
– К тебе это не имеет никакого отношения.
– Почему вы всегда ссоритесь? В смысле, как насчет la famiglia?[58]
– Где любовь – там и ссоры. Где ссоры – там и любовь. – Какая-то бессмыслица, ну да ладно. Он разрезает булочку. Намазывает сливочное масло.
– Но почему вы все время воюете? Или это большой семейный секрет?
– Никакого секрета. Я уже тебе говорил.
– Ты никогда не рассказывал.
– Да сто раз рассказывал.
– Что-то связанное с бабушкой?
– Она болела. У нее был рак. Твоя мать считает, что я должен был раньше заставить ее обратиться к врачу. Бабушка все время жаловалась на боли в спине. Живот у нее раздулся как воздушный шар…
Аннабель молчит. О чем она только думала? Еще минуту назад они были так счастливы. Боже, умеет же она все испортить. Дай волю, она могла бы и парад сорвать.
– Думаешь, я не пытался? Еще как пытался. Но нельзя заставить человека делать то, чего он не хочет. И не всегда можно отговорить его от задуманного.
– Да.
– Верно, Белла Луна?
– Верно.
– Capisce?
– Да. – Тяжело слышать такое. Или, по крайней мере, поверить по-настоящему.
– Смотри-ка, у них есть шоколадный торт, – говорит дедушка Эд.
Ого, вот это апартаменты! Будь она кинозвездой, ее поселили бы именно в такой номер. Или если бы она только что вышла замуж, потому что – смотрите-ка – кровать усыпана лепестками роз, и серебряное ведерко со льдом на подставке.
Она осматривает свои хоромы. Здесь так просторно, что она прогуливается с широко раскинутыми руками. В душевой кабине хватит места для пятерых. Ну, или для парочки активных молодоженов, ха-ха. Она открывает крышку одной из бутылочек на столике в ванной и вдыхает аромат. Ням-ням. Есть шампунь и бальзам для волос, лосьон для тела и квадратное мыло, а еще круглое мыло, грубое массажное мыло и мыло-скраб. Да это просто мыльная симфония! В шкафу – офигеть, халат! Решено: первым делом она принимает душ и закутывается в это махровое чудо.
В белоснежном халате, она блаженствует, лежа на спине. Кровать пока застелена, и она просто лежит – руки в стороны, ноги вместе – как Иисус на кресте, что висит над дверью их кухни. Все вокруг нее усыпано лепестками роз.
Аннабель благоухает лавандой. В ней и не узнать ту девчонку, что еще недавно, стоя на перекрестке, пинала грязь и швыряла камни в дорожный знак.
Она совсем не похожа на сломленную Аннабель, готовую признать поражение. Скорее, она – победительница Аннабель, возлежащая среди лепестков роз на кровати молодоженов в шикарном отеле «Кер-д’Ален Казино Резорт». Никогда не знаешь, что принесет день, и это одновременно и хорошая, и плохая новость про нашу жизнь.
По ее закрытым глазам и спокойному выражению лица можно догадаться, что она настроена на продолжение своей миссии. Она уверена, что все судьбоносные решения должны проходить проверку на прочность. Скажем, когда влюбляешься, ты должна миллион раз и больше принять для себя такое решение; или, поступая в колледж, снова и снова подтверждать свою решимость учиться; и то же самое необходимо, когда принимаешь решение бежать через Соединенные Штаты Америки после ужасной трагедии.