Олег Георгиевич открыл дверь и шагнул за порог, поманив за собой Кольку. Тот пошел вслед за ним, размышляя о том, как это так — без чинов, но с субординацией, и откуда, собственно, этот самый Ровнин знал, когда Колька придет? Конкретного времени ему не назначили, а сказали просто — явиться на новое место службы в течение дня.
Особняк встретил Кольку теплом и запахом дома, это было как в детстве — ты еще не проснулся, а мама уже печет оладьи, и этот запах проникает в твой сон, делая его еще более приятным. Также пахло в этом домике временем, эдакой смесью ароматов старых книг и вековой древесины. Смесь запахов на секунду Кольку сбила с панталыку, да так, что он аж зажмурился, при этом непроизвольно улыбнувшись. Открыв глаза, Колька увидел, что Ровнин смотрит на него, при этом тоже улыбаясь.
— Дом вас принял, это очень хорошо, — непонятно сказал он. — Коли так, то пошли в мой кабинет, Николай Андреевич, пообщаемся о том, что вам предстоит делать. Да и вообще о разных всякостях.
— Можно просто Коля, — выдавил из себя Колька, немного ошарашенный происходящим.
— Хорошо, — кивнул Олег Георгиевич. — Так, конечно, куда как проще.
Колька вслед за Ровниным прошел по узенькому темному коридору, поднялся по такой же узенькой лестнице, сказав «здрасьте» попавшейся по дороге черноглазой девушке с короткой и тугой косой и каким-то бумагами в руках, которая оценивающе на него взглянула, а после показала язык, и, наконец, оказался на втором этаже, где было всего три комнаты да небольшой коридор.
Ровнин проследовал в центральный кабинет, махнув приглашающе Кольке. Войдя, он снял пальто, повесив его на вешалку, стоящую в углу, а после, улыбаясь, посоветовал растерянно замершему молодому человеку сделать то же самое.
— Чаю? — спросил он, расположившись в старом и массивном кресле, стоящем у такого же монументального стола, и предложив Кольке присесть на стул, находящийся с другой стороны.
— Да нет, — отказался Колька, хотя если по чести, чаю ему хотелось просто отчаянно. Но как-то неудобно вот так, сразу.
Ровнин иронично улыбнулся и сказал невпопад:
— Ну потом, так потом.
Он откинулся на спинку кресла, сплел пальцы рук в некий купол и уставился на Николая. Тот занервничал и заерзал на стуле, ему было очень дискомфортно.
— Ну-с, Николай, давайте так, — наконец сказал Олег Георгиевич. — Я, наверное, мог бы походить вокруг да около, позадавать наводящие вопросы, поговорить намеками — но подобное не в моих правилах. Я расскажу вам все как оно есть на самом деле, идет? Тем более что данная информация никому особо и не интересна. Разве что только изредка и в виде сплетен. Кому надо — все о нас знают, а кому не надо… Тому и не надо. Как вам такой подход к делу?
— Я — за. — Колька не врал, ему смерть как хотелось понять — куда же он попал?
— Ну и славно. Только, Коля, давайте сразу так — я говорю, вы слушаете, а вопросы потом зададите, если захотите. Идет?
Колька кивнул, и Ровнин начал свой рассказ. Чем дальше, тем больше Колька понимал, что все сейчас им услышанное — капитальный бред, но при этом все окружающее выглядит насквозь материальным. В общем, под конец парень уже не до конца осознавал, что к чему.
Неизвестно, кто Кольке на судьбу ворожил и запись в заявление внес, но этот человек был с большой фантазией. В общем, попал наш свежеиспеченный выпускник не просто в какой-то мифический отдел при ГСУ, а в место, которое было предметом слухов, передаваемых шепотом, а то и просто считавшееся забавной побасенкой, в которую и верить не стоит.
Корни отдела уходили в дремучее прошлое, не в пещеры кроманьонцев, конечно, но полных несколько веков существования он насчитывал. Основал его Якоб Виллимович Брюс, он пробил у Петра Алексеевича подписание указа, дающего сотрудникам вновь созданного Приказа определенные полномочия в части «колдовства и ведьмовства искоренения, а также иных природе божеской противных исчадий истребления», а после определил ему место жительства неподалеку от своей башни, коя почиталась суеверными москвичами нехорошим местом. Шли годы, не стало и Петра Алексеевича, который пару раз заглядывал в Приказ еще до того, как съехал в город на болотах, и Брюса, небезосновательно называемого «чертознаем». Правители российские вовсю кружились в череде переворотов, да так, что им и дела не было до маленького Приказа, который продолжал себе работать и выполнять то дело, для которого и был создан. Но надо отметить, что если правители российские про него и забыли, то их верные слуги все-таки помнили, поскольку жалование платили работникам исправно, да и при реформах не обижали. В 1802 году граф Кочубей по просьбе графа Строганова превратил Приказ в «Е.И.В. канцелярию по делам тайным и инфернальным» и ввел ее в состав министерства внутренних дел, откуда она больше не выходила, лишь время от времени меняла названия да департаменты, к которым была приписана. В 1834 году попала в ведение Департамента духовных дел, после была передана под контроль Особой Канцелярии, после… В общем, приписывали будущий отдел 15-К то туда, то сюда, что, впрочем, никак не сказывалось на качестве его работы — сотрудники знай делали свое дело, квартируя все там же, на Сухаревке.
После революции отдел как раз и стал отделом, войдя в 1922 году в аппарат НКВД, а потом и МГБ, относительно благополучно пережил все чистки и репрессии тридцатых годов, наверное, потому, что никто, кроме самого высокого руководства, особо не понимал, чем там люди занимаются. По крайней мере Ежов, Берия, а после и Аббакумов никак отделу не вредили. Николай Иванович даже немного помог, отогнав от него Бухарина, который по своему всегдашнему любопытству совал нос куда только можно. Хотя, конечно, совсем уж без потерь в лихие тридцатые и сороковые годы не обошлось — сначала был расстрелян давний покровитель отдела Глеб Бокий[1] со своими людьми, а после война проредила его состав через мелкое сито.
Но отдел все равно жил, в дом на Сухаревке приходили новые сотрудники, занимая места ушедших.
В новейшее же время отдел вошел в состав Главного следственного управления, хотя кто это решил — власть, или кто другой, Колька так и не понял, а уточнять не осмелился. Главное, он вроде как смекнул, чем отдел занимается, хотя так и не смог принять понятое до конца, что своевременно и заметил Ровнин.
— Коля, чем быстрее вы поверите в то, что мы делаем, тем проще нам будет общаться, — благожелательно сказал Олег Георгиевич. — Заверяю вас — дело обстоит именно так, как я вам рассказал. Мы на самом деле расследуем происшествия, связанные с иррациональной стороной жизни, проще говоря, преступления, совершаемые с помощью магии, колдовства или же нечеловеческими сущностями.
Колька сидел на стуле как пришибленный. Нет, он видел разные там сериалы, да и книжки всякие читал, про Светлых и Темных, про магов на улицах городов и все такое, но вот чтобы самому с этим столкнуться…
— Давайте так, Николай. — Ровнин прищурился. — Все вы поняли, и уже поверили в то, что услышали, я это вижу. Вам просто надо для себя решить — интересно вам это или нет, пугает вас это или же занимает, вот и все.
Колька посидел еще минуту и сказал как отрезал:
— Интересно. Только я про всякие такие фокусы-покусы ничего не знаю. Не интересовался этой стороной жизни никогда.
— Не беда, — мягко ответил ему Ровнин. — Все такими приходят. А в ответе вашем я и не сомневался, вас дом принял.
— Это как? — не понял Колька.
— Если бы вы ему не по душе пришлись, вас бы дверью ударило при входе, или с лестницы скатились. Да и не попадают к нам случайно, механизм отбора мне неизвестен, но поверьте мне на слово. Да вот, кстати, и еще одно подтверждение.
Дверь в кабинет скрипнула и в него вошел… Нет, правильно — вошло маленькое мохнатое существо, несущее в лапках поднос с расписным чайником, двумя стаканами в подстаканниках, блюдечком с нарезанным лимоном и всем остальным, что к чаю прилагается — конфетами, сахаром и коржиками. Росточком странное существо было Кольке по колено, ну, может, чуть выше, и как оно тащило поднос размером с себя, было непонятно.
— Это Аникушка, наш домовой, — пояснил Ровнин. — Плохому человеку, не нашему по духу, он бы сроду не показался. Уж поверьте мне.
Аникушка молча поставил поднос на стол и тихонько удалился, кивнув Кольке на его «Спасибо».
— Ну, Коля, попьем чаю и оформляться пойдем, — подытожил Ровнин. — Чего тянуть?
Так Колька и стал сотрудником отдела 15-К, вот только своим среди своих он себя в нем пока не ощущал. Нет, приняли радушно, все были доброжелательны, но он понимал, что все так или иначе сравнивают его со Славой Запрудским, чье место он занял и которого месяц назад на задании порвал на куски оборотень-леопард, неведомыми контрабандными путями попавший в Москву.
Отдел был невелик, кроме Ровнина, который руководил им уже восемь лет, в нем работали оперативники Герман и Пал Палыч, крепкие ребята возрастом чуть за тридцать, пришедшие в отдел почти одновременно десять лет назад, аналитик-демонолог Валентина Тицина, дама суровая и немолодая, да еще Виктория, мастер заклинаний и специалист по ведьмовству, та самая черноглазая девушка, которую Колька на лестнице встретил. Еще имелась тетя Паша, номинально числившаяся уборщицей, но это был совсем уж особый случай. Нет, шваброй тетя Паша махала будь здоров как, но по факту она являлась знатоком всех видов магии, что и не очень удивительно. Она работать начинала еще у Барченко, после десять лет провела в Заполярье, на поселении, где плотно общалась с шаманами и изучала сейды[2], да и после жизнь ее помотала будь здоров. По всему, ей было лет эдак под девяносто, но выглядела она максимум на шестьдесят. Что же до должности… Колька попробовал выяснить, почему такой человек полы моет, вместо того чтобы в отдельном кабинете сидеть, но так ни до чего и не докопался, только тряпкой мокрой по шее получил, в придачу с советом не лезть туда, куда не следует.