— Не поверишь, Коль, — отозвался Герман, заложив лихой поворот. — Ножками и задушевными беседами, как сотруднику следственных органов и положено.
— Ты сам подумай, что можно сделать в этом случае? — мягко посоветовал ему Пал Палыч. — Установочных данных у тебя достаточно, время есть. Подумай. Тебя учили анализировать, сравнивать, планировать и делать выводы — так и занимайся этим. Это ведь обычный преступник, просто без татуировок, золотых зубов и пистолета. Но — преступник.
Колька погрузился в размышления, и уже на подъезде к Тропарево обратился к Пал Палычу.
— У меня два вопроса есть.
— Валяй, — кивнул тот.
— Эта душа, которая черная, она после того, как крови в первый раз попробует, вообще без нее не может? Ну то есть — никак? И насколько ее терпения хватит?
— Молодец, — похвалил его оперативник. — Думаю, больше недели она не выжидала, это для нее предел. Второй вопрос.
— Особые признаки, — помолчав, сказал Колька. — Не может быть, чтобы хоть каких-то не было. Иначе — утопия этого двоедушника найти.
— Снова молодец, — похвалил его Пал Палыч. — Если бы ты знал про них всё, то и план бы сразу сложился. Сейчас у человека, в котором селится нежить, таких примет нет, их стерло время, но вот раньше они у него имелись. Двоедушника можно узнать при рождении. Они всегда появляются на свет с зубами, что большая редкость у новорожденных. Ну и еще пара примет по мелочи — разноцветные глаза и волосы неопределенного цвета. Это все потом сходит, но у тех же акушерок в памяти данные приметы остаются, так что очень может быть, что придется сегодня не только побегать, но и на телефоне посидеть. Вика, если что — это на тебе.
— Хорошо, мой генерал, — отозвалась девушка.
— Значит, мой план такой… — уверенно начал Колька, полученная информация дополнила его логические выкладки.
— Все, дружище, приехали, — расстроил его Пал Палыч. — Вон Сашка стоит, руками машет. Сейчас и проверишь — верно ты все спланировал или нет. И нам потом расскажешь, только честно — совпало то, что мы делали, с тем, что было у тебя в голове.
Друг Пал Палыча, носящий фамилию Южаков, и впрямь был сед, несмотря на нестарый еще возраст. И, судя по всему, достало его руководство и впрямь здорово, поскольку он Пал Палычу разве только что на шею не бросился.
— Паш, выручай, — затараторил он, только обменявшись рукопожатием. — Я спинным мозгом чую — что-то тут не то. Ну не может быть такого, чтобы следов не осталось, особенно если трех человек выпотрошили. А здесь — ни «пальцев», ни следов ног. Да вообще ничего!
— Саш, не трещи, — попросил приятеля оперативник. — Участковый тут как — вменяемый? Не «синяк»?
— Нормальный участковый, — немедленно ответил Южаков. — На редкость. Дома свои знает, людей тоже.
— Вот к нему и пошли, — сказал Пал Палыч. — С него начнем.
Колька радовался — маленькая, а победа. Именно с этого он и собирался начинать. Если черная душа крови всегда жаждет, то долго она тянуть не будет. И проснулась она не вчера, скорее всего. А значит — это кто-то новый в эти дома въехал, и участковый об этом не знать не может. Правда, остается некая вероятность того, что кто-то сдал квартиру нелегально, это может осложнить поиски. Тем не менее — сначала следует отработать наиболее вероятные варианты, не распыляться.
— За последние два месяца кто въехал? — деловито переспросил участковый с колоритным именем Аристарх, впрямь трезвый и немного усталый. — Да немного народу прибыло, чего врать. Всего, стало быть, семь квартир с новыми жильцами. Трое разменялись, трое купили. И Сизый из колонии вернулся, по УДО вышел. Мамка не дождалась, но квартиру ему, идиоту, сберегла. Так что он условно-новый, так сказать.
— Извини, служивый, но мы тебя еще помучаем, — потребовал Герман. — Пойдем-ка с этими людьми поговорим.
— О как, — удивился участковый. — Ну ладно, Сизый еще, с ним ясно, остальные-то все люди безобидные. Я у каждого побывал, побеседовал.
— Не твоего ума дело, — приструнил его Южаков. — Сказано — давай, так давай!
— Надо — так надо, — покладисто согласился участковый. — Пошли, конечно.
— Секунду, — остановил его Пал Палыч. — Табуном ходить не дело, тем более что вечереет уже, время поджимает. Герман, ты тогда иди с участковым, Коля, ты со мной. Вика, остаешься в автобусе, на связи. Если что — мы тебе звоним, ты пробиваешь информацию.
— Понятно, — девушка явно обрадовалась, по квартирам она ходить не рвалась.
— Три на вас, три на нас, — сказал Пал Палыч Герману и посмотрел на участкового. — Аристарх, пиши адреса.
— А к Сизому когда? — взялся за ручку участковый.
— В конце, — отмахнулся Герман. — Толку-то от него.
И правда — рос этот Сизый здесь, и если бы это он шалил, то подобное давно бы проявилось. Вероятность же того, что черная душа дала о себе знать на зоне — мизерна. Да и не прошло бы такое событие бесследно.
Группы разделились, и каждая пошла своим маршрутом — кто налево, кто направо.
В первой квартире, которую посетили оперативники, жила пожилая семья — им дети ее купили. Милейшие люди, они все порывались напоить Пал Палыча и Кольку чаем с вареньем, и трогательно-наивно пытались разузнать детали преступления, поминутно ахая и восклицая: «Ужас-то какой! У нас в Новозыбкове такого сроду не водилось!». Как выяснилось, они всю жизнь прожили в городе, о котором Колька даже не слышал никогда, и сюда, в Москву, их чуть ли не силком перетащили сын с дочкой, соблазнив тем, что они будут нянчиться с внуками. Старики согласились, но только на осенне-зимний период. Летом им было не до того, как сказала старушка: «У нас же огород».
Варенье было вкусное, крыжовенное и клубничное, но эта милая супружеская пара явно была не теми, кого они искали. Герман, конечно, сказал Вике, чтобы она отзвонилась в Новозыбков, который невесть где есть в России, но было видно, что результата от этого он не ждет.
Вторая семья была многодетная и встретила оперативников шумом и гамом. Вот тут Пал Палыч насторожился, внимательно взглядом изучал детей, попутно беседуя с измученной к вечеру мамой.
— Крепыши они у вас какие! — нахваливал он детей, отцепляя трехлетнего бутуза от своей ноги. — Как грибы-боровики!
— Это да, — соглашалась мама, покачивая на руках малыша урожая этого года, который знай причмокивал беззубым ртом и таращил глаза на гостей. — И все гиперактивные, сил нет.
— Так и хорошо. — Пал Палыч засмеялся. — У меня вон племяш, прямо как не пацан. Сидит целый день, молчит, сопит, пупок созерцает. Ни погулять, ни побегать — ничего.
— Не ребенок — мечта! — закатила глаза мамочка. — Господи, мне бы хоть одного такого!
В комнате что-то грохнуло, как видно, кресло перевернулось. Секундой позже, судя по воплям, вокруг него развернулась нешуточная баталия.
— А? — Колька обеспокоился — не поломал ли кто из малых какую конечность, и показал пальцем на выход из кухни.
— Не волнуйтесь, — успокоила его мамочка. — Это они вчера какой-то новый фильм смотрели с мужем, про войну. Вот и сражаются теперь.
— Эх, молодцы, — даже повертел головой от удовольствия Пал Палыч. — Сам таким был! Мама говорила — я даже сразу с зубами родился!
— Разве ж такое бывает? — женщина засмеялась. — Я вон шестерых родила — о таком не слышала никогда.
— Бывает! — заверил ее оперативник. — Это ладно — у меня еще и глаза были разного цвета!
— Вы прямо уникум какой-то! — прониклась женщина. — Нет, мои все в мужа — кареглазые. Только вот Ванечка в меня пошел — глазки у нас голу-у-убенькие, сейчас они слипа-а-аются! А ну, тихо там, дикая дивизия!
Дальше было неинтересно, единственное, что Пал Палыч попросил Вику пробить главу этой семьи, во избежание. Хотя чем-чем, а абортами тут точно не пахло. Да и другими нюансами, имеющими отношение к направлению поисков, тоже.
У Германа тоже было «пусто-пусто». Он уже побывал у мажорного вида юноши и молодой семейной пары, которые не вселили в него каких-либо подозрений.
В третьей, последней квартире оперативников и вовсе ждало разочарование — им просто никто не открыл дверь. Дома никого не было.
Колька еще раз нажал звонок, за дверью была слышна его трель, но результат не воспоследовал.
— Нету никого, — посмотрел он на Пал Палыча и развел руками. — На работе хозяйка, наверное.
Участковый им сказал, что в этой квартире живет женщина, притом — одна. В смысле — без мужа.
— Печально, — отметил Пал Палыч. — Придется ждать, а это время, которого и так мало.
В этот момент на этаже, где они стояли, зашипели двери лифта, из которого вышла миловидная светловолосая женщина лет тридцати, в приталенном пальто, с пакетом в руке и сумочкой на плече.
— Добрый день, — с подозрением посмотрела она на двух мужчин, отирающихся на лестничной клетке.
— Мое почтение, — заулыбался Пал Палыч. — Вы, часом, не из этой квартиры будете?
И он показал на дверь, в которую они названивали.
— Да, — с еще большей опаской ответила женщина. — А в чем дело?
— ГСУ, — тут же достал из кармана удостоверение сотрудника МВД оперативник. — Майор Михеев.
— Лейтенант Нифонтов, — немедленно сделал то же самое Колька, причем с немалым удовольствием.
Нравилось ему удостоверение показывать, было в этом что-то такое, кинематографическое, согревающее душу и тешащее самолюбие. По первости он даже сам себе его показывал перед зеркалом, и частенько жалел, что им еще значки не дают, как в Америке. Нет, американцы — они, конечно, ребята странноватые, но со значками здорово придумали. Зрелищно!
— Уфф! — облегченно выдохнула женщина и засмеялась. — Я перепугалась даже! У нас ведь тут такие страсти-мордасти творятся!
— Вот по их поводу мы и пришли, — доверительно сообщил ей Пал Палыч.
— Да я и не знаю ничего, — растерялась женщина.
— И все-таки. — Оперативник сделал серьезное лицо. — Нам надо всех опросить. И вас — тоже, любезнейшая…
— Светлана, — женщина улыбнулась, на щеках у нее появились ямочки, которые сделали ее лицо моложе, почти девичьим. — Можно без отчества.