Когда прозвучал последний, как всегда сто шестьдесят восьмой, вопрос, Игорь вздохнул и потер переносицу, как бы устав, а на самом деле ожидая, что сейчас зайдет спокойный Фил и в своей обычной манере переломит шею очередной жертве, а Игорю на это смотреть большене хотелось. Около минуты он стоял и все потирал лоб, но не слышал ни шума шагов, ни звука открываемой двери, а слышал только, как звенит в лампе над головой вольфрамовая нить. Понимая, что драматичная пауза несколько затянулась, Игорь обратил свой взор к зеркалу, оттуда на него смотрело его сутулое отражение с беспомощным лицом. Еще несколько минут Игорь таращился на это отражение.
– Что-то не так? – спросил Дмитрий, тоже почуявший неладное.
– Да тебя отстегнуть должны те ребята, что тебя сюда привезли, – сказал Игорь своему отражению, – зависли что-то.
– А вы не можете? – спросил Дмитрий.
– В том то и дело, что не могу, – пояснил Игорь отражению. – Полномочий таких не имею. Сейчас схожу, узнаю, что это они…
– Воды еще, пожалуйста, принесите, – попросил Дмитрий вслед выходящему Игорю, и тот согласно махнул рукой.
В коридоре было пусто. Игорь сунул голову в комнату за зеркалом, там, после освещенной комнаты, казалось, была кромешная темень.
– Эй, – сказал Игорь, – вы что там?
– Игорь, – отозвался из темноты голос Игоря Васильевича, – ты не обижайся, пожалуйста, просто порядок такой. Покажи обе руки, чтобы я их видел.
Игорь пожал плечами, отворил дверь пошире и приподнял обе ладони. Появившийся откуда-то сбоку Фил стал обхлопывать Игоревы штанины, рукава и туловище.
– А сразу нельзя было еще на входе проверить? – уязвленно спросил Игорь, чувствуя почему-то облегчение от того, что не решился на план с побегом, но раздосадованный тем, что ему по-прежнему не верят.
– Мы даже друг друга с Филом каждый раз проверяем, – оправдываясь, тихо признался Игорь Васильевич.
– Вы-то понятно, – попытался с кривой улыбочкой пошутить Игорь, – но я приглашения в ваш сугубо мужской клуб не получал.
– Да ну тебя, – сказал Игорь Васильевич, – просто тут до Фила и Молодого парень работал, так он во время допроса чуть весь отдел не порешил ножом для бумаг.
– Чисто, – видимо, имея в виду чистоту помыслов Игоря, сказал Фил.
– Ты пойди пока в комнату отдыха, – посоветовал Игорю Игорь Васильевич. – Нечего на это смотреть. А лучше иди уже сразу наверх. Мы тут без тебя, как ты понимаешь, управимся.
Игорь поплелся обратно на поверхность земли. Фил вышел из комнаты и дождался, пока Игорь скроется за поворотом коридора. Игорь знал, что Фил все свои дела обделывает тихо, однако все равно ждал какого-то шума, который бы как-то обозначил окончание жизни Дмитрия.
Шум последовал, когда Игорь поставил ногу на первую ступеньку, ведущую наверх, но это был не предсмертный крик, это кашлял Игорь Васильевич. Поток воздуха из коридора донес до Игоря запах табачного дыма.
Еще поднимаясь, Игорь услышал, что котельная, до этого всегда тихая, излучает незнакомый его слуху гул. Игорь вышел из электрощитовой и застал возле одного из четырех котлов Рината Иосифовича и Молодого, оба они зачем-то внимательно смотрели на экраны своих телефонов. Игорь подошел к ним и, перекрикивая шум и гул, спросил, что они делают.
– Котел продуваем, – сказал Молодой, – его минут двадцать надо продувать.
– А смысл? – спросил Игорь.
– Считается, что за то время, что котел стоял без дела, туда могло газа насочиться, а если не продуть, газ взорвется, – сказал Молодой.
– Так вы его разжигать собираетесь? – удивился Игорь. – На хера?
– Труп будем сжигать, – пояснил Молодой, не дрогнув лицом, в то время как лицо Игоря как раз таки слегка перекосило, так что он сам это почувствовал.
– И что, даже костей не останется? – пересилив себя, спросил Игорь.
– Останутся, конечно, – бодро отвечал Молодой, – но у нас в Голливуде дробилка есть специальная, а остатки в канализацию.
Игорь поразился тому, как все вдруг заговорили про Голливуд, при том что до этого не заикались о нем ни полслова.
– Допрыгаемся мы когда-нибудь, – предрек Игорь. – Нагрянет милиция, найдет этот подвал, и придется все висяки в городе на себя брать.
Игорь перехватил быстрый взгляд Рината Иосифовича, который (взгляд) как бы говорил, что на коллектив, включая Эсэса, может, что и повесят, а с Ринатом Иосифовичем у милиции ничего не получится. «Посмотрим», – опуская глаза, почему-то мстительно подумал Игорь.
– У нас так-то крыша неплохая, – беззаботно отозвался Молодой на опасения Игоря.
– Крышу могут в любой момент переставлять начать, – пояснил Игорь. – Может, уже в данный момент кого-нибудь вяжут или с позором выгоняют, пока мы тут развлекаемся.
Но и эти пояснения не поколебали спокойствия Молодого, он просто снова уставился в экран телефона, как будто Игорь был этаким призраком, который напророчил всякую мрачную хрень посреди пира и пропал. Ринат Иосифович повел себя точно так же, поэтому Игорь и правда решил исчезнуть и пошел к себе наверх. Он рассудил, что если еще понадобится, его позовут, а на душе было настолько тяжело, что тяжесть эта давила на ноги, так что хотелось тут же присесть где-нибудь в темном уголке и сидеть не двигаясь. Он не знал, как чувствуют себя остальные, но было странно, что они не чувствуют себя так же, как он.
Игорь дошел до своего кабинета, однако, уже взявшись за дверную ручку, передумал и поднялся в курилку, чтобы спустя двадцать минут обнаружить себя уже курящим в конференц-зале и стряхивающим пепел прямо на пол. Вроде бы все началось рано утром и прошло не так уж много времени, а между тем за окнами уже стемнело. Игорь решил не включать свет, чтобы не обнаружить себя. Ноги затекли и он вспомнил затекшую ногу Дмитрия, которая, похоже, затекла навсегда. Игорю стало еще тошней. Чтобы расслабиться, он вытянул ноги, но легче не стало и он закинул их на спинку впередистоящего кресла. Причем сразу же вспомнил, как в начальной школе их повели на сеанс «Белого солнца пустыни», и какой-то старшеклассник точно так же закинул ноги на спинку Игорева кресла и сидел так, болтая ботинками возле головы Игоря, пока все это не увидел какой-то педагог, кажется, военрук. Он тут же, прямо в зале, вкатил старшекласснику люлей. Казалось, что быть хуже уже не может, но после этого воспоминания Игорю стало именно что хуже. В том унизительном случае и в сегодняшнем дне была какая-то абсолютная безвыходность, только в детстве это была кажущаяся безвыходность, а теперь это была безвыходность настоящая, и никакой спасительный военрук появиться не мог в принципе. Не зная, куда девать окурок, Игорь потушил его о подошву ботинка и сунул в широкий нагрудный карманище комбинезона. Затем, нашарив в кармане штанов пачку, снова закурил и предался самоуничижительным мыслям о том, что это всего лишь второе его дело, а он уже расклеился, что это, может, правда имеет смысл, потому что не верить словам Сергея Сергеевича, произнесенным с отчаянным лицом при пикировках с Игорем Васильевичем, не было никакого резона. Именно это отчаяние в лице главного придавало его словам вес.
Из омута его черных упаднических мыслей внезапно всплыл совершенно отчетливый вывод, сделанный аналитическим отделом мозга. Игорь вдруг вспомнил женские сапоги в коридоре убитого мужичка и произнесенное им женское имя, и понял, что то, чем они занимаются, не может быть черным риэлторством, потому что мужичок не являлся единственным владельцем квартиры и одиноким стариком, а значит, жилье после его смерти по праву достанется родственникам, а убивать их всех, тем более ради хрущевки на окраине, – это слишком даже для их сумасшедшей котельной. Эта мысль так взбодрила Игоря, что, обдумывая ее, он выкурил, наверно, с полпачки и все так же прятал окурки в карман, пока в конференц-зал не заглянул Молодой и не крикнул в коридор:
– Да нету тут никого!
А ему ответили из коридора голосом Игоря Васильевича:
– А где он тогда?
– Вы меня, что ли, ищете? – извернувшись, крикнул в уже закрывшуюся дверь Игорь.
Молодой заглянул снова и включил свет.
– А, ты здесь? – сказал он с облегчением.
Прежде чем в зал заглянул Игорь Васильевич, Игорь успел убрать ноги с кресла. Все, видимо, решили, что он сбежал или что-нибудь с собой сделал. Игорь Васильевич смерил Игоря оценивающим взглядом, затем переключился на Молодого и, словно приуныв от его убогости, сутулости, прыщавости, спросил:
– Господи, как ты в туалет-то ходишь? Как ты в ширинке-то ничего не теряешь?
– Тут темнотища такая, – сказал Молодой, – после коридора ничего не видно.
– А свет было не судьба включить? – ввязался взявшийся откуда-то сбоку Фил.
– Меня после того раза не тянет как-то свет везде включать, я уже дома иногда опасаюсь, – сказал Молодой.
Игорь подумал, что ему опять чего-то недоговаривают, решил запомнить эту фразу Молодого, чтобы потом расспросить его, но эта мысль тут же вылетела у него из головы, вытесненная догадкой, что они все-таки не черные риэлторы.
– Так сразу бы и сказал, я бы тебя и посылать не стал, – сказал Игорь Васильевич Молодому. – Я что, на зверя похож. Я что, не понимаю?
Молодой сказал, что в данный момент Игорь Васильевич как раз таки похож на зверя.
Все трое: Молодой, Фил, Игорь Васильевич – стояли в дверях и, переругиваясь, поглядывали на Игоря, как ему показалось, оценивающе.
– Что за шум? – спросил Игорь, вставая. – Меня потеряли, что ли?
– Ну, блин, – признался Игорь Васильевич с интонациями медвежонка из «Ежика в тумане». – Сначала подумали – ты уехал раньше времени. Косяк, конечно, но понятно было бы, в принципе. Потом смотрим, нет, твоя машина в гараже. И давай искать.
Вид у всех троих был несколько испуганный и как будто виноватый. Игорь невольно оскалился одной стороной рта и заметил:
– А сразу не нужно было сказать про Голливуд, про убийства? Или еще о чем-то, чего я еще не знаю?
Троица глядела на Игоря озадаченно, не понимая, чего он от них хочет.