И она все та же Аннабель на следующей неделе, когда заходит в кабинет прокурора Сета Греггори. Ноги несут ее вперед, а сердце отстукивает удары, даже когда антарктический ветер бьет в лицо. Она упорно продвигается по леднику, чувствуя, как застывают конечности. Ледяные кристаллы повисают на ее ресницах, а может, они просто мокрые от слез. Сет Греггори тверд, но учтив. Он прожигает ее вопросами, как это будет делать адвокат Хищника. Он приносит ей кофе. Он приносит кофе Джине. Они репетируют все заново. Снова и снова. И всякий раз она напоминает себе о том, что, какой бы пугающей ни казалась эта процедура, Сет Греггори на ее стороне. Он – часть команды «Эндьюранс».
Ноги несут Аннабель вперед, а ее сердце отстукивает удары – бум-бум, бум-бум, БУМ-БУМ – три недели спустя, когда она заходит в зал суда. Она напоминает себе о мышцах икр и силе бедер, она помнит тепло бескрайних полей, крутые горные склоны и долгие-долгие мили пути. Она помнит свою силу. Она старается помнить, потому что здесь его родители, Надин и Гэвин, и здесь он, Хищник. У него совсем другая прическа, он в костюме и галстуке – о боже, боже, неужели это тот самый галстук? – и это ужасно, невыносимо, но Аннабель смотрит на него. Она смотрит ему в лицо и отвечает на вопросы о нем, несмотря на то, что микрофон стоит слишком высоко, несмотря на то, что от стресса ее рвало все утро. Она произносит имена людей, которых любила. Кэт Кляйн. Уилл Макэванс. И она смотрит на Хищника в упор, твердым взглядом, потому что он не выиграл. Он должен знать, что он не победил. Победило ее сердце. Победило потому, что продолжает биться, потому что выжило после того, как было разрушено.
– Какие идеи насчет ужина? – спрашивает Джина, когда они садятся в машину, после того как закончено двухдневное судебное заседание по заслушиванию свидетельских показаний. Дедушка спешит домой, чтобы позвонить Доун Селесте и сообщить подробности. В машине они втроем.
– Поехали в «Дикс», – говорит Аннабель.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
Они подъезжают к закусочной. Все та же оранжевая вывеска вращается на высоком шесте. Они заказывают бургеры и жареную картошку.
– Надеюсь, ты не собираешься снова сорваться с места? – спрашивает Джина.
– Хм. Мое колено чувствует себя гораздо лучше…
– Круто. Я с тобой, – оживляется Малкольм.
Джина отвешивает ему подзатыльник.
– Ненавижу, когда вы объединяетесь.
Они едят прямо в машине. Аннабель любит поесть в машине. У окошка закусочной выстраивается очередь. В воздухе пахнет приближающейся осенью и жареной картошкой. Никаких пьяных парней, пытающихся ее схватить. Просто люди, каждый со своей историей, мирно ужинают.
Мышцы в ногах и руках Аннабель снова тугие, как бейсбольные мячи. Ее голос все еще поднимается из тех глубин, где отсиживался так долго. Но ноги уже твердо стоят на земле. И сердце все еще бьется в груди.
– Жалко, что Бита здесь нет. Он обожает жареную картошку, – говорит Малкольм.
– Несмотря на то, что потом пукает всю дорогу, – усмехается Джина.
– Он мог бы сидеть у тебя на коленях, Аннабель, – продолжает Малкольм.
– Non mi rompere i maroni. – Аннабель научилась этому у дедушки. Кто бы сомневался.
Одним словом: отвали. Дословный перевод: не коли мои каштаны.
Ноги несут ее вперед, а сердце отстукивает удары, когда ей снова предстоит увидеть Хищника, на слушании приговора. Она не смотрит на него, когда делает заявление. Она смотрит на судью Сэмюэлса, описывая, как разбивалось ее сердце. Она говорит об осколках сердца, о том, как оно должно биться дальше, несмотря на крушение. Она призывает на помощь силу и злость пройденных миль, переправ и людей, которых встретила на своем пути. Это самое трудное испытание в ее жизни, труднее, чем марафон в две тысячи семьсот миль. Она опустошена и разбита, когда садится на свое место в зале. Даже пальцы слишком устали, чтобы постукивать подушечками. Когда Джина обнимает ее за плечи, Аннабель закрывает глаза и вспоминает руки Уилла, так же обнимающие ее. В весенний день они лежали на одеяле на берегу озера Гринлейк, и ее голова покоилась на его груди, так что она слышала, как грохочет его сердце. Она рыдает, когда судья приговаривает Хищника – Дэниела Уэйнрайта – к двум пожизненным срокам.
Ноги несут ее вперед, а сердце отстукивает удары, когда она шагает по лесистой тропе. Уже январь, новое время года, новый год. Здесь холодно. Конечно, это не холод из «Лидерства во льдах», не антарктический холод, но свежий, приятный морозец под голубым небом. Она вдыхает чистый воздух. Легкие говорят ей спасибо. Мышцы радуются тому, что они снова в деле и на открытом воздухе. Она проводит много времени в помещении, классах и аудиториях, маленьком кабинете их новой квартиры, которую они снимают с Оливией. У них много работы. Людям нужна их помощь. Теперь она сама поправляет микрофон, прежде чем выступить перед ними, и смотрит в лица людей, обращенные к ней из зала.
Но сегодня у нее день леса и влажной земли. Здесь, на природе, ее тревога отдыхает, испуская вздох облегчения. Теперь, когда залечены раны на теле, она снова выходит на короткие ежедневные пробежки, и она в хорошей форме. Ну а Люк… это отдельная история.
– Помедленнее. Умоляю, Аннабель, – пыхтит он.
– Мне не терпится его увидеть.
– Оно никуда не денется, даже если мы притормозим. У меня уже в судорогах спазмы.
Впереди поляна. Они останавливаются.
– Voila[134]. – Люк еле дышит.
О, это дерево-волк – тот еще уродец. Красотой тут и не пахнет. Приземистый, корявый зверь, одиноко проживающий на открытом пространстве.
– Посмотри на него. Видишь то место, куда шарахнула молния? – Люк показывает на дерево.
Она видит. Отчетливое черное выдолбленное отверстие. Отметина, оставленная самым ужасным моментом в его жизни.
– Вау. – Аннабель впечатлена.
– А теперь посмотри наверх.
Там, на верхушке, новая поросль неуклюже пробивается к жизни. Сейчас зима, и листьев на дереве нет, но оно определенно живое.
– Похоже на Малкольма после того, как мама обкорнала ему волосы.
Нет, на самом деле это поразительно. Боже, она обожает науку и природу. Это дерево разрушено, но оно не погибло. Оно держится корнями, сопротивляясь бурям и льдам. Это не выразить словами, поэтому она замолкает и просто смотрит на него с уважением и трепетом.
– Я же говорил тебе. Красиво, правда?
– Да. – Определенно да.
Аннабель Аньелли смотрит поверх дерева, в голубое зимнее небо. Она воображает, будто уносится взглядом ввысь, на две тысячи семьсот миль. И представляет, что ее любовь может подняться еще выше, проникнуть дальше во Вселенную, в недосягаемые места, дотянуться до недосягаемых людей. Кэт. Уилл. Ее дыхание вырывается облачками пара.
Становится все холоднее. Холоднее, когда стоишь на месте. Люк складывает руки домиком, закрывая нос, и тяжело выдыхает, чтобы согреть его.
– Здесь такой дубак. Ты готова идти? – спрашивает он.
Ветер крепчает, и у нее слезятся глаза, но сколько же еще красоты они готовы увидеть.
– Я готова, – говорит она.
Благодарности
Не хватит слов, чтобы выразить мою благодарность Майклу Буррету из литературного агентства Dystel, Goderich & Bourret. Твое присутствие в моей жизни и работе совершенно меня преобразило. Я так счастлива и благодарна, что ты со мной в этом путешествии. Я благодарна Лизе Абрамс – твоя поддержка, твое видение и твое плечо очень много значат для меня. А еще я просто чертовски уважаю твой интеллект, твою страсть и приверженность обеим книгам и темам, глубоко волнующим наших читателей. Спасибо тебе. Мы все шутим, что у нас команда мечты, но это так и есть.
Издание книг – это труд любви, иначе не скажешь. Я благодарю всех вас, кто вложил сердце, преданность и талант в издание моей книги. Спасибо вам, Джон Андерсон, Мара Анастас, Криснетиа Флойд, Лорен Хоффман, Кейтлин Суини, Анна Джарзаб, Мишель Лео, Энтони Паризи, Сара Вудрафф, Сара Крич, Кэтрин Девендорф, Элизабет Мимс, Джули Доблер, Кристина Пекорале, Лия Хейс, Виктор Яннон, Кристин Фой. Некоторые из вас делают вместе со мной уже не первую книгу. Спасибо за то, что вы стали моей издательской семьей. Я бесконечна благодарна Саре Крич и Дэниелу Штолле за прекрасную обложку.
Как всегда, моя большая любовь и благодарность – моей семье. И литературному сообществу Сиэтла, моим друзьям и коллегам из Seattle7Writers. Спасибо, ребята, за то, что мы остаемся кланом родственных душ, и за ваше редкое и особое понимание.
И, конечно же, отдельная благодарность моим читателям. Вы делились своими историями, следили за каждой книгой, выражали свою любовь и волнение, и некоторые из вас даже назвали своих детей именами моих персонажей. Вы всегда – каждый день – так или иначе напоминаете мне о том, что вы здесь, рядом со мной. Спасибо вам за вдохновение.