— А я — Павел, вон тот отрок — Николай. Может, продолжим беседу в квартире? Если вы не против? — Пал Палыч был само обаяние.
— Да-да. — Женщина расстегнула сумочку, которая висела у нее на плече, Колька в это время галантно перехватил у нее пакет. — Конечно.
— Одна живете, Светлана? — сразу же сказал Пал Палыч, как только все зашли в квартиру. — Вон полка-то на соплях висит.
— Одна, — не стала лукавить та. — С мужем развелись, разменяли квартиру. Он в Чертаново, в «однушку», а я — сюда, в Тропарево.
— Бывает, — резонно заметил Колька. — Так-то еще ничего, если с квартирой.
— Ну да, так-то ничего, — отозвалась Светлана с какой-то горькой иронией и посмотрела на Кольку, в ее взгляде читалось: «Ничего-то ты не понимаешь, несмышленыш». — Чаю?
— Почему нет? — Пал Палыч явно нацелился снимать ботинки, но тут же был остановлен хозяйкой:
— Не надо. Я полы как раз собиралась мыть.
В однокомнатной квартире было сумрачно и как-то пустовато, Светлана явно не спешила обустраивать свое новое жилье.
— А что, деток не прижили? — оглядел комнату Пал Палыч. — Простите за бестактный вопрос.
— Нет, — каким-то хрустким, как будто заледеневшим голосом ответила Светлана. — Не дал бог. Да это и неудивительно, с моими-то хворями.
— Что такое? — посторонний человек точно не заметил бы изменений в тоне оперативника, но Колькино ухо это уловило. — Хроническое что-то?
— Да всего понемногу, — женщина, похоже, немного смутилась от своей откровенности. — Я поздний ребенок, с нами такое бывает. Я даже статью по этому поводу читала.
— Да ну! — Колька неожиданно для самого себя вступил в разговор. — Меня мамка в сорок родила — и чего? Я вон какой вырос, ни одна холера не берет. Да и за жизнь, мы, поздние, ого-го как цепляемся! Она мне рассказывала, что я вообще с зубами родился!
— И я тоже, представьте себе — заулыбалась Светлана. — Даже акушеры удивлялись.
— Ну, чего на свете не бывает. — Пал Палыч потрепал напрягшегося парня по плечу, мол: «Да, вышли в цвет. Не суетись». — Ладно, вы там нам чаек обещали?
Где-то через час они вернулись в микроавтобус, который Герман подогнал к подъезду Светланы — Колька, под видом похода в туалет, позвонил ему, и сказал, что искомое найдено.
— Ну вот и славно. — Пал Палыч потер руки. — Это точно она, все сходится.
Колька, кстати, во время чаевничания поразился его умению вытаскивать из человека всю подноготную. Светлана рассказала ему и о том, что мама ее несколько раз упоминала о каком-то грехе молодости, и о том, что на бывшем месте жительства ходили слухи о неких кровавых преступлениях в соседних домах, и о том, что у нее глаза были до трех лет разноцветные.
— А чего только сейчас эта темная душа орудовать начала? — задал парень старшему коллеге вопрос, который у него давно сидел в голове.
— Развод, — коротко ответил тот. — Любила она мужа своего, и сейчас любит. В комнате его фотографий три штуки стоит, не меньше. Болит у нее душа. И злость в ней присутствует — и на него, и на ту, к которой он ушел. Эта боль на пару со злобой и открыла темной сущности дорогу, понимаешь? Да и детей у нее, сдается мне, быть не может, это тоже свою роль сыграло.
— Ждем? — спросил у него Герман, копаясь в каком-то ящике и громыхая железками.
— Ждем, — подтвердил Пал Палыч и повернулся к Кольке. — Как темная душа на разведку пойдет, так мы в квартиру поднимемся, там ее потом и прихватим.
— О, вот он! — сообщил всем Герман и поднял вверх руку с каким-то предметом, похожим на бинокль.
— А почему черная душа именно на разведку пойдет? — поинтересовался парень. — Может — убивать опять?
— Она убила вчера, — ответил ему Герман, напяливая предмет, оказавшийся прибором ночного видения, на голову. — Сегодня отправится новую жертву искать. Они абы кого не убивают, сначала выбирают, так что волноваться нечего. А пойдет она через окно, не через дверь, для того приблуда и нужна, чтобы ее углядеть. Смотри-ка ты, работает!
— Если бы не работала, я бы тебя кому-нибудь скормил. — Пал Палыч погрозил Герману пальцем. — Сто раз говорено было — раз на тебе контроль за оборудованием, так будь любезен!
И Герман оказался прав. Часа в два ночи темный маленький силуэт ловко выскочил из приоткрытой форточки на седьмом этаже и проворно запрыгал по карнизам.
— А вот теперь — ходу, — тихо сказал своим коллегам Пал Палыч и кинулся к подъезду. — Время дорого!
— Хозяйке-то как всё объясним? — спросил Колька в лифте у Германа. — Не правду же говорить?
— Какой хозяйке? — удивился тот. — Кто ее будить будет, ты что? Она нам спящая нужна.
— Да ее сейчас и пушками не поднимешь. — Вика зевнула. — Темная сущность крови напилась будь здоров, наверняка ее чуть ли не в транс погрузила. Ей это тоже не нужно.
И девушка оказалась права. Герман невероятно ловко открыл дверь отмычками, волей-неволей пошумев и позвенев, они зашли в квартиру — а хозяйка знай сопела носом, не подумав проснуться.
— Вика, за дело, — приказал девушке Пал Палыч. — Герман, давай.
И оперативники перевернули Светлану со спины на живот, вниз лицом. И при этом она тоже не проснулась, только голову чуть повернула в сторону, чтобы дышать было удобнее.
— Полдела сделано. — Пал Палыч провел рукой по лбу. — Теперь осталось эту тварь прикончить — и всё. Вика?
— Рисую, — девушка и в самом деле что-то изображала на полу за спинкой кровати, вычерчивая черным мелком в уже нарисованном круге какие-то магические знаки. — Мальчики, вы помните, что черную душу нельзя хватать руками?
— Само собой, — обиделся Герман. — Да и зачем? Я ее и так шугану.
Колька промолчал — он этого не помнил, поскольку трудно забыть то, что не знаешь.
— Вместе с кровью жертв темная душа получает силу, — прошептал парню Пал Палыч. — Вот хозяйку может зачаровать на сон, и еще может ветер вызвать. Очень сильный, достаточный для того, чтобы нас в окно повыбрасывать всех.
— А перевернули вы ее зачем? — решил не оттягивать с вопросом Колька. — Светлану, в смысле?
— А это мы второй душе дверь закрыли, — пояснил оперативник. — Она через рот выходит, и через него же обратно в Светлану ныряет. Но при условии, что та лежит лицом вверх и спит. Мы ее на живот положили, и всё, вход-выход перекрыт. Можно еще по-другому сделать. Перевернуть ее на кровати — ноги туда, голова сюда. Результат тот же.
— Готово. — Вика с удовольствием посмотрела на дело своих рук. — Молодец я.
— Ждем, — и Пал Палыч отошел в угол, утащив за собой Кольку. — Не светимся на проходе.
Темная душа нагулялась часам к пяти утра. На кухне скрипнула форточка, что-то мягко спрыгнуло на пол и зацокало коготками по полу.
Черная тень пересекла комнату, легко запрыгнула на кровать, двинулась к изголовью и застыла.
— Пшшшшшш! — раздался зловещий звук, в котором слышалось одновременно недоумение и злоба.
Существо завертело головой, и тут в дело вступил Герман, стоящий на другом конце комнаты, за шкафом.
— Попалась! — гаркнул он, выпрыгивая на центр комнаты. — У!
Тень мигом сиганула за спинку кровати, и тут же раздался вой, в котором сплелись воедино ужас и невероятная злоба.
— Поймали птичку в клетку, — удовлетворенно сказал Пал Палыч, выходя из-за шторы. — Смотри, Коля, вот она — вторая душа.
Ловушка, нарисованная Викой, обрела золотистый цвет, как бы говоря: «Я сработала», и в ней билось нечто, чему и названия-то не подберешь. Это был бесформенный сгусток темноты, мрака, он метался в круге, пытаясь из него выбраться, и не мог этого сделать.
Кровать заскрипела — это завертелась Светлана, ее выгибало и корежило практически так же, как то существо, что сейчас искало выход из круга.
— Вот этого я в нашей работе и не люблю, — поморщилась Вика. — Гер, давай, не тяни.
— Начинай, — оперативник достал свой нож, как всегда, тускло блеснувший серебром. — Я только «за».
Вика вытянула руку вперед, так, что та находилась как раз над кругом, и что-то забормотала, вроде как на латыни.
Тварь словно обезумела — она сновала так быстро, что больше напоминала черную молнию.
Вика говорила все громче, глаза ее были полузакрыты.
— Амен, — неожиданно оборвала она свои речи, и черная душа тоже застыла на месте.
Именно в этот момент Герман и нанес удар — короткий и резкий.
— У-у-у! — Раздался писк, и под острием ножа что-то как будто лопнуло, как немного спущенный воздушный шарик.
— А-а-ах! — Тело Светланы на кровати выгнулось, как дуга, и опустилось вниз.
— Вот и всё. — Пал Палыч сделал несколько шагов и включил свет. — Даже переоценили ее маленько. Силы-то она набралась, а вот ума нет. Вика, прибери все. Герман…
— Пал Палыч. — Колька стоял около кровати и смотрел на Светлану, которая так и лежала с закрытыми глазами. — Чего она не просыпается-то? Все же кончилось.
— Потому что она мертва, идиот, — буркнула Вика, стиравшая свое творчество с пола.
Колька непонимающе посмотрел на Пал Палыча.
— Увы, — подтвердил тот. — Тут тоже все не так уж честно. Черной душе без тела жить плохо, но возможно. А вот ее носитель, если двойник погибнет, непременно умирает. Такова плата за грехи его матери, по факту совершившей убийство нерожденного ребенка.
— То есть ты уже тогда знал? — Колька мотнул подбородком, показывая в сторону кухни. У него в душе как будто что-то оборвалось. Нет, он эту женщину и увидел-то сегодня впервые, но больно было очень, как будто родного человека потерял.
— Знал, — кивнул Пал Палыч. — Конечно, знал. И мне ее жалко было заранее. Красивая женщина, а судьба не сложилась. Вот вообще никак. И смерть ей поганая выпала, хорошо хоть милосердная, во сне. И посмертие паршивое достанется, носитель второй души проклят еще в этой жизни, и на рай рассчитывать не может. Но выбора у меня нет и у тебя нет. Наше дело — остановить то, что убивает людей. Это наша работа, прости за банальность.
— Да я и не рефлексирую, — шмыгнул носом Колька. — Я ж понимаю. Жалко только вот ее очень.