— Быстро, быстро, — прошептала девушка и зашагала по ней. — Характер у нашего лесного дедушки непростой, сейчас он добрый, а что будет у него на уме через полчаса, никто не знает.
Как видно, на этот раз все обошлось — то ли лешего удовлетворили подношения, то ли он тоже не испытывал симпатии к бесовке, но через час, когда уже начало смеркаться, путники вышли к поляне, по кругу которой росли высоченные разлапистые ели.
— Твою мать. — Герман стряхнул с воротника куртки еловые иголки. — Опять ноги промокли.
— Мне бы твои заботы, — вздохнула девушка. — Страшно очень.
— И мне, — поддержал ее Колька. — Но что поделаешь, судьба у нас такая.
— Это у вас, — уточнила девушка. — У меня другая.
— Эх, молодежь. — Герман щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету. — Чего тут бояться? Будет открытый бой. В нем все просто — кто кого, бах-трах, и все дела. Вот когда не знаешь, с какой стороны прилетит — вот это страшно. В общем — война фигня, главное маневры.
— Не выражайся при девушке, — попросил Колька.
Герман закатил глаза под лоб и присел на сухую кочку у кривой березки.
— Ну все, мне пора, — сказала девушка. — Мы же все вместе должны будем сюда прийти. Если меня не будет, то Меланья недоброе заподозрит. А вы здесь оставайтесь, на этом самом месте, его с поляны не видно.
— Давай-давай, — одобрил Герман. — Не будем ее раньше времени настораживать.
— Окурки тут не бросай, — предупредила его девушка. — Беда будет, Хозяин рассердиться может. Он табачное зелье не любит.
— Не учи ученого, — попросил оперативник. — Все, чайка моя, попутных воздушных тебе потоков.
Девушка скрылась за деревьями, и вскоре напарники услышали треск крыльев.
— Красивая. — Колька глянул на почти темное небо. — Очень красивая.
— Она ведьма. — Герман постучал парня по лбу. — Они другими не бывают. Но она — не такая, как мы, помни это. И не думай, что если они нам помогают, то это за твои прекрасные глаза. Скажем так — сейчас у нас с ними симбиоз, как у черепахи со змеей.
— Какой черепахи? — не понял Колька и перевел взгляд на напарника.
— Плывет по морю черепаха. — Герман поплевал на сигарету, затушил ее и аккуратно убрал в пачку. — На спине везет змею. Плывет и думает: «Сброшу — укусит». А змея в это время думает: «Укушу — сбросит». Вот и у нас то же самое. Они — ведьмы. Мы — сотрудники отдела 15-К. И у каждого из нас свои цели во всей этой истории.
Он поднялся на ноги, сделал несколько шагов и остановился у старого раскидистого вяза.
— Да, место удачное, не ошиблась девчонка, все как на ладони, и нас не видно. Но мы переберемся во-о-он туда.
— Зачем? — непонимающе глянул на него Колька.
— Затем. — Герман повертел головой. — В таких вопросах никогда никому не верь.
— И тебе? — Колька хотел смягчить тон, но получилось это плохо.
— Ох уж мне этот юношеский максимализм, — вздохнул оперативник. — Все-таки понравилась девочка? Это нормально. Но пойми ты, друг мой Колька, что она не с нами. Да она даже не человек в полном смысле слова. Девушка эта — нечто другое, побочная ветвь эволюции. Физиологически — она человек, а вот душа ее… Это такие потемки. Ладно, пройдет время — сам поймешь. Если успеешь.
Герман облюбовал место под огромных размеров елкой, плюхнулся на сухие иголки и зевнул.
— Ну вот и все, теперь — ждем. И запомни свою главную задачу — вывести из-под удара парня. Обо мне забудь, не надо меня страховать, не надо смотреть, как там у меня что. Твоя задача — освободить бедолагу. Сторожить его будут, но крепко подозреваю, что не слишком-то и серьезно, потому как он под чарами, так что основной проблемой является не только отбить нашу цель у врага, сколько увести ее оттуда сюда. Как бы наш жертвенный барашек еще и сопротивляться не начал.
— А если я его? — Колька изобразил что-то вроде удара.
— Эффективно и рационально, — согласился Герман. — Что-то такое я и хотел тебе предложить. Стало быть, оглоушь — и в лес, а там по ситуации. Если наша возьмет — дело в шляпе. Если увидишь, что меня на куски начали рвать — линяй в темноту, авось повезет и сможешь к людям выйти. Еще раз — меня выручать не лезь. И мне не поможешь, и сам пропадешь. Но как только утащишь его с поляны — сразу тихарись, и все, нет тебя тут. Никак себя не обнаруживаешь, сидишь как мышка.
Лежали на иголках они еще долго, часа полтора. Озябли преизрядно, да еще и голод начал донимать, толком-то поесть не успели.
Впрочем, когда между деревьев мелькнули огни факелов и на поляну шагнули первые простоволосые женщины в белых, длинных, аж до пят льняных рубахах, то холод и голод отступили.
Первой шла исключительной красоты женщина, в лице которой, несмотря на всю его прекрасность, было что-то отталкивающее, что-то дикое, жестокое. Это явно и была бесовка.
— А как? — чуть слышно спросил Колька у Германа. — Та-то, у дома, старая была, а эта…
— Цыц! — зло шепнул тот, пристально глядя на процессию.
Вскоре на поляне уже полыхал костер, два десятка женщин и девушек кружились вокруг него, распевая некую песню без слов.
Появился и Валера — худой и нескладный парень с абсолютно отсутствующим взглядом. Его посадили на бревнышко неподалеку от костра, совершенно без охраны, но он и не подумал бежать. Напротив, он знай раскачивался в такт песне и прихлопывал в ладоши.
Ритм песнопений нарастал, на небе показалась луна, залив мертвенным светом лес. Фигуры в белом кружились все быстрее, голоса звучали все громче, пламя костра, казалось, танцует вместе с ними.
И когда песня прекратилась, то в ушах у Кольки оглушительно взорвалась тишина, что в принципе противоестественно.
— Началось, — послышался шепот Германа, и его нож еле слышно скрежетнул о ножны.
Меланья подняла руки к небу, к луне, выкрикнула какую-то тарабарщину, закружилась на месте, все быстрее и быстрее, как юла, и когда она остановилась, то в ее руках была какая-то мятая плошка, вроде как медная, и кривой нож с черным коротким лезвием.
— Подведите его ко мне, — крикнула она. — И помните — каждая из вас должна отведать его крови и плоти. Каждая!
Две женщины подхватили бессмысленно улыбающегося юношу, вертящего головой, под руки и поволокли к Меланье.
— Время, — шепнул Герман, рывком выскочил из-под елки и невероятно шустро помчался к бесовке.
Колька же рванул в другую сторону, успев отметить, что одна из тех, кто держал юношу, вроде как подмигнула ему.
— Меланья! — раздался визг за спиной Кольки, но он оглядываться не стал.
Не зря ему женщина подмигнула — когда он подскочил к Валере, та уже отпустила его руку и вцепилась в волосы второй стражницы, которая явно этого не ожидала.
— Тварь! — взвыла та, и ее ногти прошлись по щеке бывшей товарки.
Колька ничью сторону занимать в этой драке не стал — не его это дело. Он без особых раздумий зарядил Валере прямой удар в челюсть, после взял его руку на болевой прием и попер в сторону уже родной елки. Парень, окончательно сомлев, еле перебирал ногами, но подчинялся своему нежданному спасителю.
Что примечательно — никто ему не мешал. Ведьмы, судя по всему, сцепились в междоусобной драке, и на то, что потенциальную жертву коварнейшим образом умыкнули, внимания не обращали. А иные, возможно, этому факту даже радовались.
Втащив Валеру под елку, Колька навалился на него сверху и глянул на поляну.
В ярком свете костра было отлично видно все происходящее. Герман и Меланья кружились друг напротив друга, как будто исполняли какой-то ритуальный танец. В руке оперативника поблескивал серебром его нож, бесовка же, на первый взгляд, была безоружна, странного кинжала у нее уже не было, но это была только видимость. На самом деле, ее ногти на обеих руках представляли собой очень большую опасность для Германа, они вытянулись, став чем-то вроде небольших кинжалов, и вроде даже как отливали сталью.
Остальные ведьмы уже почти разобрались друг с другом — на поляне лежало штук пять тел в изляпанных кровью и грязью некогда белых рубахах.
Впрочем, еще одна схватка пока продолжалась. В ней участвовали двое — дородная женщина и так понравившаяся юноше молоденькая ведьма с зелеными глазами. Остальные в нее не совались, только смотрели. Как видно, тут подобные вещи считались делом личным, происходящим по принципу «Двое дерутся — третий не лезь».
И зря, поскольку куда более крепкая тетка явно брала верх, в какой-то момент она очень ловко сцапала девушку за горло и начала душить, что-то бормоча себе под нос.
Этого Колька никак допустить не мог, он плюнул на приказ Германа, цапнул пистолет и выстрелил в толстуху, метя ей в ногу. Ну да, нарушил все возможные должностные инструкции, сначала надо в воздух шмалять, но тут это никому не поможет. Да и заявление в УСБ вряд ли кто-то писать станет.
Что примечательно — почти попал. Точнее — попасть попал, но не в голень, как метил, а в бедро. Толстуха охнула, и на секунду ослабила хватку, но этой секунды девушке хватило.
Она лихо ткнула пальцами руки противнице в глаза, после же повалила ее на землю и уже сама принялась душить.
Что там было дальше — неизвестно, поскольку внимание Кольки переместилось на Германа. Он умудрился зацепить бесовку, отчего та взвыла голосом, не имеющим уже ничего общего с человеческим, крутанулась на месте, пытаясь достать шустрого оперативника своими когтями, и прозевала момент, когда ей на спину прыгнула та самая бабенка, с которой напарники говорили у колодца.
— Режь ее, служивый! — заорала она. — Режь!
Герман несколько раз коротко ударил бесовку ножом в живот, при этом женщина орала какие-то невнятные фразы на незнакомом Кольке языке.
Из ран вместо крови у бесовки повалил черный дым, и вроде как даже с языками пламени. Она то ли орала, то ли стонала на одной ноте, и продолжалось это до тех пор, пока Герман не резанул ей клинком по горлу, к которому тут же, изогнувшись, как гимнастка, присосалась потерявшая силу ведьма, крайне напоминая ненасытную пиявку.