ые и привлеченные к выполнению гражданского долга, понятые не разбежались, но в конце концов этот безумный день был закончен, и я отпустил замученного Славенюка Петра Ивановича, который, судя по тоскливому взгляду, прикидывал, не проще ли было ему в этих делах не свидетелем, а обвиняемым. Пока мы ездили между местами «боевой славы» криминальной парочки погребных воров, Петр, без всякого нажима, рассказал мне о найденной им в погребе женщине, о том, что три месяца после происшествия он по ночам боялся уснуть, все время перед глазами вставали открытые глаза покойницы. Расстались мы вполне нормально, правда, в надежде, больше никогда в этой жизни не встречаться.
- И что, Громов, ты надеешься, что прокурор и суд в это поверит? - Ольга Борисовна постучала пальчиком по восьми делам о кражах из погребов, подготовленных для передачи в суд. Она открыла верхнее дело и, с сарказмом зачитала показания Славенюка: «Я воспринимал угрозы Попова, как реальные, испытывал сильное душевное волнение и страх за свою жизнь и здоровье.»
- А в чем проблема, Ольга Борисовна? – я пожал плечами: - Вы бы видели этого Попова, то же бы испытывали сильное душевное волнение.
- Но этот Славенюк ведь настоящий жулик, на нем пробы ставить негде!
- Ольга Борисовна, вы представьте ситуацию – вы спустились в погреб ночью, за чужим вареньем, зажгли фонарик, оборачиваетесь, чтобы хорошенько осмотреться, а за вышей спиной, в полуметре от вас окоченевшая покойница стоит и в глаза вам с укором смотрит. Мне Петр сказал, что он после этого ни в один погреб не спускался, и я ему верю. Давайте дадим человеку шанс, тем более, для меня лучше в этих делах один нормальный свидетель, чем еще один мелкий жулик.
- Ладно, черт с тобой. Когда дело по клевете закончишь?
- На следующей неделе постараюсь. – не моргнул глазом, соврал я.
- Давай, и вообще, поднажми, а то сентябрь закончится, а у нас показатели за квартал ни к черту.
- Я очень-очень постараюсь. – я был отпущен благосклонным взмахом начальственной ручки и поспешил к себе, в мой уютный подвальчик. Ольга Борисовна мне врала, очевидно, в педагогических целях. Показатели работы отдела дознания были вполне приличные, а давать слишком много дел в суд то же было чревато. Дашь слишком много раскрытых дел – на следующий год с тебя не слезут, пока ты не достигнешь этой цифры, плюс еще немножко, а таких показателей на следующий год ты можешь и не достичь, несмотря на героические подвиги, вот и получится, что ты рискуешь в следующем году получить по мозгам ровно за то, за что тебя хвалили в этом. Для меня главной проблемой было найти потерпевших еще примерно по сорока кражам из погребов, совершенных Поповым и перековавшимся, Славенюком, по которым было все готово, отсутствовали только заявления потерпевших, но я кажется придумал, как мне собрать эту анархическую публику в нужное мне время и получить от них заявления. Если я это сделаю, то в сентябре-октябре смогу заниматься своими делами, неся милицейскую службу в режиме «нон-стоп лайт», оставаясь в стройных рядах передовиков.
Незаметно подступили выходные. В субботу я появился на работе ровно на пятнадцать минут, показался ответственному от руководства и покинул место службы, держа под мышкой папку с бланками, с самым деловым видом. После этого приехал домой, напоил кофе, только что проснувшуюся, Наташу, загрузил ее и Демона в машину и повез в ближайший бор, собирать маслята. Найдя в лесу несколько гнилых стволов и пеньков, просто усеянных маленькими грибочками, мы быстро набрали корзину и поехали на дачу, проведать моих родителей и дочь, которая жила у бабушки с дедушкой. Маслята пошли на засолку, а собранные по дороге, разномастные сыроежки были зажарены в огромной чугунной сковороде с картошкой.
А в воскресенье, с раннего утра, пошел холодный, затяжной дождь, и мы, топя печку, просто романтично грустили, завернувшись в одеяла и стараясь пореже выбираться из теплой постели, под стук тяжелых капель по крыше и постанывания, спящего за диваном, Демона, который с наступлением календарной осени окончательно перебрался ночевать в дом. Вечером, под потрескивание огоньков пары свечей выпили, вполне приличного венгерского полусладкого вина «ВВ», из появившихся в продаже «тетрапаков» и пораньше завалились спать.
Понедельник. Локация – Завод.
- Добрый день, Григорий Андреевич. – я вошел в кабинет грозного директора и уселся за стол для совещаний.
- Ну и что расскажешь мне, дорогой товарищ Громов. – директор из отпуска приехал в пятницу, весь день и часть субботы гонял в хвост и в гриву инженерно-технический состав за допущенные за время его отдыха упущения и прочие грехи, а к понедельнику вполне успокоился, поэтому смотрел на меня с легкой, но опасной усмешкой.
- Дела наши идут вполне неплохо, но могут идти еще лучше. Самые слабые позиции юридической службы относятся к количеству полученных от должников реальных денег или ликвидных товарно-материальных ценностей…- начал рубить я правду-матку под удивленные взгляды босса: - Проводится определенная работа в этом направлении…
- Ты мне эту болтологию брось. – прервал мое словоблудие директор завода: - Ты мне конкретно скажи, когда будет гасится дебиторская задолженность.
- Она гасится. – мой взор был ясен и спокоен, я встретился взглядом с темнеющими глазами директора, но первый взгляд не отвел: - в настоящий момент наши методы и возможности исчерпаны, необходимы новые схемы работы.
- И какие новые схемы работы нам нужны? – отступил назад опытный босс, поняв, что у него будут просить денег.
- Сегодня вышел на работу в службу судебных исполнителей при районном суде мой хороший товарищ, что открывает нам новый горизонт возможностей по взысканию долгов с наших конкурентов, только…
- Ты мне, Павел, мозги не… компостируй, не надо. – директор откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди в оборонительном жесте: - Чем тебе не работалось с имеющимися исполнителями?
- Люди при судах работают за мизерный оклад, там, в основном, трудятся женщины за…, не имеющие ни малейшего стимула работать хорошо, да и просто, опасающиеся за свою жизнь. И, главное препятствие в плодотворной работе то, что Завод стоит на Левом берегу, а я работаю на Правом, и товарища я пристроил в наш, районный суд. Соответственно мы не можем помогать Заводу никак.
- Хорошо, я это понял, мы на одном берегу, вы на другом. Что делать то нужно, Павел? Ты же не поныть ко мне пришел, а с какой-то идеей, я правильно тебя понял?
- Григорий Андреевич, мне надо, чтобы вы сняли офис, самый скромный, на территории Дорожного района, зарегистрировали там обособленное подразделение Завода – юридическое бюро, ну и товарищу моему надо будет изыскать возможность, процент какой-то от полученных от контрагентов денег и имущества выплачивать.
Глава 15
Глава пятнадцатая.
Сентябрь 1993 года.
Я сосредотачиваюсь.
У генерального директора было такое лицо, как будто он собирался кинуть в меня чем-то тяжёлым – мне больших усилий стоило не начать дергаться, когда босс потянулся к лежащему рядом с ним пеналу от каких-то дорогих ручек, а продолжать смотреть в глаза своему собеседнику. Стоило ему только попытаться что-то сделать, началась бы драка, после чего я ушел бы из этого кабинета навсегда – нельзя позволять руководству переходить красную линию, иначе ваши отношения неудержимо покатятся вниз, превращаясь из связи «работодатель-наемник» в связку «барин –смерд».
Но генеральный, очевидно, сам что-то почувствовал, руку свою прибрал и заговорил на тон ниже.
- Объяснись. Объяснись, зачем, когда людям зарплата с полугодовой задержкой выплачивается, когда меня каждый день рабочие атакуют, я должен снимать для тебя офис в центральной части города?
- Ну вы прям назвали – офис в центральной части города. Сейчас там десятки институтов и прочих контор полупустые стоят, потому что массовые сокращения идут повсеместно, и кабинет мне нужен самый простой и небольшой, лишь бы к территории Дорожного района относилась.
- Хорошо, самый простой кабинет – это все равно деньги. Зачем?
- Григорий Андреевич, есть закон, где ясно и четко написано, в какой суд подавать и прочие, малоинтересные вам вещи. И, если у вас на территории Дорожного района есть официально зарегистрированное обособленное подразделение, которое занимается юридическими вопросами, я как-то смогу обосновать, почему вашими исполнительными листами занимается судебный исполнитель при Дорожном суде, а также, почему милиция Дорожного района, в моем лице, в исключительных случаях, оказывает этому исполнителю практическую помощь. А если ваш Завод с Дорожным районом ничего не связывает, то как объяснить, что судебный исполнитель взыскивает долги перед вашим заводом?
- Ну допустим. – директор отвернулся к окну и забарабанил по столешнице сильными пальцами: - У Завода в чем будет выигрыш?
- Давайте сделаем так – мы через два месяца подобьем результат и если вы увидите разницу, то продолжаем работать, арендуя офис, а если нет…
- И что будет если нет?
- Ничего, просто прекратим аренду.
Очевидно, что директор ожидал от меня другого ответа, так как он долго молчал, нервно рисуя на листочке бумаги какие-то узоры, после чего отбросил ручку в сторону.
- Хорошо, ищи офис, привози мне договор и фотографии, а я подумаю.
Вопрос с заявлениями владельцев погребов в иных локациях Дорожного района, по которым у меня были явки с повинной от заключенного Попова и показания, с проверкой их на место, от «свидетеля» Славенюка, я решил просто. Так как времени сидеть на металлических крышках погребов в ожидании, когда появятся владельцы подземных хранилищ с целью забрать или, напротив, заложить на хранение овощи или домашние заготовки, времени у меня не было, то в один, не самый прекрасный день, на каждом погребе была уложено, упакованное в прозрачный файл, объявление, что в связи с решением снести незаконно вырытые, на муниципальной земле, погреба, в ближайшую субботу будет встреча с представителем администрации, который ответит на все имеющиеся вопросы граждан. Время указывалось разное, с учетом интервала, необходимого для каждой встречи.