– Ну, спасибо, – Игорь сделал жест рукой, изображая низкий поклон.
– Пожалуйста. Так все в порядке? – спросил Олег.
– Да. Все нормально, – сказал Игорь. – Это по делам галереи пришли. Я картину покупаю.
– Погодите, погодите, – сказал Олег, – вы ее специально заказали, чтобы перед женой извиниться? Если мне не изменяет память, у вас точно такая же висела на стене, только поменьше.
– Вы бы хоть скрывали, что смотрите дома, – сказал Игорь. – Тут и так царит не совсем здоровая атмосфера, а вы еще ее паранойей разбавляете. Вас кто учил с персоналом работать? Явно вы курсы повышения квалификации лет тридцать не посещали.
Олег никак не отреагировал на такое нахальство Игоря, однако некоторое время дышал в трубку, как доброжелательный ретривер, обдумывая что-то.
– Это на новость с Александром художники поперли? – наконец догадался Олег.
– Видимо, да, – сказал Игорь.
– Постойте, постойте, – удивился Олег, – но как же получилось, что художник притащил картину, копию той самой?
– Сами соображайте, – предложил Игорь, – у меня сегодня и так голова кругом.
– Ну ладно, – сказал Олег, словесно откланялся и прервал разговор.
Игорю невольно пришлось вернуться к разговору с художником – тот мялся и с неловкостью поглядывал на мокрые следы растаявшего снега, который дотащил до второго этажа в протекторах своих завалящих ботинок. «Что же мне с тобой делать?» – с досадой подумал Игорь про художника.
– Вы подождите пять минут, – сказал Игорь, – я за деньгами пока схожу. Присаживайтесь пока, а картину…
Художник сам решил, куда лучше всего пристроить картину, и не успел Игорь закончить мысль, как автор стал пристраивать полотно в ближайший пустой угол кабинета. Это было жалкое и настолько душераздирающее зрелище, что Игорь предпочел торопливо выйти.
В помещении котельной стоял недвусмысленный для Игоря запах горящей плоти, которому он ужаснулся даже в обдолбанном своем состоянии. В проходе между окнами и котлами стоял Молодой и глядел куда-то на верх котла, не проявляя ни малейших признаков дискомфорта. Белые лампы освещали Молодого сверху. В окружении труб и вентилей Молодой походил на юного инженера из стимпанк-фантастики, судя по его рукам, упертым в бока, он, может быть, и представлял, что он такой инженер и есть.
– Чем занимаешься? – бодренько спросил Игорь, подойдя.
Молодой почувствовал, что такая бодрость возникла неспроста, и, изучающе рассматривая Игоря, ответил, что следит за уровнем воды в котле.
– А запах тебя не беспокоит? – спросил Игорь.
– А что, он еще есть? – спросил Молодой. – Сначала был основательный, а сейчас я бы не сказал, что чем-то пахнет.
– Да нет, еще есть немного, – сказал Игорь, – но я вообще по другому поводу к тебе пришел.
Молодой изобразил внимательное выражение лица.
– Твои посевы всходы дали, – сказал Игорь.
Лицо Молодого стало еще внимательнее – это он силился понять, что имеет в виду Игорь.
– Ко мне художник пришел, – сказал Игорь осторожно, чтобы не расплескать сарказм следующих слов. – Пробрался, понимаешь, через всю нашу систему охраны, прямо ко мне в кабинет. Я вынужден у него картину купить, чтобы он глаза закрыл на то, что здесь происходит. Сильный тут запах стоит или уже ослаб, какие мы тут все ходим. Может, стоит двери хотя бы входные закрывать, когда у нас такое тут творится?
– Вообще, конечно, стоит, – сказал Молодой, прикинув долю своей вины в том, что Игорю приходится покупать картину, он опустил глаза влево вниз, подсчитывая предполагаемые убытки. – А сколько он запросил за свои труды?
– Десятку, – сказал Игорь, опечалив Молодого. – Да ты не грейся, просто на будущее, давайте как-нибудь закрываться от внешнего мира, а то придется еще свидетелей валить к тому, что у нас уже есть.
– Ну да, я понимаю, – ответил Молодой без обычного своего зубоскальства.
Игорю непонятно было, отчего он так себя повел: или его впечатлила раненая нога Игоря Васильевича, или его обрадовало равнодушие Игоря к своему кошельку.
– Давай, когда я с ним уже рассчитаюсь, ты его до выхода проводишь? – предложил Игорь, на что Молодой согласно покивал. – Заодно посмотришь на этого хрена. Там такая ходячая прививка от желания становиться свободным художником.
Молодой поблестел на Игоря желтыми своими зубами.
– Жаль, мы тут не Силиконовую долину открываем, – сказал Молодой. – Я бы тебе показал прививки от желания стать свободным программистом.
Игорь одобрительно рассмеялся, хотя и не понял, в чем заключается шутка.
– Об чем смеетесь, молодые люди? – похлопал Игоря по плечу Игорь Васильевич, бесшумно подкравшийся к ним в гуле котла. – Гостя нашего обсуждаете?
Игорь покосился на ногу Игоря Васильевича, но не увидел бинта сквозь дырку в штанине, Игорь Васильевич сменил комбинезон на новый, еще нестиранный, благодаря чистоте и новизне похожий на джинсовый, с еще белыми строчками швов на окантовке карманов и подтяжек.
– Да я уже сменил штанишки, – объяснил Игорь Васильевич то, что Игорь и так уже понял.
– Что же вы людей пускаете? – сказал Игорь. – Он меня на десятку раскрутил.
– Гнал бы его в шею, всего-то делов, – ответил Игорь Васильевич.
– Как я его погоню, если у нас тут галерея, а пахнет, как оказывается, крематорием.
– Да ничем не пахнет, – возразил Игорь Васильевич, потягивая воздух носом. – Сначала, конечно, пахло, дай бог каждому, только не крематорием, а, скорее, шашлыками.
– Вот давай только без этих нездоровых сравнений, – предложил Игорь, – а то я на свежую голову в веганы подамся. Если ты его увидел, что же не завернул от порога?
– Да хрен его знает, – честно пожал плечами Игорь Васильевич. – Смотрю, прется бородач, тащит картину, зачем мне его останавливать? Подозреваю, что это не последний художник, который сюда приползет. Это первая ласточка – у него здоровья хватило по промзоне и по морозу тащиться. А прикинь, что начнется, когда весна придет, грязь подсохнет – они сюда повалят, как зомби, так что надо как-то обкатать их прием и заворачивание.
– Раз уж ты такой мастер заворачиваний – сам бы и заворачивал, – сказал Игорь. – Ладно, он хоть до Голливуда не добрался.
– Это да, было бы одним художником меньше, – согласился Игорь Васильевич.
– Может, хоть какой-то кэпэпэ поставить? – предложил Игорь. – Какую-нибудь вертушку, вахту, не знаю. Я Молодому уже предлагал изнутри запираться, но он что-то с темы съезжает.
– Да что ты гонишь, ничего я не съезжаю, – сказал Молодой.
– Он не съезжает, – сказал Игорь Васильевич. – Это у нашего Фила, кроме тех заморочек, о которых тебе уже известно, есть еще боязнь замкнутых пространств и боязнь открытых пространств. И обе эти боязни у него сочетаются. Потом сам у него спроси, как у него там после контузии все в голове устроено. В лифте он может застрять безболезненно, но должен знать, что в помещении или форточка открыта или дверь, в чистом поле он тоже себя нормально чувствует, если там трава высокая или есть куда заныкаться, но если где-нибудь рядом с этим полем несколько зданий, то у него паническая атака может начаться. Так же и с замкнутыми пространствами, там целая куча факторов, когда он может запаниковать, а когда не может.
– Хорошо, что ты мне это сейчас говоришь, – сказал Игорь. – Когда мне пофигу, в принципе, но вот что мне завтра с этим делать?
– Тебя и завтра не отпустит, не переживай, – успокоил Игорь Васильевич. – А вот когда очухаешься, сам будешь разбираться. Кстати, тебе деньгами не помочь, меценат хренов?
– Я уже предлагал, – вякнул Молодой. – Он что-то гордо отказывается.
– Нет, я не отказываюсь, – возразил Игорь. – Я от тебя помощи не хочу, потому что ты здесь все же больше интеллектуальные задачи решаешь, не твоя вина, что человек к нам пробрался, да и тебе на Новый год матери нужно что-нибудь подарить, девушке.
Молодой скептически хмыкнул, дав этим понять, что матери он сделать подарок не догадался, а девушки у него пока нет.
– Все равно, – сказал Игорь Молодому. – Тебе деньги нужны, а вот Васильича я бы с удовольствием напряг на пару тысяч.
– Ну, пошли тогда, – кивнул Игорь Васильевич в сторону раздевалки, – располовиним Васнецова.
К художнику они пришли уже втроем. Живописец заробел под взглядом Молодого, считая его самым главным в будущей галерее. Игорь Васильевич всячески подыгрывал, чтобы укоренить в посетителе эту уверенность: стал называть Молодого Александром Сергеевичем, предлагал обмыть сделку или хотя бы принести водички. Молодой то краснел, то еще больше краснел от слов Игоря Васильевича, и только когда тот, прихрамывая, ушел проводить художника до выхода – облегченно вздохнул и рухнул на стул, вытирая несуществующий пот со лба.
– Вот что за человек? – спросил Молодой в сердцах. – Вроде взрослый мужик, а в клоунаду ударится, даже неловко за него.
– Может, он так стресс снимает, – предположил Игорь. – День сегодня не из легких выдался, особенно для него.
– Может, напьемся? – сказал Молодой в пустоту, которая образовалась после того, как шаги Игоря Васильевича и художника совсем стихли на лестнице, а после последних произнесенных слов прошло минуты четыре.
– Я не знаю, как препарат на меня подействует, если я выпью, – скучно ответил Игорь, вызвав спазм разочарования на лице Молодого. – Ринат Иосифович предупреждал, что могут быть какие-то последствия, но не сказал какие. Я хочу с Игорем Васильевичем проконсультироваться на этот счет.
– Васильич, если его припрет самого выпить, все равно скажет, что ничего не будет. Он сейчас в таком настроении, что в любом случае скажет, что ничего не будет, чтобы потом посмотреть, что произойдет, а позже вспоминать это как приключение.
– Думаешь? – спросил Игорь. – А при тебе кто-нибудь пил под этими таблетками?
– Пили тут под таблетками, – сказал Молодой, – только вот я не знаю, под этими ли, или под другими, мне, знаешь, рецептов не показывают.
Игорь покладисто покивал. Они оба навострили уши, когда послышались приближающиеся тяжелые шаги Игоря Васильевича. Молодой внутренне подобрался, уже чувствуя, что его пошлют за бутылкой.