– Я пока даже представить не могу, как это он станет большим, – сказал Игорь. – Он пока на кошку похож, которая вроде выросла и больше расти не будет. И дома все как надо. Прямо-таки гармония какая-то.
– Ох, – сказала жена и ушла из спальни.
Не успел Игорь подогадываться, куда это она так сорвалась, как в умывальнике в ванной зашумела вода. Игорь не решился переключать вампиров на какую-нибудь другую передачу. Он взял книгу, не снимая ее с зарядника, для чего ему пришлось переместиться к самому краю постели и лечь на бок. Он давно хотел почитать Вудхауса, потому что ему нравился английский сериал про Дживса и Вустера, смотренный еще в детстве. На электронную книгу было скинуто издание с предисловием; вместо того чтобы пролистать предисловие, как он всегда и делал, Игорь стал читать его. В предисловии было сказано, что Вудхаус сотрудничал с нацистами. Игорь попробовал припомнить хотя бы одного русского писателя, который сначала сотрудничал бы с нацистами, а потом был читаем, но в голову так ни один и не пришел. На ум почему-то пришел Гюнтер Грасс, которого Игорь не мог вспомнить, когда на работе хотел посоветовать, что почитать Филу, но тогда вылетели из головы не только имя и фамилия автора, но даже словосочетание «жестяной барабан», а теперь появилось и оно, как некая игральная карта, выложенная памятью на стол. Игорь подумал, что к завтрашнему дню опять забудет и автора, и название, повторил про себя «барабан, барабан, барабан», чтобы завтрашней памяти было за что зацепиться, он даже представил этот барабан со всей его шнуровкой и рисунком из белых и красных зубцов на боку, но, хорошо зная себя, смиренно знал, что завтра будет помнить только слово «зубцы» или «шнуровка». «Господи, знали бы они, кого взяли на работу», – подумал Игорь.
Вернулась жена с тюбиком крема и снова стала мазать им лицо, сидя на краю кровати, спиной к Игорю, Игорь заметил это, хотя ему пришлось вывернуть голову, потому что он сам лежал спиной к жене.
– Ты чего? – спросил Игорь.
– Да я уже все постирала с лица за вечер, – объяснила жена, не оборачиваясь, – нужно ведь перед сном наносить, а я что-то поторопилась сегодня.
– Это мы что-то засиделись, – сказал Игорь.
– Скорее, залежались, – сказала жена, все так же не оборачиваясь, затем подтолкнула пульт под Игорев зад и легла, так и не обернувшись.
– Может, поцелуемся? – заметил Игорь.
– Ну, давай, – сказала жена с какой-то странной, незнакомой Игорю интонацией.
Глаза ее Игорю показались подозрительно покрасневшими, как будто она плакала в ванной, но Игорь не стал ничего говорить: еще не хватало, чтобы она обиделась на его замечание, если окажется, что она не плакала, а ему показалось из-за того, что ночной крем сделал ее лицо бледнее. Игорь отложил книгу и, делая вид, что ничего не происходит, стал переключать каналы. Когда он дошел до исторического канала, там показывали что-то про римлян, которые Игорю были менее интересны из-за их большего временного отдаления.
– Кончились твои французы, – покладисто констатировала факт жена.
Игорь совсем не огорчился отсутствию французов на телеэкране, ему вдруг совершенно все равно стало, что там вообще происходит в телевизоре, телевизор стал вдруг для него как луна, такой же светящийся в темноте бледным светом, и такая сладкая тоска взяла его за сердце, что Игорю захотелось взвыть неизвестно по какой причине.
Глава 4
Незаметно для Игоря ноябрь перешел в декабрь. Кончился сыновий карантин; туалет, над которым все так трудились, уже на второй день стал производить впечатление обыденной вещи, которая всегда была такой, хотя, конечно, заходить по делу в аккуратную, облицованную голубеньким кафелем комнату-коридорчик стало гораздо приятнее. Еще в конце ноября в городе стали появляться новогодние гирлянды; бутылки с колой и пепси, по воле маркетологов, украсились новыми наклейками с рекламой очередной новогодней акции типа «поменяй десять крышек на семью плюшевых медведей» и «проведи праздники на лыжном курорте», но город, несмотря на приближавшийся праздник, стал как будто тише от навалившегося со всех сторон снега. Снега было столько, что Ринат Иосифович, расщедрившись, заказал снегоуборщик со стороны, иначе до гаража было бы не доехать, а в случае чего, например, в случае операции, невозможно было бы и выехать.
– Формально мы законсервированная котельная, которую нужно охранять на всякий случай, – сказал Ринат Иосифович, подсчитав, видно, расходы на ежедневную уборку территории. – Мало нам того, что мы единственная котельная в городе, которую отапливает другая котельная, так еще и полная парковка машин. Не палили бы вы тему, ездили бы на общественном транспорте.
– А ты покажи пример, – ответил ему на это Игорь Васильевич, машину которого, здоровенный черный внедорожник, все-таки выпустили из ремонта.
После этого предложения конспиративный дух Рината Иосифовича сразу же угас.
Выпавший снег подействовал на всех, кто работал с Игорем, как успокоительное и снотворное. Всё меньше собирались в курилке, а больше сидели по кабинетам. При том что Ринат Иосифович запретил в свое время забирать домой принесенную электронику, Игорь рассудил, что мобильные телефоны-то они все равно притаскивают на работу и держат при себе, и стал брать на службу электронную книгу.
На очередное утреннее совещание Игорь приплелся, как и остальные, в полусонном состоянии, умиротворенный, словно прошлое убийство осталось под снежными завалами и не должно оттаять до весны, а значит, беспокоиться как бы не о чем. Игорь сидел, вытянув ноги под стоящее впереди сиденье, и то смотрел в окно, где все было бело и серо, то равнодушно пялился на Ленина, который отвечал ему таким же равнодушным взглядом. Сергей Сергеевич, как обычно, колыхая пол под собой каждым своим движением, говорил о бытовых вопросах и дисциплине, о том, что неплохо было бы задействовать и третий этаж подо что-нибудь, раз уж разобрались с туалетом.
– Я тут о всякой всячине говорю, – сказал Сергей Сергеевич, – а тут ведь опять намечается ерундовина. Просят опять Голливуд тестировать.
Игорь навострил уши, потому что Игорь Васильевич в ответ на эти слова недовольно промычал, Фил зашевелился так, что под ним захрустело сиденье, а Ринат Иосифович завертел головой, глядя на реакцию окружающих.
– Так ты бы сразу с этого и начинал, – проворчал Игорь Васильевич. – Это же надо так по-иезуитски, все уже расслабились, думали, раз ты эту шарманку завел, то значит, все тихо будет.
– Ну, знаешь, – слегка возмутился Сергей Сергеевич, и в результате усилия, затраченного на возмущение, у него началось что-то вроде одышки, – ты в курсе, где работаешь, тут тебе спокойствия никто не гарантировал.
– По мне, так фигня эта местная система, ее, считай, Молодой собирал по схемам, что он там мог насобирать? – сказал Игорь Васильевич.
Молодой возмущенно вякнул, но обмяк под взглядом Игоря Васильевича.
– Фигня не фигня, а приказ поступил, – отвечал на это Сергей Сергеевич.
Все почему-то стали смотреть на Игоря.
– Да, – сказал Сергей Сергеевич после некоторой паузы, – пришло, видимо, время рассказать нашему новенькому, что он еще не все знает о своей работе.
– Давай не будем, как в прошлый раз, до последнего тянуть, – предложил Игорь Васильевич.
– Давай не будем, – согласился Сергей Сергеевич. – В общем, Игорь…
– В общем, Игорь, – перебил его Игорь Васильевич, обернувшись к Игорю в своем кресле и обращаясь к нему через голову Фила, поэтому тот слегка пригнулся, тоже глядя на Игоря внимательными, почти черными глаза-ми, – бывают операции двух видов. Объясню вкратце, чтобы лишним голову не дурить. Первую операцию ты уже видел, она с выездом и таблеткой тому, кого допрашиваешь. Второй вид операции – это когда мы с Филом кого-нибудь привозим с улицы, а ты допрашиваешь, таблеток никаких не даем, так что покладисто объект отвечать не будет, будет барагозить всячески и просить отпустить его домой, потому что он никому ничего не расскажет. Это тяжелее, чем первое, потому что он реально будет паниковать и заливаться слезами, никакой эйфории от него ожидать не приходится. Это очень хреново, потому что ты знаешь, что с ним в конце будет.
«Ну вот, опять», – подумал Игорь не без тоски, а сам в свою очередь спросил:
– То есть нужно будет ему эти идиотские вопросы задавать и чтобы он на них ответил?
– Да, – сказал Игорь Васильевич, – я бы тебе предложил самому этими таблетками, что мы обычно даем, обожраться, но Ренат не позволит, у него там какая-то квота. Это даже мне тяжело.
– Кстати, – встрял Сергей Сергеевич, – наверху говорят, что ожидается МЕСЯЦ тестирования, так что это не единственное дело в декабре. Сначала вот студент обещается, а кто дальше – не сообщили еще.
– Охренеть, – по слогам произнес Игорь Васильевич, адресуясь к Сергею Сергеевичу. – Они там озверели по ходу. У нас человек только прибыл.
– Я сразу просто предупредил, чтобы ты потом не плакался, – съязвил Сергей Сергеевич. – Говорят, первый тест он хорошо прошел и вообще себя зарекомендовал с нормальной стороны.
Игорю эта похвала почему-то польстила, ему было стыдно, что чьи-то похвалы ему еще льстят, но это, видно, было то служебное рвение, над которым всегда смеялись гражданские.
– Но ты понимаешь, что нельзя человеку давать допросы на месте в течение месяца? Это же никогда хорошо не заканчивалось, – сказал Игорь Васильевич.
Сергей Сергеевич побагровел.
– А ты понимаешь, что по-другому никак? – сказал он. – У тебя какие-то другие предложения имеются, может быть?
– Может быть, – сказал Игорь Васильевич, – может, людям стоит рассказать, чем они тут занимаются? Может, стоит рискнуть? Их жизнями мы все-таки рискуем.
– Я знал, что ты опять на это же выведешь, – ответил Сергей Сергеевич. – Может, хватит про одно и то же спорить?
– Ладно, Петрович, пошли, что ли, – сказал Игорь Васильевич, демонстративно игнорируя Сергея Сергеевича.